Принц и нищенка

Какой прекрасный сегодня рассвет. Индиго-лиловый. Как глаза моего мальчика. Хотя, оттенок его глаз не повторить даже природе. Он весь неповторим и является венцом творения рук Эру. Его золотые волосы совсем не похожи на отцовские. Он вообще не похож на своего отца ни душой, ни телом. Когда-то очень давно я приехала в эти леса вместе со всей семьей. Королем на тот момент был Орофер, дед Леголаса. Статный, смелый, невообразимо красивый и мудрый в каждом своем поступке. Таур лесных синдар славился любовью к охоте, а я, будучи еще подростком, любила проводить время за сбором трав и наблюдением за цветущей природой. На одной из вылазок с целью поохотиться Орофер взял с собой своего молодого сына, единственного наследника. В тот день Трандуил чуть не угодил в пасть сумеречной кошки. Она лишь зацепила его своими длиннющими когтями, а я услышала вой хуже волчьего чуть ли не на другом конце рощи. Естественно, побежала полюбопытствовать! Мальчишка хныкал и под строгим взглядом отца старался унять подступающую истерику. Я не удержалась от крепкого словца в адрес разнеженного отпрыска короля и сказала его слишком громко. Орофер услышал меня. Он попросил не прятаться и сказать свое мнение будущему правителю в лицо. Принца это расстроило еще больше, но у меня с собой были нужные травы, и я достаточно быстро справилась с небольшим и неглубоким порезом. Вот с тех пор у нас и не заладилось с Трандуилом. Сколько лет прошло? Больше пяти тысяч? А я все вижу в нем хныкающего юнца, не способного справиться со своей досадой в одиночестве. Хотя, я лукавлю. Он мне понравился. Уж не знаю чем. Верно, своим нытьем, но с каждым годом я все больше прикипала к аранену, и поводов попадаться ему на глаза у меня было предостаточно. Орофер, видя мои таланты, отдал меня на обучение местной травнице, а та очень тепло приняла меня и даже разрешала врачевать над мелкими ушибами и ссадинами стражников. Меня поселили во дворце и дали статус придворной эллет. Я очень гордилась и усердно училась этикету. Меня даже король хвалил. Шло время, и к порогу Эрин Гален пришла беда. Такой тьмы в Средиземье не было со времен Войны Гнева, и уже повзрослевший Трандуил отправился в свое первое крупное сражение вместе с отцом, исполняя долг чести. Мои родные тоже ушли, как и родные всех мои подруг. Если бы не воля случая в сражении у стен Мордора — мужчин в этих лесах не осталось бы. Последний союз эльфов и людей — так назовут ту битву. Она отняла у каждой семьи кого-то близкого и любимого. Бессмысленно. Беспощадно. Без каких-либо зазрений совести. Ради чего? Я не знала ответа на этот вопрос. День, когда войска лесных синдар вернулись домой, я не могу вспомнить без дрожи в пальцах. Это было просто ужасно... Осенний лес уже почти сбросил свои золотые украшения и безжизненно молчал в предвкушении чего-то страшного. Птицы умолкли. Звери спрятались. Даже свои шаги я слышала будто через толщу воды. Голова болела от дурных предчувствий, и я не находила себе места ни в одном уголке дворца. То же самое происходило с моими подругами. Придворные эллет молча застыли в ожидании неизбежного на пороге чертог Сумеречья. Все ждали и не смели дышать. Мне стало так нехорошо. Я прямо почувствовала вонь немытых тел, крови и копоти издалека и в какой-то момент решила покинуть собравшихся и выйти в сад. Тонкие ленты, коими подвязывались кусты сирени и многолетника, даже не развевались на ветру. Стоящий, спертый воздух и лишь нервно подрагивающие лепестки на цветах. А потом я услышала страшные вопли... крики... слезы... команды... и встала, как вкопанная. Сколько я так простояла сказать было сложно, но через какое-то время меня за плечо дернули и грубо развернули: — Ариетт. Там просто кошмар! Помоги, — девушка передо мной уже вся была перемазана в крови, и ее не хило трясло, а потом вырвало прямо мне под ноги. Милостивый Эру! Даже не стараясь помочь подруге, я помчалась во дворец, и, как только вбежала в тронный зал, меня окутал запах испражнений. Рвота, гниль, паленая кожа, металлический привкус крови в воздухе. Голова закружилась. По всему тронному залу лежали раненые, а между ними бегали девушки с дымящимися чашами. Кого-то обмывали, кого-то усыпляли, кому-то сдирали обугленную кожу прямо с мяса, и эти несчастные сейчас истошно кричали и вырывались, но их крепко держали прижатыми к полу. На меня кто-то навалился, и я рухнула на землю, придавливаемая тяжелым мужским телом. Я оттолкнула от себя эльфа и на коленках подобралась к его лицу. Его глаза остановились на мне. Зрачки реагируют. Живой. — Где болит? — мои пальцы стали ловко снимать нагрудные латы, испещренные глубокими порезами, а потом буквально разрывать шнуровку военного камзола юноши. — Миленький, ну открой рот! Помоги. Скажи, где больно? Парень чуть улыбнулся и положил поверх моей ладони свою... культю. Кисти руки нет. Разрубленная кость и шматки мяса. Кровью не истечет. Уже остановили. Нужно продезинфицировать и обезболить. — Подожди. Терпи. Я сейчас. Я вскочила на ноги и понеслась в кладовую. Там уже во всю бегали плачущие эльфийки, срывая со стеллажей все склянки, что попадались на глаза. Перечный горец или барбарис. Ну хоть что-нибудь! Нашла! Крапива! И спирт! Схватив банку, бутылку и ступу, я растерла траву в кашицу и побежала обратно к уже бледнеющему воину. — Зажми зубами, — я оторвала кожаный наплечник у него с амуниции и всунула парню в рот. — Закуси, сказала! — эльф зажал зубами наплечник и кивнул, а я одним движением приложила лекарство к рваной ране. Юноша зашипел, и на его глазах проступили слезы. Через несколько минут его дыхание выровнялось, и я вздохнула с облегчением. Ну все. Теперь только зашить, но я не умею. — Где-нибудь еще болит? — я рукой прошлась по волосам измученного парня, а тот здоровой рукой указал себе на сердце. — Ну это просто поправить, — и я поцеловала в измазанную грязью щеку храброго защитника Средиземья. Парень улыбнулся снова, а я поспешила к другим раненым. Пыталась найти родных, но была такая неразбериха, что я отогнала эти порывы. Помочь. Главное помочь, кому смогу. Через несколько процедур по остановке крови, обезболиванию или обработке ожогов ко мне подлетел управляющий: — Ариетт, тебя просит в свои покои Таур. — Орофер? Что случилось? Мужчина покачал головой, и я поняла, что Таур теперь совсем не тот, кто был месяцем ранее. Погиб. Вместе со всем отрядом, а значит, и вместе с моей семьей... но как же так... не могли же все... братья... отец... Не сейчас. Соберись. Все потом. А для чего мне в покои короля? Трандуил... Быстрым шагом я дошла до королевской опочивальни и робко постучалась. Двери мне открыла стража, и передо мной возникло множество лекарей в белых мантиях. Несколько из них склонились над кроватью, а другие полоскали марлевые тряпочки в мутной желтой воде. Я боялась увидеть то, что мне предстояло увидеть. Знала ли я, что значили эти тряпочки? Нет. Зато я видела оплавленные доспехи, валяющиеся на полу. На обратной стороне голевого щитка прилипла обугленная кожа, а рядом лежала горка остриженных золотых волос. Меня остановило в шаге от кровати. Лекарь, мельтешивший передо мной, развернулся и округлил глаза. — Что мне делать? Я не врач. Я не справлюсь, — я мотала головой и прятала взгляд, чтобы не увидеть страшных ожогов, которые уже ощущала по запаху. Лекарь подошел ко мне и, поддерживая под локоть, усадил на кровать, и за мою ладонь схватилась теплая рука. Не теплая, а горячая. Очень горячая. — Просто побудь рядом. Хорошо? — мужчина в белой мантии и цветком ацеласа, пристегнутым к воротнику, смотрел на меня с секунду, а потом снова отошел к столу и стал промазывать марлю бледно-желтым раствором. Рука, что держала меня, слабо дернулась, призывая повернуться, и я повернулась. То, что я увидела, забыть сложно, а вспоминать больно. Половина принца. Только половину я узнала, а все остальное было больше похоже на скальп, сочащийся гноем. Щеки нет, глаза нет, волос нет, грудной мышцы нет, вместо плеча — кость. Здоровый лазоревый глаз смотрел прямо на меня. Никак. Не с интересом, не напугано, не осуждающе. Просто смотрел, будто все нормально, и аранен только проснулся с первыми лучами солнца. Хотя, какой аранен. Трандуил теперь король этих лесов, и, верно, мне стоит хотя бы склонить голову. Таур замычал в протесте, но я не поняла ни слова. — Ты не можешь говорить? Он кивнул. — Ты слышишь мои мысли? Снова кивнул. — Закрой глаза. Послушай. Эльф сомкнул здоровое веко и сжал мою ладонь крепче. А я стала воспроизводить в памяти природу лесов Великой Зеленой Пущи и то, как я гуляла по этим лесам вместе со своими подругами. Как мы с царским отпрыском гонялись за сумеречной кошкой, которая тогда нанесла Трандуилу «смертельное» ранение. Это была его идея. Выследить и повязать ей на хвост колокольчики, чтобы отомстить за покушение на наследника. Я смеялась над этой глупой затеей, но ради того, чтобы побыть с ним хоть чуть-чуть, поддерживала любую его авантюру. С того дня я все время приходила к Тауру в покои. Отвлекала своей памятью, читала ему книги и даже играла на арфе, когда он засыпал. Раны заживали, и со временем король встал на ноги и восстановил голосовые связки. Коронация прошла в полном молчании. Скорбь по погибшим, казалось, не прекращается, и очень некрасиво было праздновать восхождение на трон наследника, потерявшего отца и половину своей красоты. Блестящий, рубиновый обруч Орофера смотрелся на обугленной голове Трандуила жутковато, и все старались отвести взгляд на церемонии. Но не я. Я смотрела на Таура прямо и без жалости. А он смотрел в ответ. В тот день все и случилось. Мы сблизились. Он сам пришел в мои покои, и я не смогла отказать тому, кто стал для меня самым близким существом во всем мире. Я влюбилась? Мне так не казалось. Не могу точно сказать, что значило для меня слово «любовь», но представлялось все именно так. Я целовала изуродованную кожу короля и засыпала в его объятиях практически каждую ночь. Мы не слышали друг друга, но это было не так уж необходимо. Просто я точно знала, что этот мужчина мне дорог, и нашла способ выразить свои чувства в физической близости, а еще мне нужно было стать кому-то нужной хотя бы на короткий период времени. Он никогда мне ничего не обещал, а чаще вообще не разговаривал, но даже осознание своего двойственного положения меня не останавливало. Мы достаточно взрослые, и наши отношения никого не должны касаться. Я не претендовала ни на трон, ни на место в его сердце. Просто он мне нравился, а я ему. Не любили. Сроднились. Я была не одной такой. Слухи ходили разные. И о визитах короля в Дейл к человеческим женщинам, и о горничных, которые задерживались в покоях своего господина слишком надолго. Что король просит говорить о том, что он красив, и от этого получает колоссальное наслаждение. Может, я придумала себе, но со мной все было иначе. По-другому он относился к моим ласкам. Иногда терял самоконтроль и еле сдерживался от потока то ли благодарности, то ли нежных слов. Но все изменилось одним ничем не примечательным зимним днем. На пороге Эрин Гален появилась девочка. Изможденный подросток с большими изумрудными глазами и спутанными русыми волосами. Ребенок прошел только несколько ступеней, прежде чем упасть без сознания на мраморный пол прямо у ног короля. Ее звали Адарилиэль. Она была из синдар с юга и несколько недель блуждала в лесах в поисках помощи своим родным. Орки, бежавшие из Мордора, разорили их поселение и сожгли дома, погубив всю ее семью. Только она и осталась. Дикая, обиженная на весь мир, наделенная сильнейшим даром пробуждения жизни. Будущая королева лесов Средиземья. Сердце Таура ожило, а мне указали на мое настоящее место и попросили присматривать за девушкой. Не сказала бы я, что мне все это особо пришлось по нраву, но, как я уже говорила, больших чувств к Трандуилу я не испытывала, и хоть было сильно неприятно — жить пришлось дальше. Тем более, с появлением Адары в наши чертоги стал проникать давно утраченный свет. Свадьба была прекрасной, и даже я чувствовала себя счастливой в тот день. Таур, одетый в венок из кленовых листьев и по-осеннему цветную мантию, произносил свои клятвы перед богами с легким сердцем. Он обрел долгожданный покой, не скупился ни на что ради молодой супруги. На Адаре было платье из редкого артедайнского кружева из легких паутинок с россыпью жемчуга. Светлая. Прекрасная. Ее невинная любовь падала благословением чистоты на прошлое короля, а не наоборот. Она умела созидать даже давно распавшиеся на части души, и я искренне радовалась новым перспективам и светлому будущему королевства и в особенности своего... я даже не знаю, как его назвать... товарища. В общем, я прикипела к русоволосой эллет и даже стала считать ее своей подругой. Никогда не говорила правды и, даже когда она узнала из мыслей супруга о нашей близости в прошлом, то ни словом не попрекнула меня. Тауру-то, конечно, досталось с лихвой. Адара разорвала подаренное ей ожерелье из камней Анора и по кристаллу кидала прямо в голову своего новоиспеченного мужа, сыпя с каждым новым замахом отборными проклятиями. Я слышала даже из дальних покоев, как королева гневается, и смеялась. Напускной гнев. У нее был очень легкий характер и большое доброе сердце. Она простила его, потому что любила всей душой. Каждую его ошибку любила и не могла и дня прожить без него. Даже часа. Таур на глазах превращался в самого цветущего эльфа в Средиземье. Они вдвоем походили на маленьких пташек, что порхали над землей, совершенно не замечая происходящего вокруг. Если король не держал королеву в объятиях — то держал за руку, если и так было неудобно — в мыслях передавал ей самые красивые слова из существующих. Адара рассказывала мне обо всем. Она подсовывала ему любовные записки в дипломатические бумаги на собраниях, и Таур иногда по ошибке зачитывал перед советом, какой он распрекрасный, вместо торгового соглашения. Даже не смущался. Смущался совет! Счастливый. Его слышали. Его знали. Его приняли таким, какой он есть, и, наконец, помогали. У Адары был нрав главнокомандующего армии. Она, даже если не знала, что делать, все равно находила решение. Трандуил разнежился, и, казалось, встреть он снова сумеречную кошку, то погонится за ней с колокольчиками. А потом мы узнали, что Адара ждет ребенка, и счастья стало вдвое больше в королевстве. Я до сих пор помню предпочтения беременной подруги. Она поедала груши. Очень много груш в разных вариациях. Их запекали, засахаривали, делали из них наивкуснейший джем и даже засадили пол-сада грушевыми деревьями. Таура уже через несколько месяцев от груш стало тошнить. Странное дело. Беременная-то жена, а мужа тошнит чуть ли не каждый час. Переживал сильнее всех. И не зря. Роды начались внезапно и раньше срока. Король гулял с королевой по дальним владениям, и перед ним встал выбор, кого спасать. Дитя или жену. И он сделал свой выбор, за который потом с лихвой заплатил. Адарилиэль истекла кровью, даже не увидев свое чадо. Родился мальчик. Леголас. Ребенок не дышал, и Таур еле подоспел к лекарям, что освободили дыхательные пути младенца и расправили ему легкие. Король ушел во мрак на долгие годы, а воспитание его отпрыска легло на мои плечи. Надо ли рассказывать дальше? Про тяжелые отношения сына с отцом и тьму, окутавшую Эрин Гален? Расскажу про тьму, окутавшую меня. Не то чтобы я ее до конца понимала, но сейчас, перед своей смертью, я вижу все намного четче. Мой рассудок больше не сковывают тени моих же теней. Все началось в какой-то неопределенный день... Заточенное лезвие хорошо крошило засушенный чистотел, а руки ловко расфасовывали его по стеклянным колбам. Еще чуть-чуть подорожника, и выйдет замечательный антисептик. Сама не раз обрабатывала этим отваром ссадины принца. Сколько раз я говорила ему не лазить по деревьям без сопровождения! Даже пугала тем, что стукнется головой и перестанет расти! Не слушается! Ну и ладно. Зато он полон жизни и любви. Не то, что его нерадивый отец! Сколько можно просиживать в своей темнице, дышать пылью и превращаться в труху! В скором времени его тоже можно будет покрошить и насыпать в склянку! Самую королевскую из всех склянок! Я улыбнулась. Сбор Трандуила. Налетайте! Погружает вас в беспросветный мрак даже в самый прелестный летний день! — Да что же это за назойливый шмель! Я отмахивалась от насекомого ножом, но все было без толку! — Этот жужжащий звук сведет меня с ума! Надоел жужжать! Заткнись, дурное создание! Лезвие очертило в воздухе неясную траекторию, и я нечаянно задела свою же скулу. Чуть защипало, и на шею стекла струйка крови. Я поднесла нож к лицу и посмотрела в отражение металла на причиненный ущерб, но увидела не себя, а глаза Леголаса. Позади себя. От неожиданности я охнула и повернулась на месте. Никого. Да что же это! Мне все время кажется, что он где-то рядом, но этого быть не может! Он уехал! Года два назад. Вроде бы так. Я смутно помню. Зато точно знаю, что не по своей воле. Он бы никогда меня не оставил одну! Дело в его помолвке! Он не хочет жениться, а его заставляли. Он не женится ни на ком. Он мне обещал, а Таур никогда этого не позволит. До сих пор считает меня своей собственностью? Ариетт сделай то, Ариетт сделай это... воспитай мне жену, воспитай мне сына, утешь мое одиночество своими ласками, Ариетт!!! Ненавижу! — Ариетт, — я снова крутанулась на месте и увидела Таура, что нахмурил брови и смотрел куда-то на мою щеку... ах, да... порез... — Что случилось? Мужчина подошел и, взяв ватный шарик из банки на столе, стал промакивать кровь на ране. Заботится? Лжет! Он давно забыл, что это такое! Я дернулась и отпихнула руку короля, сжимая в руке нож сильнее. — Я хочу помочь. Отдай, — он протянул руку и посмотрел на оружие у меня в руках. — Я убью тебя, если ты хоть шаг сделаешь в мою сторону! — беспричинный гнев терзал мой рассудок, и я, верно, даже не понимала своих мотивов. Будто кто-то за меня говорил. — За что ты так со мной? Передо мной был не Таур. Леголас. Передо мной стоял Леголас. Я точно помню эти слова... это его голос... его волосы... его глаза... Лезвие выскользнуло из рук, и я кинулась в объятия аранена. Прижалась к его груди и вдохнула столь дорогой мне запах. Осенний лес, дикий и необузданный. Свежий и будто после дождя... Мои ладони прошлись по его предплечьям до локтей и дальше... мои пальцы переплелись с его. — Ариетт... — юноша нахмурился так, как это делает его отец. — Мой принц? — Это можно считать комплиментом? Я так сильно похожу на сына? Или ты вспомнила старые добрые времена? О чем он? Какого сына? Какие времена? Я снова отстранилась и поняла, что это не аранен. Снова Таур. Что я делаю? Что со мной? — Ариетт, я запутался. Ты понимаешь, кто перед тобой? Знаешь, какой сегодня день? Ты ела? Как давно ты спала? — Таур всматривался в меня и, видимо, ждал каких-то ответов. — Как ты вообще смеешь спрашивать у меня что-то? Я мало для тебя сделала? Оставь меня в покое! Мои руки сжали столешницу позади до хруста суставов. — Я беспокоюсь. — О чем? Обо мне? А кто я для тебя? — Ты... — эльф вздохнул. — Я люблю тебя... по-своему. Сердце стало стучать о легкие и перекрывать мне кислород. По-своему любит? Что он такое говорит? Он никогда никого не любил! Никого не сберег! — Мне не нужна твоя любовь! Она пошлая, грязная и лживая! Ты урод! Никакая магия не скроет твою прогнившую черную душу! Голова сильно закружилась. Кладовая поплыла перед глазами, и силуэт мужчины тоже стал размытым. Я стала оседать на пол, но холодные руки подхватили меня и снова подняли. Прямо перед собой я увидела два лазоревых глаза. — Прости меня. Ариетт, взгляни на меня. Дело не во мне сейчас. Я уже ничего не могу исправить. Ничего не могу изменить. Но с тобой что-то происходит. Я не понимаю, как это остановить. Прошу, помоги мне. Борись с этим. Не поддавайся. Я не хочу тебя терять. Слезы стали скатываться из моих глаз и больно щипать порез на щеке. Вдруг стало так спокойно и светло в комнате. Я увидела обеспокоенного Таура, что держал мои плечи и кусал от волнения губу. Он не был чужим мне. Знакомый. С тяжелым грузом на сердце и ворохом несчастий, что свалились на него все разом. Теперь еще и я стала сама не своя. Я понимала, что схожу с ума, но не знала, как с этим бороться. — Не трогай меня... — Ариетт... — Убери свои грязные руки от меня! Снова все помрачнело, и в голове зазвучали голоса. Они хотели, чтобы я убила короля. Убила того, кто причинил мне столько боли и страданий. Я ведь не выйду замуж, не рожу ребенка и больше никогда не получу благословения Создателя. Я ошибка. Его ошибка, вот он и возится со мной. Не дорога. Не нужна. Выбросит, как только наиграется в благородство. Это мои мысли? Чьи это мысли? Я снова посмотрела в глаза Тауру и нашла там только непонимание. — Убей меня или я убью тебя... После этих слов я убежала из кладовой в свои покои, а через несколько дней меня практически не стало. Не я ела, не я рассуждала, не я попыталась отравить короля... или все же я? Кто эти тени? Зачем они терзают мой рассудок? Я сделала так много ошибок, или не сделала, или не ошибок вовсе. Итог один. Я лежу в лодке уже больше десяти дней. Без еды и возможности пошевелиться. Смотрю на рассвет, который уже превратился в звездное небо, благодаря широте моих размышлений. Звездное небо. Такое далекое и холодное. Такое прекрасное. Как мой мальчик. Я видела его на празднике. Взрослый, самостоятельный... такой необыкновенно похожий на отца. И непохожий одновременно. Лучше. Намного лучше во всем. Я скучаю по тем дням, когда он был ребенком. Его сердце не болело, а я еще могла отличить день от ночи. Какой же он был хорошенький, когда был малышом. Никогда не оставлял без внимания никого. Со всеми разговаривал, даже когда еще разговаривал плохо. Очень долго не выговаривал буку «Р», и все у нас было плекласно и холошо. Лодка на что-то напоролась, и толчок перевернул мое ослабевшее тело на бок. Замечательно. Теперь даже неба не увижу. Только прогнивший бортик со стесанными следами белой краски. Но я ошиблась. Я снова перевернулась на спину. Точнее, меня перевернули. Надо мной нависло молодое лицо. Юноша. Серебряные волосы, тонкие губы и абсолютно бесцветные глаза. Мантия клерикала. Давно не видела священников. Отпевать меня будем? Он что-то говорил, но я плохо слышала и еще хуже понимала его речь. С каждым его словом я будто теряла в весе. Оковы слетали и с тела, и с разума. С противным писком от меня отделялась тень, и еще одна, и еще... Я увидела листву на ветвях позади лица необыкновенного юноши и услышала журчание реки. Почувствовала, как сладко пахнет вокруг. Голод. Я ощущала голод и усталость. Где я? Что происходит? Где моя семья? Я помню, как вчера ложилась спать и отец рассказывал про лесного короля, к которому нас пригласили. Точнее, моего отца пригласил на службу сам король, и мы должны были переехать в Великую Зеленую Пущу. — Ух. Немного перестарался, — юноша улыбнулся. — Хотя так даже интересней.