Принц и нищенка

Небо над моей головой затянуло черными тучами, и на щеку упала первая капля дождя, остужая разгоряченную кожу. Листья на деревьях зашелестели, а порыв взявшегося ниоткуда ветра вдруг выпустил на волю ледяной ливень, обрушившийся мне на голову словно в наказание. Я все так же сидел на сырой земле и слушал, как дождь барабанит по веткам дубрав. Я сам себя винил во всем произошедшем. Свесил голову и зарылся пальцами в уже мокрые волосы. Сжимал виски. Боролся с эмоциями, которые пробирались внутрь морозными пальцами, царапая сердце и заставляя меня сокрушаться о своем поведении. Они простят меня? Отец не допустил бы побег моих детей, если бы не знал, что они к этому готовы. Но это был единственный случай, когда я поднял голос на дочь. Я даже не представлял себе, что так перепугаюсь. Ни Майтимо, ни Эариэль не заслужили моего гнева. Они заслуживают того, чтобы их отец умел держать себя в руках и вместо вспышек гнева чаще предугадывал логику собственных детей. Как я упустил этот момент из виду? Даже не почувствовал ничего. Невообразимо! Я кричу в порыве злости на своих детей за то, что они впервые захотели сделать что-то сами. Значит, они считали, что смогут. У них прекрасное воспитание, и мне ни к чему сетовать на их озорной нрав. Мы с Эленвен ничем не лучше. Сколько раз сбегал я из отчего дома? Сколько глупостей сотворила моя любимая, не заботясь о своем благополучии? Откуда бы у них появилось желание тихо-мирно сидеть под замком? Это даже смешно. Такие маленькие и убили двух пауков с себя ростом. Не побоялись. Не звали на помощь. Сын защитил сестру от опасности и заслужил похвалы. А я что? Думаю только о себе. — Леголас, — всплыл в голое голос моей супруги. — Вернись. Я их еле уложила спать, так они тебя ждали. Мне нужно все исправить. Нужно научиться разговаривать с ними. Объяснить, как мне страшно за них, и сколько я прошел ради того, чтобы они у меня появились. Я должен загладить свою вину. Подскочив на месте, я рванул обратно к дворцу, не обращая внимание на то, что мои сапоги утопали в грязи, а дождь уже добрался до каждой клеточки моего тела, промочив одежду насквозь. Когда я добрался до дома, была уже глубокая ночь, и, подсмотрев мысленно на Эленвен, я увидел девушку спящей на кровати и обнимающей подушку вместо меня. Позже любимая. Прости меня. Потерпи еще немного. Дойдя до дверей детской, я даже не подумал о своем внешнем виде и лишь грустно взглянул на воду, стекающую с меня на мрамор. Оставив ножны и лук с колчаном на входе, я потянулся к ручке и открыл ажурные створки, видя тусклый свет, исходивший из сосуда со светлячками возле маленьких кроватей своих эльфят. Дождь ненавязчиво шумел за окном, в теплой комнате мерно сопели два малыша, а я старался как можно тише пройти до своих детей и не хлюпать кожаными сапогами. Останутся следы. О чем я думал? Я не справился. Эльфов нельзя застать врасплох. Теряю сноровку. Проснулась дочь. И испуганно посмотрела на мой силуэт. Эти круглые от страха разноцветные глазки были самым тяжким для меня наказанием. Я буквально понимал, что боится она не неожиданности моего визита, а меня самого. Моя русалка. Как я мог... Но щеки девочки вдруг зарумянились, и она сбросила оделяло, спрыгивая на пол и подбегая ко мне. Эариэль на всех парах врезалась в мое тело, уткнулась головой в мой живот, обнимая меня маленькими ручками. Я шумно выдохнул. Через мгновение она уже была мной поднята и висела на моей шее, дыша теплым воздухом в мою в щеку. Я вдруг спохватился, что ее сорочка сейчас промокнет, да и я холодный как лед, поэтому укутал дочь в одеяло и поцеловал в острый маленький носик, прижимаясь своим лбом к ее. — Прости, родная, — прошептали мои губы. — Мне нет на свете места без вас. Ты разлюбила меня? — Папочка, нет! Никогда, — запротестовала девочка, покрывая мое лицо поцелуями и вжимаясь в меня, а от нашего диалога уже проснулся сын и мгновенно полетел, чтобы тоже оказаться на моих руках. — Я люблю тебя. Мы виноваты. Больше не будем. Мама тоже ругалась, — пробубнил Майтимо, утыкаясь в мою грудь. — И бабушка. И Ариетт, — добавила Эариэль. — Нас лишили десерта. — Завтра получите двойной, — пообещал я, целуя детей и согреваясь от их тепла. Вот так я и стоял полночи. Держа в объятиях свои сокровища и пробуя им объяснить через тысячи ласковых слов, как я их люблю и как я боюсь их потерять. И дети наперебой рассказывали мне, как они прикончили молодых пауков рядом с их логовом и даже не получили ни одного укуса. Майтимо сказал мне, что отчасти решение сбежать было вызвано желанием быть похожими на меня. Эариэль подтвердила, что я для них герой, и им хотелось, чтобы мы с мамой гордились. Поздно было рассказывать им о том, что я никакой не герой, и поводом для гордости ими является просто факт их существования. Дети считали, что рядом с героями Войны Кольца и, тем более, рядом с дедом они тоже должны чем-то заслужить место на пьедестале. И мной было обещано лично их обучить искусству боя, и, ежели они будут прилично стараться, то я отправлю их со стражей в дозор, когда немного подрастут. Они уснули у меня на руках, и я не смог их оставить. Принес в свою комнату, как трофеи, а Эленвен, пробудившись, помогла мне раздеться и залезть в кровать, прижимая к себе сопящих эльфят. Жизнь стала для меня снова прекрасной. Обрела краски. Я был прощен, обласкан со всех сторон и даже не лишен десерта. Не верилось, что быть отцом такой тяжкий груз. Вроде бы еще вчера мне приходилось вычитывать в книгах о трудностях периода смены зубов у ребенка, а теперь мои дети уже крепко держали в руках оружие и не уступали в ловкости владения им ни одному из своих сверстников. Поразительно, насколько быстро летит время. Вот бы его задержать хоть чуть-чуть. Еще немного подышать запахом манной каши от макушек эльфят. Вот так мы и проснулись с утра. Эариэль занимала пол-кровати, а Майтимо перетянул на себя все одеяло и уткнулся в мамин бок. Когда мои глаза открылись и увидели эту картину, я заулыбался, но вся радость исчезла, когда я заметил недовольное выражение лица звездочки. — Знаю, дурак. Но ты от этого никуда не денешься, — показал я ей руку с обручальным кольцом, и девушка недовольно фыркнула. — Пока тебя не было, — ее лицо осунулось. — К нам прибыл гонец из Синих Гор с посланием для тебя. Я не читала. Страх забрался ко мне под кожу. Неприятный. Противный. Ноющий. Не может быть. Гномы долго живут. Не вечность, но не могло пройти столько времени. Гимли заболел? Что случилось? Почему сейчас? Почему письмо адресовано мне? Каких вестей мне ожидать? Может быть, просто решил поздравить с рождением детей. Не похоже на него. Что-то случилось. Его заставило бы писать мне только что-то очень срочное. — Где? Эленвен аккуратно выбралась из кровати и взяла с трюмо пожелтевший конверт с черной смоляной печатью, на которой было вдавлено изображение перекрашивающихся молота и секиры. Я надорвал конверт и выудил листки, начав читать так, чтобы и звездочка слышала в моих мыслях суть послания. Руки даже немного дрожали. Дорогая остроухая лесная принцесса, тебе пишет твой товарищ (подчеркнуто), герой Войны Кольца, участник Братства и ныне счастливейший муж среди всего гномьего народа. Весной этого года я взял в жены прекрасную девушку из рода знаменитейшего ювелирного мастера Фарона. Ее зовут Мирта. Прошу великодушно простить, что не выслал тебе и твоей возлюбленной супруге приглашение на свадьбу, но, насколько я осведомлен, ты сейчас испытываешь хлопоты, связанные с отцовством. Я поздравляю тебя, друг мой. Хотя я до сих пор не понимаю, что Элевнен могла найти в таком твердолобом упрямце, как ты. Изумрудик прелестнейшая из эльфийских дев, и, если ты ее обидишь, я объявлю твоей затхлой рощице войну. Намотай это на несуществующий ус (подчеркнуто)!!! После Войны я сложил оружие и мирно живу на окраине селения, с удовольствием вспоминая наши бравые битвы и приключения. Мы прошли с тобой плечом к плечу много дорог, и вот мне снова нужна твоя поддержка на пути жизненном. Не думай, что я просто соскучился (выделено жирным и рядом клякса). Видишь ли, моя Мирта нежнейшее создание. Возвышенное и романтичное настолько, что у меня не хватает слов, чтобы описать свою преданность ей. Я не писатель и не поэт, и вряд ли ты усомнишься в том, что я с трудом подбираю слова для описания своих эмоций. Не мое это. Зато ты научен мудростью лет облекать свои чувства в признания. Мне помнятся твои ночные песнопения, когда бриллиантик отказывался тебя прощать. Всего я, конечно, не запомнил, и поэтому прошу тебя по старой дружбе воскресить из памяти хотя бы часть тех красивых слов, что ты посвящал своей путеводной звездочке. Мне бы очень это помогло в семейной жизни, я не останусь в долгу и пришлю твоим детям красивейшие украшения собственной ручной работы. Ответь мне, как появится минутка, и прошу вкратце изложить мне свою послевоенную жизнь. И про детей напиши. Мне интересно. Про тебя, конечно, меньше, чем про детей (опять клякса). Гимли. Синие Горы. Улица Медных Горшков. Дом с голубой черепицей. Я перевел взгляд от письма к Эленвен и увидел на ее лице радость. — Женился, — прошептала девушка. — Ох, Леголас. Я так по всем соскучилась. Может быть, навестим его как-нибудь? — Эленвен, это гномье царство. Мы не можем туда просто так заявиться. Есть еще кое-что… — начал я, но супруга не дала мне закончить, предугадывая наперед мои слова. — Я знаю. Время. Среди наших друзей есть люди. Надо и им написать. — Ты уверена? — Я готова. Мы обязаны с ними попрощаться. Письмо Гимли провело черту, отделяя нашу тихую семейную жизнь и реальность. Годы неумолимы для живых существ, и нашим долгом было проводить товарищей в последний путь достойно, но я наотрез отказался брать детей с собой. Они еще такие маленькие и светлые, что им ни к чему сталкиваться со смертью в столь нежном возрасте. А уехать без них, значило пропустить часть их взросления, на что я, если честно, тоже не был готов. Поэтому было принято решение просить в письмах о визите, и в ту ночь от Эрин Гален отъехало с десяток гонцов, направляющихся в разные стороны Средиземья. Гному я, конечно, ответил, вложив в послание страницы из книг, в которых содержались любовные поэмы и стихи, посвященные женщинам. Эленвен тоже написала несколько строк, обещая приехать как только сможем. Даже дети нарисовали Гимли небольшие изображения того, как они его представляют по нашим рассказам. И дочь, и сын всегда с удовольствием слушали о походе Братства, больше всех выделяя своим вниманием именно гнома. За всю жизнь они не видели этих существ, и им казалось, что они чуть ли не волшебные. Мы не пытались их разубедить. Подгорные жители и правда удивительный народ с богатой историей. И, возможно, волшебство не обошло стороной маленьких мастеров. Все же творения их рук поражали, а крепость сердца восхищала даже самых закоренелых в своей нелюбви к гномам эльфов. Наверное, стоит посетить Синие Горы. Если честно... я тоже соскучился. А дальше жизнь потекла в ожидании неизбежного часа, когда наши письма, отправленные по всему Средиземью, найдут свой ответ. Из Хоббитании послание пришло быстро, и Фродо поведал нам о своих буднях после войны и буднях своих маленьких товарищей. Они обзавелись семьями и мирно поднимали целину, утопая в счастливых хлопотах. Полурослик писал, что Митрандир захаживает в их края и пророчит Фродо дальний путь на Запад. Валар дали свое согласие на его посещение Валинора, ведь рана от моргульского клинка не давала спокойно спать Хранителю. Она кровоточила и давала о себе знать страшной мигренью. Яд забирал у хоббита силы, и он хотел поскорее уплыть в земли, где ему смогут оказать помощь. Эта новость была светлой, ведь в мирных землях даже воздух лечит, а благодать льется с небес дождем, и мало кому из существ (кроме эльдар) удавалось получить разрешение на визит к самим Валар. Фродо будет счастлив в Амане. Мы за него не переживали. Мерри и Пиппин прислали смешное стихотворение о том, как, им кажется, проходит наш с Эленвен быт. Они задорно описали нас, сидящими на сундуках с золотом и неспешно попивающих вино, тогда как в перерывах между глотками разваливаются в труху эпохи. Сэм же с супругой начеркали нам рецепты из своей поваренной книги и несколько инструкций по тому, как правильно рыхлить землю во время засадки. Сэм прославился на весь Шир своим мастерством садовника, и каждый норовил украсть у него его секреты. Но он поведал их только нам. В память. По дружбе. И мы со звездочкой посчитали это очень щедрым подарком. Из Рохана письмо пришло нескоро и с горькими вестями. Людской век короток, и Эовин успела даже стать бабушкой за время нашего расставания. Девушка писала, что приезжать нет никакой необходимости и что осознание нашего счастья делает и ее счастливей. Она обещала приглядывать за нами с высоты звезд, когда придет ее час, и просила запомнить ее молодой и прекрасной. Я долго не мог успокоить Эленвен после послания рохирримки. Звездочка, конечно, храбрилась, говоря, что готова попрощаться, но осознавать, что наши друзья нас покидают – больно. Даже мне. Я воскрешал в памяти деву с пшеничными волосами и королевскими манерами, и не представлял, как седина могла коснуться столь чудесного создания. Несправедливо? Такова судьба младших детей Эру. Она прожила славную жизнь. Полную любви и приключений. Она оставила после себя много богатств, и ее имя никогда не угаснет на страницах летописей. Боромир покинул нас задолго до того, как мы об этом узнали. Старые раны подкосили его здоровье, но он успел стать отцом, и у него подрастали внуки, от которых мы и получили ответное письмо из Гондора. Двое мальчишек, одного из которых назвали в честь деда, поведали нам о переменах в жизни нашего друга и о его последних днях. Оказывается, Боромир до самой смерти писал короткие новеллы, в которых постарался передать и тьму Мории, и красоту Лориенских садов, и черный смрад, нависший над башней Барад-Дура. Он так же написал историю про нас с Эленвен. В виде детской сказки, которую посвятил своей дочери. Внуки прислали нам эту сказку, и мы удивились, сколько таланта скрывалось в бравом воине, прошедшем через испытания войны. История была трогательной и увлекательной, и читая ее, мы с супругой будто переживали все заново, уносясь в первые дни знакомства или в ночи, проведенные вместе под сенью сводов крепости Минас Тирита. Дети выделили эту сказку, назвав ее самой любимой из прочитанных, а я дал указания внести ее в эльфийские летописи. Мастера одели книгу в прекрасный драгоценный переплет, на котором золотыми буквами было выведено имя автора. Это был его последний нам подарок. Лучший подарок из всех возможных. Арвен же прислала нам замечательные послания, и из них мы узнали, что Арагорн все еще правит людскими землями, а его головы так и не коснулось серебро. Их дети подрастали, и у одного из мальчишек были человеческие уши, что сильно расстраивали эльфийку. Дочь Элронда делилась с нами своими заботами о семье, и мы узнавали в них свои хлопоты. Шалости, первые непримиримые ссоры и даже дела сердечные, что испытал ее старший наследник. Эльфийка просила не беспокоиться и пообещала, что навестит нас лично, когда немного подрастет младшая дочь. Она долго рассказывала нам про уклад людской жизни и про то, как ее принял народ Гондора, а потом вдруг призналась, что очень скучает и станет приближать день встречи с нами как можно скорее. Девушка поклялась, что навестит нас не одна, а с сюрпризом. Нам с Эленвен и в голову не приходило, что же могла задумать Арвен, поэтому мы написали еще одно послание, в котором попросили ее не быть занозой. Ответ пришел незамедлительно. Всего лишь несколько строк, из которых стало ясно, что Лихолесье вскоре примет у себя множество гостей. Это было предложение устроить Лаире лот, когда наши дети достигнут возраста расцвета. Таур дал свое согласие на устроение праздника, и жизнь потекла в ожидании прекраснейшего из придуманных чудес. Магии весны и сладкого тепла будущих встреч. Все эти письма мы бережно складывали и хранили как память. Память о друзьях, которые осветили нашу жизнь своим присутствием. Память о тех, кто подарил нам будущее, сражаясь бок о бок и закрывая нас своими щитами. И это славное будущее, где растут дети, где просыпается природа, и звезды больше не сулят ничего страшного. Жизнь победила в той схватке, и встреча со старостью и забвением не была ни для кого проигрышем. Она была кульминацией, с которой начиналось что-то более интересное. Так мне сказала моя Эленвен, и я ей верил.