Если гора не идет к лесу.

В самом центре Лаурелиндоренана под священным курганом Кирин-Амрот, под которым покоился первый властитель Лориена, прямо на никогда не увядающих травах, сидела нынешняя владычица этой земли. Глаза ее были закрыты, красивое лицо мраморно спокойно, а золотые реки ее прекрасных волос безмятежно струились меж серебристых стеблей. И никто из ее многочисленных подданных, включая даже ее супруга, не смел тревожить ее в эти часы. Глядя на этот отрешенный лик, наполненный умиротворением, можно было предположить, что она отдыхает здесь от многочисленных трудов и забот или же предается приятным воспоминаниям, а, возможно, просто сочиняет песни, но это было совсем не так. Уже несколько месяцев подряд она приходила в одно и тоже время к этому месту и подолгу неподвижно сидела здесь в полном одиночестве, но она была не одна. Владычица Золотого Леса готовилась. И все ее силы и помыслы без остатка были направлены лишь на одну цель. Время, которого она так долго ждала, неминуемо приближалось. "Эрин Ласгален", пропели белые птицы, привидевшиеся накануне в ее зеркале. И видение это положило конец времени ее ожидания, пора... Леса Лотлориена, накрытые ее силой, будто невидимым стеклянным куполом, давно были закрыты от любых попыток проникнуть в их пределы. Жадная тьма была надежно отрезана и бессильно бесновалась на самых подступах, яростно скреблась острыми когтями и утробно завывала голосами назгулов. И еще где-то там, вместе с ними маялась еще одна живая душа, тянулась тонкими нитями осанвэ к ее закрытому сознанию, протягивала дрожащие пальцы и безнадежно звала раз за разом. Не глазами, а чем-то совсем иным она видела его сгорбленным, стоящим на коленях, в отчаянии уронившим светловолосую голову, растерзанного тьмой, разорванного на лоскуты, но все так же любимого, как и эпоху назад. Ей было так же больно, как и ему. Она молилась Владыке Сулимо, Оромэ, Тулкасу и Ауле, чьи лица помнила и верила, что хоть кто-то из них, да услышит ее просьбы и чаяния, о том, чтобы ему хватило сил продержаться еще чуть-чуть, еще немножко, потерпеть из последних сил. И самым отчаянным страхом, который она никак не могла побороть, был страх того, что она опять не успеет, снова опоздает, как с Финродом, как с Келебриан, как с многими другими, чьи лица не забыть даже во сне. "Я стану забирать у тебя их всех, одного за одним, я приду за каждым из них, у тебя не будет ни одного дня безмятежной жизни, до тех пор, пока я не увижу тебя в грязи на коленях, воющую о пощаде и милости, которой ты, конечно, ничуть не достойна в моих глазах, тебе не скрыться от меня, Нэрвен, в своем Золотом Лесу, я здесь, я уже у твоего порога и я жду, я всегда жду, когда же ты выйдешь мне навстречу..." Никуда не деться от этих речей, они вколочены намертво в ее память, но он все равно повторяет их раз за разом. Когда Последний союз победил, все они были пьяны этой победой и не желали ничего слушать, не допускали даже тени сомнения, что все их жертвы могли бы быть напрасными, это было для них кощунством. Они страстно жаждали верить в свою окончательную победу, верить в то, что их врагу настал неизбежный конец и все труды окончены, все, но только не она, слишком хорошо знала она его хитрую звериную натуру... Затаился, спрятался до времени и вот теперь, как всегда, у ее дверей, проклятый. Она с содроганием думала, что он давным-давно занимает большую часть ее мыслей, большую часть ее жизни, в итоге. Представить мир без его присутствия с каждым годом становилось все сложнее. Чем она займется, если такое чудо вдруг случится? Что станет делать? Война стала необходимой привычкой, почти что синонимом слова "жить", она наполнила ее болью, яростью, гневом и ненавистью. И она часто думала: "Кто я без него?" Но должен же быть шанс на другую жизнь, на свободу стать не тем, кем тебя вынуждают, а тем, кем ты всегда хотел быть с самого начала, еще задолго до того, как жадная тьма наложила на тебя свою когтистую лапу, мир изменился, и не к лучшему, как и ты сам, смиришься ли ты, наконец, с этим... - Я освобожусь от тебя, - твердила она себе изо дня в день и заставляла себя в это верить. И вот время действовать наконец-то настало, она видела в зеркале Лес Зеленой Листвы, возможность этого будущего существовала, значит, все зависит только от нее... Галадриэль распахнула серые, потемневшие, как небо перед грозой, глаза, легко поднялась, похожая на светлый тонкий луч и покинула подножье священного кургана. Никем не видимая, осторожно переступая босыми ногами между мгновениями, каплями дождя и шорохом опавших по весне листьев, приблизилась она к восточной границе Кветлориена, легко отведя невидимую завесу рукой, на которой ярко блеснула Нэнья и смело шагнула вперед в давно поджидающий ее мглистый сумрак Его сознания....