Принц и нищенка

       Как бы мы не старались удержать время, оно все равно неслось с невиданной скоростью, и уже довольно скоро королевство позабыло покой, утопая в детском смехе и взрослых суетливых переговорах. Серьезно. Я и понятия не имел, с кем живу под одной крышей до того момента, пока не стал отцом. Каждый эльф в Эрин Гален открылся мне с иной стороны, и если раньше в дозоре мужчины разговаривали об орках, людских землях и прекраснейших улыбках эльфийских дев, то сейчас темы сменились на количество выпавших зубов отпрысков и радости от первых побед малышей. Я сильно сблизился с товарищами, хотя прошел с каждым из них плечом к плечу не одну схватку. Казалось, наши миры объединило нечто большее, чем долг или страх смерти. Нас объединило счастье. И тревоги. Но язык мой не повернется эти тревоги назвать обременительными. Пять пальчиков на каждой ручке, пять пальчиков на каждой ножке, первое слово, первая песня, первый танец… Если бы я мог, я бы сохранил эти дни где-нибудь, чтобы после иметь возможность в них вернуться. Я бы возвращался в них постоянно, чтобы не забывать, насколько проста и прекрасна жизнь, будучи любящим и любимым. Без страха потерь, без тяжелых клинков за плечами, без мучительных сновидений и рек крови на своих ладонях. Теперь эти ладони служили чем угодно, но не орудием убийства. На них рисовали, в них сморкались, с ними играли, будто с погремушками, и в них находили поддержку оба крохотных существа… Я вел своими руками маленьких эльфят к будущему. Я был счастлив. Счастлив и слеп. Почему слеп? Я упустил момент, когда мои дети уже захватили власть в королевстве и своими ногами протоптали дорогу отступления от былых идеалов. Не было больше двух малышей, плачущих от разлуки. Не было больше трогательных пухлых крох, просящихся на руки. Были два сорванца, выбравшие разные дороги и заимевшие различные уникальные черты характера. Эленвен оказалась прозорливей меня в момент, когда все изменилось, и сразу расставила приоритеты, заводя дома строгие правила не вешать на свои головы королевские тиары раньше времени. Она держала детей в строгости, хотя на каждое "нет" я слышал, как обливается кровью ее сердце. Но я был ей благодарен. Как я не старался отказать детям - не мог ни в чем. Хотя, даже я оказался более стойким, чем Трандуил. Таур совсем не понимал, как можно отказывать внукам. Совсем. И в один из прекрасных дней эту особенность заприметила самая хитрая из двойни. Эариэль. Тогда-то у короля появился маленький хвостик. Дочь подражала Тауру во всем, начиная с одежды и заканчивая манерами. Я расскажу вам очень яркий пример ее восхищения дедом. Это был официальный прием гостей из Эребора в Эрин Гален. Стандартные торговые переговоры, на которых присутствовали советники, представители гномьего народа и, конечно же, мы с отцом. Ничто не предвещало беды. Велись неспешные беседы насчет использования графита вместо железных подпорок колонн для прочности, а так же новаторские идеи по сооружению некоего механизма, способного поднимать грузы на высоту. Это облегчало бы процесс строительства и позволяло бы после использовать эти подъемники для общего пользования. Таур с интересом слушал маленьких инженеров, и в его взгляде сквозило некое подобие восхищения. Я, как и полагается любому молодому отцу, не удерживался от подглядывания за семьей и иногда выпадал из диалога, но в очередной раз посмотрев глазами Эленвен, я не нашел рядом с ней дочь. Звездочка лежала в высокой траве и рассматривала букашку с сыном, а дочери, которая, я уверен, несколько минут назад была рядом - не было. Будто испарилась. Я спросил супругу, но та ответила, чтобы я не переживал, и дальше стала объяснять Майтимо интересную историю, придуманную на ходу про смелого жучка из страны насекомых. И где она? Вот так каждый раз. Все начинается с зуда беспокойства, а заканчивается моим сердечным приступом. Дверь переговорной скрипнула, но лишь приоткрылась, а в зал кроткими шагами зашла маленькая девочка в накинутой на плечи мантии. Нет. Это не мантия. Покрывало. Просто расшитое покрывало. Фуф. Нашлась. Эариэль гордо вздернула носик и стала плавно идти к трону, не смотря по сторонам и волоча за собой длинный шлейф покрывала. Волосы ее были распущены и червонной медью струились по плечам, теряясь в складках чудного одеяния, а на голове примостился ажурный венок из первых мелких ягодок сочной земляники. Девочка дошла до трона короля и встала по правую от него руку, открыто рассматривая гостей и чего-то ожидая. Мы с отцом опешили, но Таур пришел в себя раньше и, незаметно для внучки, дал указание собравшимся склонить головы. Все немедля исполнили приказ короля, и гномы с удовольствием коснулись бородой пола, даже не считая жест эльфийского Владыки чем-то оскорбительным. Время изменилось. Раньше они не снесли бы такого к себе отношения, да и отец заставил бы их согнуться только под конвоем, но перед ними было дитя. Юное и прелестное. Моя дочь, видя выказанное ей почтение, присела и тоже опустила голову, но не так просто, а как подобает особе королевских кровей. Едва заметно. Будто невзначай. Меня распирала гордость. Всех распирала. Отец даже зарумянился, и оставшееся время собрания мы провели в очень уютной атмосфере. Гномы спрашивали у Ее Высочества советы, и Эариэль утвердительно кивала, поглядывая на деда для уверенности, хотя не понимала половины терминов. А когда все закончилось, я, как и подобает воспитанному мужчине, подал даме руку (согнувшись в три погибели) и неспешно вывел ее из зала под одобрение со стороны ее кумира. Вот такой она стала. На ее голове сверкала жемчужная корона, и свет ее величия ослеплял всех вокруг. Моя маленькая русалка старалась изо всех сил стать той, кого по праву назовут поразительной, и изо всех сил черпала вдохновение в том, кто навсегда засел в ее сердце непостижимым идеалом. Они по-настоящему спелись. Мой отец и моя дочь. Трандуил с того дня приказал пошить внучке мантии, а Эариэль теперь участвовала во всех официальных мероприятиях, вникая в дворцовые вопросы и уставая стоять подле короля. Но не жаловалась. Я узнавал в ней себя в юности. Хотя было различие. Ей все это даже нравилось. Майтимо был иным. У него не было идеалов. Он любил всем сердцем каждого и всякого, с кем имел дело. На руках моей матери он засыпал, как в колыбели, на моих - непрерывно целовал меня в щеки, Эленвен для него была прекраснейшим существом во всем мире, и он не переставая гордился, что его мать настоящая звезда. Его невозможно было не любить в ответ. Все эльфы Лихолесья считали его добрым другом, а сатиры не раз приезжали, чтобы увидеть лучезарного принца своими глазами. Майтимо восхищался природой, прекрасно пел, чудесно танцевал и, даже взяв в руки тренировочные клинки впервые, он смог сделать то, о чем в его возрасте я только мечтал. Эру наделил его талантом во всем, а в особенности в умении слушать окружающую среду. Мальчик иногда замирал и прислушивался, будто слышал то, чего мы не могли, но сказать, что именно он слышит - не мог. Это открылось позже. Когда я посреди ночи прокрался в комнату сына и обнаружил его спящим на одной кровати с семейством ежей. Передо мной предстала до того чудная картина, что я даже не удержался от того, чтобы позвать Эленвен. Моя звездочка вмиг прибежала и бесшумно подобралась ближе к эльфенку, рассматривая сопящих у него под боком малышей. Ее пальчик прошелся по колким иглам самого большого клубка, и девушка обеспокоенно на меня посмотрела, мысленно задавая вопрос о том, безопасно ли это для ребенка, на что я пожал плечами, а Майтимо проснулся, осматривая нас сонными глазками. Зазвучал ненадломленный детский голосок: — Это друзья. Не забирайте. Они попросили помощи. — Попросили? — удивился я, и сын лениво вздохнул, видимо, не желая выбираться из теплых объятий сна. — Их домик обвалился, а я завтра сам помогу им его восстановить. Все в порядке. — Родной, попросили? — спросила Эленвен. — Ты их слышишь? — А вы разве не слышите? — устало спросил ребенок, укрывая плечико перинкой. Эленвен помогла ему завернуться в одеяло и поцеловала в щеку, а потом указала мне рукой на выход. Только дверь за нами закрылась, как она улыбнулась во весь рот и даже прижала ладошки к щекам, чуть подпрыгивая на месте. — Вот это да, — прошептала аранель. — Какие мы с тобой примитивные. Я испытывал те же чувства, ведь у моего ребенка проявился давно утраченный эльфами дар. Дар слышать живых существ. А это значит, что мы наполнили этот мир магией. Мы смогли. У нас получилось. Надо ли говорить, что я в ту ночь не раз задумался о рождении еще пары десятков детей, но Эленвен лишь смеялась, рассыпая по моей коже горячие поцелуи и твердила, что выносит под сердцем и родит столько, сколько я захочу, ибо для нее великое счастье называть себя матерью моих детей. Вы хотя бы себе представляете, что значит для мужчины услышать такое? Это не передать словами. Нет на свете ни одной палитры для раскрашивания тех эмоции, что я испытываю к своей аранель. Недосягаемая звезда, далекая мечта, трогательная беззащитная эллет, воительница, мессия, надежда целого народа, красивейшая женщина Средиземья, расцветающая в моих руках. Супруга. Мать. Звездный венец Великой Зеленой Пущи. И это создание любит меня и находит такие чудесные слова, чтобы я снова и снова смущался, как мальчишка, не смея поднять на нее своих глаз. Мы изменились, но не настолько, чтобы забыть каково это, дурачиться и вести себя безрассудно. Мне всегда казалось, что семейные пары степенны, и свет их любви не горит пламенными искрами более, а дарит тепло уютным очагом, мерно освещая супругам жизненный путь. Я ошибался. Улеглись кое-какие эмоции, но все они были лишние. Ненужные. Улеглось недоверие, улеглась подозрительность и нервозность. Осталось чистое обнаженное счастье от осознания того, что ты полноценен. От и до заполнен по самый край. Ты не желаешь более другой судьбы, не мечешься на перепутье, не страшишься будущего. Ты полноценен. Есть ты. Есть она. Есть ваши души в одном теле. В нашем случае в двух телах, но это не суть важно. Если честно, то это увлекательнейшее занятие - наблюдать за тем, что из того, чем обладаешь ты, отразилось в твоих детях. Майтимо был похож на меня, но и не похож одновременно. Таким, верно, должен был быть я, если бы судьба не отобрала мою мать и отца в младенчестве. Не то, чтобы я помню свою бесконечную грусть, но поводов для счастья у меня было меньше, чем у моего сына. Потому мы и различались в чем-то. А от звездочки золотоволосый эльфенок забрал веру в чудеса, надежду на лучшее и, конечно же, бесконечное обаяние, которое сам до конца не понимал. Не пользовался этим. Слишком чист. Слишком простодушен. Эариэль получила в наследство от матери глаза и стойкость духа. От меня ей досталось упорство и терпение. Она вообще получилась интересной. В ней смешалось так много характеров, что часто она больше всех походила на Ариетт. Сумасбродная. Трандуил все же считает, что я ошибаюсь, и Эариэль, как две капли воды, схожа с Орофером, мои дедом. Но никому не ясно, откуда у девочки такой редкий оттенок волос, ведь в нашем роду не было медноволосых эльфов, а со стороны Эленвен предков не существует вовсе. Я солгал, что никому не ясно. У меня есть предположения, но… Для этого придется вам рассказать о том дне, когда дети были зачаты. Вы готовы? Мы вернулись домой после путешествия к морю и недели сменяли друг друга, не оставляя нам шансов остаться наедине хоть чуть-чуть. Дел за наше отсутствие накопилось немерено, а за Эленвен еще и взялись гувернеры, чтобы обучить будущую королеву всему, что ей надлежало знать. Я регулировал вопросы армии, которая была сокращена вдвое, и пропадал в Дейле, возобновляя торговые пути, пока Эленвен училась и знакомилась со своими владениями. До того я затосковал по ней, что готов был взвыть волком, но сдерживался, терпеливо вынося все для освобождения времени в будущем. Мы несколько лет провели в беготне, а потом все закончилось. Зимним днем. Так просто, что показалось, будто разлука была сном. Морозный воздух колол открытую кожу, и шапки снега на кронах леса образовали кипельно-белую крышу, под которую проникали преломленные в льдинках лучи света, обрисовывая землю причудливыми бликами. Я вернулся, когда уже гроздья рябины пылали на корявых пальцах дубрав и когда лисы сменили свою серую шерсть на пушистые фирновые шубки. Амиантовые небеса. Терпкая марсала из погребов отца. Моя супруга, румяная от радости видеть меня дома. Мы гуляли по лесу и делились впечатлениями. Чтобы помочь Эленвен в обучении, я разговаривал с ней на синдарине и с облегчением понял, что за время моего отсутствия она выучила его как родной, даже периодически на нем думая. Великолепное темно-синее платье струилось по земле, задевая подолом мерцающие снежинки, белая муфточка в которую прятались тоненькие пальчики эльфийки, плащ с серебряной шелковой подкладкой и бесконечная любовь в ее глазах. Кто бы удержался? Лес укрыл нас от всего мира, деревья хранили благоговейное молчание, земля грела, сверкали слезы на смоляных ресницах девушки. Она молилась. Как никогда раньше. И я с ней в унисон. Безмолвно. Словно мы оба знаем правильные слова. Словно сейчас в мире слышно только нас и никого более. Мы призывали их. Наших детей. Только теперь я понимаю, что уже тогда звал их обоих. Будто они всегда были с нами. Будто так и должно было произойти. И вот, еще долго не желая отпускать из своих рук хрупкую дрожащую эльфийку, я перебирал ее каштановые волосы, пропуская их между пальцами, и смотрел в ее прекрасное лицо на фоне пожухлой осенней листвы под нами. Будто алебастровая кость в золоте и меди. Такой светлой она была в тот миг. Сияла. Я любовался и осознавал, что это знак. Золото и медь. Наши дети. Наши молитвы. На фоне которых сияем мы. А потом Эариэль и Майтимо вдруг очутились в нашей судьбе, и более мы не представляли себе, как могли жить без них. Они совершенно разные, что и делает наш быт вдвое веселее. Эариэль часто непримиримо настаивает на своем мнении, тогда как Майтимо старается все выслушать, намотать на ус и сделать по-тихому все по-своему. Узнаете сходство? Его даже ругать не хочется, ведь от меня он забрал умение просить прощения. Я их в принципе никогда не ругал. Но и с этим случилась осечка. Однажды я не выдержал. Именно я. Тот, кто даже отказывал детям с трудом. Вы не представляете себе, каково это было. Но я постараюсь передать. Мы с Эленвен были в тронном зале, обсуждая с советниками возможность засаживания земли, где ранее стоял Дол Гулдур, садами, когда в помещение на всех парах влетел золотоволосый эльфенок и, не долго думая, юркнул за спину своей мамы, вжимаясь в нее со страхом. — Родной, что… — не успела спросить аранель сына, как в зал вбежала Эариэль с выставленными вперед руками и затормозила, только увидев мое удивленное лицо. — Мама, отец, советники, — девочка присела в реверансе, все еще сжимая в ладонях что-то. — Майтимо, — грубо проговорила она. — Трусишка. — Эариэль, объясни, пожалуйста, — вздернул я бровь. — Adar, я глубоко убеждена, что юноши в возрасте моего брата уже должны задумываться о том, чтобы стать настоящими мужчинами. Воинами. А аранен боится пауков. Смотрите, — она прошла за спину матери и открыла ладони, показывая брату маленького черного паучка. Щеки сына побледнели, и он застыл на месте, судорожно сжимая ткань брюк Эленвен. Звездочка запаниковала, и я услышал в ее мыслях сумбур. Я и сам, право, растерялся. Что мне делать? Сын и вправду боится пауков? А я боялся? — Я не боюсь их, — шепотом произнес золотоволосый эльфенок. — Мне неприятно, отец. Они сквернословят. Значит, он не только животных слышит. Вот это да. Сквернословят? — Ты боишься, Майтимо. Он же совсем маленький, — она вновь выставила вперед ладошку, тряся перед носиком мальчика помятым от ее прикосновений насекомым. — Бояться не зазорно, Эариэль, — в зал прошел отец в охотничьей форме. — Зазорно без причины пугать родных. Я бы на твоем месте извинился перед братом и больше бы никогда не сомневался в его храбрости. Я уверен, что попади ты в беду - он бы не устрашился никакого зла. Тут уж побелела девочка, выпуская из рук паука и склоняя голову перед королем. — Вы правы, Владыка! — она повернулась к брату. — Прости, что сомневалась в тебе. Майтимо расслабился и протянул сестре руку, зацепившись за ее мизинец своим. Они так мирились. Это Адара придумала, чтобы напоминать внукам о их нерушимой связи во время бурных ссор. Коих было предостаточно, спешу заметить. В общем, все венценосное семейство отправилось на охоту в дальние владения в тот день. Ничто не предвещало беды, кроме разве пасмурного неба, но быть родителями порой не так поверхностно, как кажется. Ты должен предугадывать и всегда иметь запасной план на случай катастрофы. Тогда еще мы этого не знали, а Таур, видимо, вообще не подозревал о подводных камнях, что таила в себе детская логика. Нас было больше трех десятков взрослых. Стража, отец, я, Эленвен, Адара и несколько сатир. На что мы все разом отвлеклись? Для меня это останется загадкой, но такое, к сожалению, иногда происходит. Дети пропали. Оба. Мгновение и их след простыл. В лесу. Под вечер. Я думал, что это шутка и даже обошел все в пределах видимости, смеясь и крича, что сейчас не время для пряток. Но мне никто не ответил, а по глазам Эленвен было понятно, что дело плохо. Глухо. Пусто. Ни криков. Ни эха. Ни пуганных птиц. Тишина окутала лес. Все замолкло. Трандуил тяжело выдохнул в молчании, и я понял, что он тоже подумал о том же самом: живое притворяется мертвым, только когда рядом ходит смерть. Я бежал словно подстреленный. Бежал и не разбирал дороги. Оставив всех позади. Не видя, что и остальные покинули место остановки, прочесывая лес вдоль и поперек. Я бежал, как животное, на запах. Чуя кислый запах, так знакомый мне с детства. И был совершенно уверен в том, что бегу в верном направлении, хоть и надеялся, что ошибаюсь. Далеко не могли уйти. Где-то рядом. Дети были не безоружны. Майтимо всегда выезжал из дворца с ножнами и короткими клинками, а Эариэль предпочитала ездить налегке, хоть и недурно стреляла. В этот раз мы настояли на том, чтобы она взяла лук и потренировалась в меткости на охоте. Но, Эру, дети… Они всего лишь дети. Запах подгнивающей паучьей слюны усиливался и это значило, что рядом есть как минимум кладки. Могли они набрести на них? Это мои дети. Я уверен, что они именно это и сделали. Сзади раздалось торопливое шуршание и я услышал, что Эленвен бежит за мной. Она тоже чувствует. Как мать. И все. У меня, кажется, кровь отлила в конечности, утяжеляя ноги. Корявые обвешанные паутиной деревья расступились, являя моему взору просто жуткую картину. Два паука ростом с гномов валялись брюхами кверху, а мои дети, покрытые черной кровью с макушки до пяток, пинали их ногами. — Эру! — вскрикнула звездочка прижимая руки ко рту и не давая больше ни одному слову просочиться сквозь пальцы, а эльфята развернулись и испуганно на нас посмотрели. По щеке Эариэль тянулась тягучая струйка густой крови и капала ей на рубашку. Не ее крови. Целы. Невредимы. Майтимо отбросил клинки и склонил голову. — Как? Что? — не понимал я с чего начать. — Майтимо не трус, отец. Он спас меня. Он не устрашился. Настоящий воин, — благоговейно произнесла дочь, а у меня похолодело в глотке. Она специально поставила себя под удар, чтобы проучить брата? Чтобы проверить? Чтобы доказать? Специально подстроила свое исчезновение и заставила нас мчаться по лесу в поисках их бездыханных телец. Она хоть понимает, как я испугался? Хоть осознает, что наделала? В ее голове есть толика разума? Внутри меня бушевал пожар. Я словно горел живьем, не понимая мотивов собственного ребенка. Рисковать собой? Братом? Мной? Ради чего? Сдурела? — Отец, — вопросительно произнесла девочка, видя на моем лице отражение сотни эмоций, а потом тихо добавила: — Папа… Мои пальцы сжимающие клинки побелели, как и мои губы. От злости. Я был в шаге от бешенства. В шаге. Чуть-чуть нехватало. И этим "чуть-чуть" послужило подергивание лапы у паучихи рядом с Эариэль. Я отсек ее брошенным клинком прямо в сантиметре от ноги дочери, и она взвизгнула, испугавшись. — Страшно? — грубо спросил я, а на мое плечо легла ладонь супруги, но я ее скинул. — Лучше бойся, Эариэль. Страх спасает жизни. Я убил своими руками столько храбрецов, что тебе и не снилось. Не смей. Со мной. Так. Поступать! Слышала? Смотри на меня! Ребенок кивнул, утыкаясь взглядом в носки моих грязных ботинок. — Не смей, — выдохнул я и развернулся, уходя прочь. Я плакал. По моим щекам катились слезы испуга за их жизни. Слезы горечи от произнесенных мной слов. Слезы осознания того, как я стал уязвим, став отцом. Слезы от осуждения, звучавшего в моих мыслях. Я видел, что происходило сейчас. Моя супруга пытается успокоить моих детей, которых я перепугал больше, чем пауки. Куда я шел, мог знать только сам Эру, но, опустившись на землю под кроной тополя, я схватился за голову и зашипел, собирая остатки здравого смысла в кучу. Зашипел так, что не заметил ступающего большерогого оленя и моего отца, стоящего неподалеку. Таур смотрел на меня с пониманием и будто едва улыбаясь. — Я знаю, что не прав. — Ты прав, — сказал мужчина. — Как никогда прав. Он медленно подошел ко мне и сел рядом, специально задевая меня плечом. — Леголас, ты сейчас не видишь сходства, но уже можешь себя представить на моем месте. Я заплетал тебе косы, пока ты был маленьким. Возил тебя по своим владениям, изучая с тобой природу. Ты прятался под моим одеялом во время грозы. Все было чудесно. Мне казалось, мы с тобой замечательная семья и тебе уютно дома. И вот ты сбегаешь. И снова. И опять. Бежишь от безопасности, не оставляя мне шанса тебя защитить. Считаешь, что ты уже взрослый, хотя для меня ты всегда останешься сокровищем, которое надлежит беречь. Ты возвращаешься разбитым, и я виню себя во всем, что с тобой произошло. Я вижу, как гаснет свет внутри тебя, и ясно понимаю, что ни за какие богатства не куплю тебе новое сердце. И, наконец, я отпускаю тебя на войну. Хотя, идти тайными тропами с Братством казалось мне более безопасным, чем отбиваться от теней Дол Гулдура на окраинах Эрин Гален. С тобой были лучшие воины и маг. Трандуил закрыл глаза, будто окунаясь в воспоминания. — Стоило тебе отойти на шаг, как я хотел вернуть тебя обратно. Стоило выйти тебе за порог, и я уже был готов сорваться тебя искать. Это самое сложное в том, чтобы быть родителем. Принять то, что твои дети перестали быть частью тебя, когда родились на этот свет. Принять то, что у них свой путь. По которому тебе идти не суждено. Самое сложное, это отпускать вас на волю, зная, что вы пройдете не меньше, чем прошел ты сам. И молиться каждый день о том, чтобы все же ваша дорога была куда ровнее. Он замолчал на мгновение и усмехнулся, поворачивая голову и заглядывая в мои глаза. — Пришло время открыть тебе тайну, сын. Весь секрет заключается в том, чтобы позволить вам думать, что вы решаете сами. — Ты знал? — спросил я ошарашено. — Знал, что она это сделает? Сбежит? И допустил? — Более того… Это был урок не твоим детям.