Если гора не идет к лесу.

Потерпев полную и, судя по всему, бесповоротную неудачу с эльфом, Кили громко топал по каким-то казавшимся одинаковыми навскидку подгорным коридорам. Даже не соображал, куда именно он идет. Просто некоторое время шел и все. В душе у молодого гнома царила яростная буря. Он был ошеломлен этим Владыкой эльфов. Однако, нечего было даже и думать прийти к нему с этим еще раз. Все было предельно ясно, на первый взгляд. Кили все никак не мог собраться и хоть как-то осмыслить состоявшийся между ними разговор. Перед глазами упорно стояли какие-то красные и почему-то зеленые круги. В ушах шумело, сердце колотилось, как бешеное, а руки сами собой непроизвольно сжимались в кулаки. Несколько раз он порывался развернуться и пойти обратно вниз, в сокровищницу. Где мертвой хваткой страстно сцапать эльфа за грудки и немедленно вытрясти вон из него всю душу. Так, чтобы его запрокинутая голова бессильно моталась из стороны в сторону, длинные волосы волочились по земле, а из груди доносилось угасающее, хриплое бульканье. Он дважды разворачивался и шел к нему обратно. Но, не пройдя и полста метров, снова останавливался с рычанием, всплескивал руками и снова уходил вперед, прочь от сокровищницы Эребора. Внутри у Кили после этой неприятнейшей до крайности беседы все продолжало клокотать, словно какой-то Ородруин. Во всяком случае, уж не меньше. - Да, он ужасен, - с лютой неприязнью думал юный гном, - даже хуже дяди. Торин, он ведь, при всем уважении, тоже вовсе не подарок на день Дурина, но этот… Из марева красных кругов навязчиво выплывало это жуткое, до мурашек по коже, эльфийское лицо. - Не такой уж он и красавчик на самом деле, если приглядеться, - с нервным смешком отметил Кили, - интересно, кто же это его смазливое личико так знатно разукрасил? Может, Торин про это знает? Но так задевало отнюдь не лицо само по себе, а прописавшееся на нем выражение. Которое, похоже, ничем не сотрешь. Выражение, которое немедленно хотелось уничтожить, вот до этих самых кровавых кругов перед глазами. Намотав покрепче волосы на кулак, с наслаждением бить башкой о стену. Нет, даже не так. Этого мало и недостаточно. Его можно забить до смерти, но подыхать он будет с этой своей неизменной улыбочкой превосходства на разбитых губах. Уйдет, куда там эти дети звезд уходят, непобежденным. Так что все останется при нем. А ты все равно будешь чувствовать себя какой-то жалкой, ничтожной, смертной грязью под его щегольскими эльфийскими каблуками. Нет, в этих глазах до потери сознания хочется увидеть не один лишь сплошной вызов и чувство собственного превосходства, а покорность. Чтобы он больше не смел так высоко задирать свою голову в их присутствии. Он ему не какой-то там, в конце концов, безродный мальчишка из Эред Луин. Он правнук самого великого Трора, Короля под Горой! И, по крайней мере, заслуживает, чтобы при разговоре с ним проявляли побольше уважения, будь это хоть сам эльфийский Владыка. За последнее время своей жизни Кили был резко ошеломлен трижды. Именно ошеломлен и потрясен. Он с трудом справлялся с обуревающими его со всех сторон разнообразными очень сильными, ранее неиспытанными чувствами. Сначала это была Тауриэль. Поразившая его в самое сердце всем своим волшебным существом. Начиная от бешеного вихря огненных волос, длиннющих стройных ног, каких у их женщин отродясь не бывало, в которых он мечтал затеряться до мурашек по коже, и невероятной стрельбы из лука. И заканчивая тем самым особенным, нежным выражением лица, с каким она смотрела на него в ответ на сказанные им слова, которые ее, казалось, тронули. И он бы тоже в ответ смотрел на ее лицо, пока горы не станут морями… Потом это был Эребор. Который при попадании внутрь и ближайшем его рассмотрении поверг Кили в какое-то даже остолбенение своей тяжелой, первобытной мощью, монументальностью, величием и подлинно королевским размахом. Нельзя сказать, что их клан плохо жил в Синих горах. Вполне себе достойно жил. Особенно в последнее время. Его мать по-прежнему носила так ею любимые сапфировые ожерелья. Торин старался, как мог. Впрочем, как и все они. И дела их постепенно, но уверенно шли на лад. Но представить себе размеры этого их наследия Кили, разумеется, не мог. Хотя они с братом и выросли на рассказах матери, дяди и всего их ближайшего окружения о Горе. Но Гора оставалась далекой сказкой. Колыбельной песней, которую унесли за дремучие, синие леса вместе с детством двенадцать белых лебедей… И только непосредственно попав сюда лично, он в полной мере смог оценить, чего же на самом деле лишился их род. Эти рассказы, в которые он не очень-то и верил, если честно, считая, что старики навроде Балина все малость преувеличивают в силу возраста, вдруг резко обрели свою плоть и кровь. Да такую, что, впервые попав в сокровищницу Трора, он позабыл на какое-то время, как ему дышать. И глядя на это великолепие широко распахнутыми глазами, очень долго не мог поверить, что все это когда-то принадлежало его семье. А значит, принадлежало, и выходит, что принадлежит и ему. Красивое, певучее слово Эребор приобрело цвет, запах, звук и вкус. Из дымчато-прозрачного, невесомого, оно вдруг стало золотисто-медным и глубоким зеленым, отливающим в тенях в густую синь. Оно терпко пахло едкой гарью, дымом и металлом. Уверенно хваталось за лицо ладонями холодных предзимних сквозняков. Оно пахло совсем другими возможностями. Доселе невиданными и будоражащими воображение юного гнома. А на вкус оно пахло властью. Тяжелой и уверенной, как удар молота о наковальню. И от этого яркого ощущения мгновенно и сладко начинала кружиться голова и вело куда-то в сторону. Как будто разом хватанул полный до краев стакан неразбавленного спирта. - Теперь нам можно все, - билась в голове только одна хмельная, дикая и сладостная мысль. Фигура дяди, и без того всегда значимая в его сознании, в ее свете приобретала еще больший вес и авторитет. Он становился полноправным хозяином всего этого. Владельцем. Владыкой. И становился по праву. Кили уже успел отхлебнуть и откусить от этой мысли, от этого ни с чем не сравнимого ощущения. Что и позволило ему набраться уверенной дерзости и заявиться к плененному эльфу со своим нахальным предложением. И вот третьим, что ошеломило юного наследника рода Дурина после Эребора, явился сам Владыка Трандуил. Когда Кили едва увидел его беспечно перелезающим через крепостную стену, в этот момент его сердце пропустило один удар. Неужели же он сам, сам к ним пришел? Кили неотрывно и напряженно следил за ним жадным, голодным взглядом, боясь пропустить хоть малейшую смену выражений на его лице. И миллион сумбурных мыслей разом проносился у него в голове. Заявившись к эльфу с этим разговором, прежде всего он хотел убедиться в своих предположениях на его счет. Вернее сказать, совершенно не хотел. Втайне изо всех сил надеялся, что тот будет все отрицать до последнего. С возмущением заявит ему, что это все просто бред его воспаленного золотом предков гномьего сознания, не больше. И с прекрасной, рыжей эльфийской лисичкой его, Трандуила, связывают исключительно служебные отношения. Она его начальница охраны и все такое, в том же духе. Вариантом, номер два, маловероятным, но тем не менее все-таки возможным, являлось то, что белокурый эльфийский красавчик мог взять, да и согласиться, в конце концов. Кили ведь ничего не знал наверняка. И нельзя было об этом не подумать, хоть немного. А в этом случае ему оставалось только одно. Немедленно бежать из Горы вместе с этим паскудным эльфом. Только дальше тому на запад, в свои кошмарные, гиблые, кишащие пауками и всякой нечистью леса. А ему на восток. Да, прямиком в Железные холмы. А там падать вниз лицом к сапогам Даина и лизать их до полной потери сознания. Умоляя изо всех сил, чтобы он не выдал его после того что бы он сделал, прямиком в руки Торина. В общем, быстро и молниеносно присягать на верность Даину и в подтверждение своей преданности его дому поспешно совершать какие-нибудь невероятные и многочисленные подвиги. Быть очень и очень полезным. И лет, допустим, через пять, когда его положение у Железностопа хоть как-то укрепится, уже рискнуть забрать Тауриэль. Но все это означало, что его жизнь в одночасье изменится. И изменится она, скорей всего, безвозвратно. Означало грандиозный скандал и разрыв семейных отношений. Что ж, Торин тоже найдет его на краю света. Просто так он не оставит это дело. Простит ли он ему такой поступок? Ну, лет через сто может и простит, ели его, допустим, будет слезно умолять его мать каждый день, а может, и нет… Безусловно, как минимум, Торин сочтет это жутким предательством, личным оскорблением. И однозначным плевком себе в лицо со стороны своего младшего племянника. Одна мысль об этом, о том, что он так после будет думать о нем, делала ему, Кили, нестерпимо больно… Ведь он, старший брат его матери, для него не просто глава его рода, он ему как отец… Готов ли он пойти на это?... Хм, имелся, конечно, еще один вариантик. Но вариантик, прямо скажем, сомнительный и скользкий. Очень, очень легко можно было подставить в этом деле господина Бэггинса. Ловко свалив побег зловредного эльфа на ясноглазого ширского задиру. Заявив, к примеру, о том, что они, дескать, еще у Трандуила во дворце активно спелись. Ведь еще неизвестно, чем именно был занят их взломщик, пока сами они безнадежно тухли по неуютным лесным казематам. Может, он с ним там из одной кружки пил, кто знает. Иначе с чего бы столько нескрываемой ширской симпатии в сторону остроухого нахала? Это был практически беспроигрышный вариант. Наверняка сработал бы. Но имелась здесь одна проблема. Господин Бэггинс Кили нравился. Младший племянник Торина ему симпатизировал еще с самого начала их совместного нелегкого похода. И так обойтись с ним ни за что, ни про что, Кили попросту не мог. Пока не мог. Пока еще не дошел до этого. Но, тем не менее, возможность про себя прикинул. Все ли средства хороши для достижения своей желанной цели? Пока что младший гном был уверен, что не все… И он не готов пойти на такой откровенно бесчестный и мерзкий поступок. Как же он сможет потом спокойно спать с этим по ночам, даже со своей сладкой эльфийской девочкой под боком, совершенно точно зная при этом, что ждет Бильбо в этом случае. Дядька в отместку от лютой, безумной злости растерзает его на куски голыми руками, вот что… Но с тех пор, как он увидел Тауриэль, он совершенно утратил всякий покой внутри себя. Его просто разрывало на части. Это поначалу ему все наивно казалось таким простым и ясным. Увидел, все - моя, хоть трава по весне не расти. А на самом деле, чтобы быть с ней, ему действительно нужно было пожертвовать всем, что у него было! И это были не просто слова. Это был очень сложный и тяжелый выбор… Отрезать себя от всех и сказать, ты теперь - моя семья… Ради тебя предам, украду, убью, все, что хочешь… все, что нужно… И никогда, никогда не пожалею… Но в душе Кили надеялся, что до этого все-таки не дойдет. Ну, по крайней мере, так скоро… Что эльфийский Владыка для начала на корню опровергнет и пресечет все его пустые домыслы… Схлестнувшись к ним лицом к лицу, Кили вдруг в полной мере понял своего дядюшку. Если до этого момента он скептически поджимал губы и дул на падающую челку, когда речь Торина заходила об эльфийском короле, то теперь он понял, нет, прочувствовал все. Почему его достаточно сдержанного дядю неудержимо трясет от злобы и еще Махал весть от чего, лучше не углубляться, от одного только звука имени этого эльфа. Без лишних слов. Этот белобрысый тип был невыносим. Волчара бешеный! Опасный. Аж дух захватывает… И внутри от него какая-то нервная щекотка в животе. Так и охота руку сунуть. Прямо разбирает. Кто успеет первый? Ты или он? В эту игру можно играть с ним долго. Но без потери конечности, только пока он на цепи. Ах, дядюшка, теперь понятно, что тебя заводит... До оторванного уха. Сидит там, скрючившись, в кровище весь, живого места не найдешь, а ощущение от него такое, как будто бы у себя на троне развалился. Прямо сапоги ему давай лижи, немедля! - В-л-а-д-ы-к-а, - Кили остановился и по слогам проскрежетал это вроде бы простое слово. - А его прадед, так, между прочим, тоже был Владыка. А вот интересно, он Торину наедине тоже самое говорил? Ну, да судя по отгрызенному уху и лицу последнего, наверно, что-то в этом роде и выдавал. Правильно, вот все же правильно он его выловил! Морду эту эльфийскую! Война там, не война, а пусть он хорошенько помаринует на цепи эту спесивую, надменную волчару! Как следует проучит! Сотрет это дерзкое и самодовольное выражение с остроухой физиономии последнего раз и навсегда. Чтоб разговаривать нормально научился! Рога ему поотшибает напрочь!!! Здесь, в этом месте, взбешенный донельзя Кили даже страстно позавидовал своему старшему родственнику. От ощущения собственного бессилия у него сводило челюсть. Эта гладкая волчья шкура целиком и полностью принадлежит дяде, его и пальцем никому нельзя тронуть без позволения Торина… И это тоже ясно, как белый день. - Нет, даже юлить не стал, зараза лесная! Прямо в лицо все бросил! А еще говорят, что он до крайности скользкая и лживая тварь… Нет, конечно, этой мыслью можно утешать себя сколько угодно долго. Но, судя по его прожигающему глазу, второй и вспоминать не хочется, жуткое зрелище, ему–то он как раз сказал, похоже, правду. Ну про себя определенно… Ну а про нее, возможно, и наврал, с него вполне станется. Просто чтоб его, Кили, позлить только из одного мерзкого, эльфийского злорадства, да и поглядеть на его лицо при этом, получая несомненное удовольствие от созерцания. Было бы у них там все так прекрасно, как он тут так уверенно вещал, вольготно развалившись на их золоте, они бы с Искоркой наверняка не встретились на озере. А это было. Промелькнуло в ту огненную ночь между ними что-то. И этого уже не отнимешь, как бы он тут не старался! А он определенно старается, упырь лесной. Прямо отпусти, кровь сразу выпьет! Вылакает теплую и облизнется сладко… Нет, там еще этот есть, второй сумасшедший с луком. Сынок который. Принц, наследник, ну и все такое. Глаза, как у отца, такой же бешеный, видать, под стать папаше! Отец Махал! Кто разберет их эти отношения?! - Эльфы!!! Народ звезд! Страннее в жизни не видал! - Кили выдал это вслух, разведя руками и схватившись за голову. Звезды… Нет, у него бы с Искоркой все быстро уладилось. Он бы уладил. В этом месте Кили сладко улыбнулся. Уж он бы постарался! И не нужно усложнять там, где все должно быть просто и понятно. Или это у эльфов всегда так, что ли? Все шиворот навыворот… Любишь, значит вместе, да вот и все! Чего тут думать-то, да навороты строить, последний балрог ногу сломит! Здесь он вновь совершенно запутался. А заодно понял, что ничегошеньки о них не знает. У Балина, что ли, порасспросить, так, невзначай… Он мудрый дед, сто лет в обед… Наверно, что-нибудь, да знает. Как у них там все происходит. Звезды… вот тебе и звезды… Нет, это правда, они разные… Слова, сказанные Тауриэль, зазвучали в его голове немного по-другому, заставляя хорошенько поразмыслить об этом еще раз. Одно было несомненным, быть вместе здесь им было бы невозможно. Торин никогда ему бы этого не позволил. И никогда бы на это не согласился. Это было ясно, как белый день за этой Горой. Он бы ее со свету сжил, так или иначе. И вообще, теперь, когда все изменилось, и слово Эребор перестало быть просто словом, готов ли он с такой же легкостью, как и раньше, отказаться от всего ради возможности быть с ней? Пожертвовать всем этим. Чаши весов теперь неумолимо налились тяжелым червонным золотом из сокровищницы прадеда. Золото это теперь уверенно гнуло к земле, прочь от этих самых звезд. Ответ на этот вопрос уже не был таким простым, легким и однозначным. Но, стоило ему представить ее лучистые, зеленоватые глаза, задорно вздернутый нос с мелкой золотистой россыпью веснушек, похожих на пыльцу от весенних цветов, эту пышную, как лисий хвост, длинную косу, а-а… Махал, забери все это… Да никакого золота ему не нужно, только золото ее волос, веснушек и улыбки, когда она наклонится к нему, что бы крепко поцеловать. А для Горы есть Торин. Это он ее всегда хотел. А он, может, еще возьмет, да женится. Дядька-то в самом расцвете сил. Ну а если нет, потом еще есть Фили, который тоже совсем не против усесться на прадедушкином троне. Так что этот груз уже держат чьи-то крепкие плечи… А ему… Тауриэль… На самом деле, не проходило и пяти минут, чтобы он не думал о ней снова и снова… Без устали мечтал о новой встрече. Всеми силами надеялся на нее. И сто раз представлял, как это будет, что он ей скажет. И что она ему ответит. И как посмотрит при этом в его глаза. Как снова прикоснется… И слова эльфийского короля, которые тот, как ржавый гвоздь, одним махом вбил ему в голову, теперь разрывали ему душу в кровь своей безжалостной откровенностью. Верить им или нет, он не знал… Не мог решить. И от этого терзался еще больше. - Размечтался он тут о горячих эльфийских поцелуях и длинных ногах, - пресек он сам себя с досадным восклицанием, - дурень безбородый! Тебе уже ясно все сказали, вот только что. Яснее некуда! Нацелился он тут на женщину одного из самых влиятельных Владык по эту сторону от Мглистых гор. Да и по ту, наверно, тоже. Ну и нацелился! Подумаешь, Владыка! Звезды! Звезда упала! Все! Конец влиянию! Здравствуй, дядя! Да, нет, все это и в самом деле глупая бравада… Он такой… бррр… Жуткий… Она права такой найдет и за морем. Будет искать и не успокоится, пока не поставит свою точку. А вот в этом они с Торином не такие уж и разные. Эх, вызвать бы его на поединок… Это бы, наверно, решило все… А что, это было бы по крайней мере честно и красиво. Куда уж красивей, чем строить всякие противные душе интриги. Так ведь, опять же, Торин не позволит. Ах, дядюшка, и как же ты его поймал зубастого такого… Он, несомненно, искусает всех и отгрызет не только уши… На самом деле, столкнувшись с ним лицом к лицу, Кили готов был спасовать. Золотая эреборская волна, казалось еще мгновение назад достающая до самых звезд, качнувшая его навстречу к эльфу, мигом сдулась и осела. Под этим его безумно хищным, белым глазом, жадно мерцающим из-под спутанных волос. Кили держался изо всех сил, чтобы этого ему никак не показать. Он точно так же цедил слова, как и его дядя, и до последнего разыгрывал полную уверенность, которой и в помине не было на самом деле. Эльф тоже в ответ лениво цедил реплики, вроде бы, даже холодно местами. Но этот его глаз слепой, который, в разрез словам, глядел на Кили жестко и оценивающе… Как если бы планировал его сожрать. Уже давно решил все про себя и между делом, пока намеченная жертва уверена в собственной неуязвимости и безопасности, цинично прикидывает, с какой части ему сподручнее начать кровавый ужин… Нельзя сказать, что на Кили это не произвело должного впечатления. Как бы он не старался изо всех сил быть таким же уверенным, как и его старший родственник. - Кили, не будь балбесом и полным лопухом, - сказал он сам себе. - Да-а, наверное, будет лучше, если он и впрямь отсюда никуда не выйдет… А может, и наоборот… Он вновь остановился и закрыл лицо руками. Затем потер нос, бороду и уши. Взъерошил челку, косы у висков. Но ни к каким очевидным выводам в этом деле, как и прежде, так и не пришел. Что ему было делать дальше, оставалось пока совершенно непонятным. Слишком много вопросов, требующих ответов. И слишком он мало знает, как выясняется. Почему, на самом деле, Трандуил тогда не помог Трору? Неужели он, как утверждает теперь Торин, был в сговоре с драконом? Как там все было на самом деле? И почему сам дядя так теперь темнит… Кили нутром чувствовал, что в этом деле у всех свои большие интересы и правду, в результате, не говорит, наверное, никто. Куда-то даже этот чудаковатый Гендальф подевался… - Пойду, схожу-ка к Торину еще разок, - решил он, немного успокоившись, когда багровые круги перед глазами стали постепенно потухать, - может, мне повезет и я застану его в более-менее подходящем расположении духа? И мне удастся вытянуть из него хоть что-то… - А где это я вообще? Забрел куда-то, - с этой мыслью Кили приостановился. Прикрыл глаза на некоторое время. Послушал Гору. А затем, открыв их, блеснул ими, как кот. И сразу перестав топать сапожищами, довольно осторожно покрался в сторону покоев Торина. Заодно решив, что если дядька занят очередным страстным разносом по поводу утраченного Аркенстона, то он по-тихому даст задний ход, и все дела. Покои Торина, которые он сразу занял по возвращении их в Гору, находились не глубоко под землей, как можно было предполагать, а уже где-то над поверхностью. Он выбрал их по той простой причине, что они как раз располагались в той части Горы, которая наименьшая из всех пострадала, при захвате драконом Эребора. Это было не слишком-то большое по размеру помещение, отличительной чертой которого являлся неожиданно внушительный, хоть и закопченный при этом, камин высотой почти что в полный рост. В этом очаге при желании свободно могло пылать чуть ли не целое дерево. Было там и прорубленное наружу высокое, узкое стрельчатое окно, в котором, как ни странно, почти целиком сохранилась стекло из чуть зеленоватой, оплавленной кое-где слюды. Торину, едва он только заявил о том, что он хочет обосноваться покамест здесь, немедленно принялись тащить туда со всей Горы хоть как-то уцелевшие за все это время вещи. Двалин с Бомбуром с пыхтением приволокли откуда-то здоровенную резную кровать черного дерева. Правда, напрочь лишенную балдахина, зато с угрожающе торчащими по углам, словно заостренные колья, витыми, обгоревшими по верху столбцами. То, что не удалось уничтожить Смаугу, благополучно двести лет доедали многочисленные жучки-короеды. Рухлядь рухлядью. Но им в нахлынувшем остром приступе эйфории казалось, что это какая-то неслыханная роскошь. Торин с одобрением поковырял пальцем некогда и впрямь богатую, искусную резьбу, всю в многочисленных утратах и подпалинах, и остался вполне доволен их находкой. Затем притащили такое же жуткое на вид кресло почти с полностью истлевшей на сидении бархатной обивкой. От него уверенно несло какой-то застарелой плесенью, и еще невесть чем, столь же малоприятным… Ори откопал какой-то здорово побитый молью гобелен, со сложным и смутно различимым сюжетом… Однако, сам летописец уверенно утверждал, что там изображен сам Махал, уж не меньше… Но это опять же нисколько не смутило подгорного Владыку. Для него это было лишь свидетельство их былого могущества. Напоминание о том, как хороша была их прежняя жизнь. Ныне, глядя на эту обветшавшую, какую-то сумеречную роскошь, он больше не испытывал своей обычной горечи. Наоборот, он глядел на это с мыслью, что это только лишь начало… Но на самом деле контраст этот был разительным. Эти старые черные следы гари и тления навевали могильную жуть нечаянно раскопанного склепа. И роскошь эта была погребальной. Видел ли это кто-нибудь из них, ощущал ли? Да, нашлись одни глаза, которые приметили все это. Ширский взломщик, прожженный вор по контракту, любимец удачи и Гендальфа Серого, едва переступил порог это чертога, поспешно сделал шаг обратно. С похолодевшим сердцем, резко отступив в глубокую синюю тень коридора. Ему вдруг отчаянно, в мгновение ока захотелось выдернуть вон Торина из этих апартаментов, сию же секунду. Поспешно выдернуть его вообще прочь из этой Горы. Которая чем дальше, тем больше навевала на него какой-то неизъяснимой, темной жути. Вернуть его в привычный мир, с бескрайним небом, звездами, дорогой. И не так уж важно, куда идти по ней до самого горизонта, и даже дальше, за него, главное, что уверенно шагать по ней бок о бок вместе… Прочь из этого прогорклого подземелья, туда, наружу, на свободу. Где в лицо резко ударит свежей волной такой желанный западный ветер. Подхватит в одно мгновение и унесет тебя, как птицу, прочь из этих неприветливых, диких и погибельных мест на самом краю света. Туда, где дом. А это никакой не дом, это склеп. Бильбо никак не мог внятно объяснить себе это чувство. Или, быть может, только тень предчувствия. Но оно с самого начала не оставляло его в Эреборе ни на миг. Как здесь можно жить, это место уже никогда не будет прежним. Есть вещи, память о которых не сотрешь уже ничем… Она навсегда мертвой хваткой въелась, вгрызлась в ткань этого мира… Поэтому Бильбо остро чувствовал и переживал какую-то безвозвратность в этом месте. И было ему очень тяжело здесь. Все это являлось настолько непохожим на привычные для него вещи, что он здорово был сбит с толку и угнетен всей этой обстановкой. И не знал, что и думать про все про это. Должно ли оно так быть или же вовсе нет… Спрашивать же про это у самих нынешних хозяев было делом, по-видимому, абсолютно бесполезным. После того, как вся компания попала в эту злополучную Гору, все они, похоже, пребывали немного не в себе. Впрочем, опять же, сравнить ему было особо не с чем. Он ведь раньше не слишком-то водил дружбу с представителями их народа. Можно сказать, вообще отродясь не водил. Здесь в стотысячный раз добрым хоббитским словом был упомянут неведомо куда стремительно исчезнувший и по сию пору пока так и не объявившийся серый маг. Истинный возмутитель устоев мироздания. Кили между тем легким, неслышным шагом крался в темных переходах в сторону покоев своего старшего родственника. На пути туда ему так никто и не попался. И было непонятно, плюс это или, скорее, минус. После своей бурной личной беседы с пойманным эльфом Торин пребывал сильно не в духе. Пил один уже вторые сутки у себя в покоях, никуда оттуда особо не отлучаясь. Все, наверное, от него попрятались, кто куда, под предлогом того, что усердно ищут пресловутый Аркенстон. Из-за чуть приоткрытой тяжелой дверной створки на неосвещенные плиты пола падал отблеск неяркого рассеянного света. - Значит, он у себя. Один вот, или нет? - Кили чутко прислушивался, он уловил негромкий голос Торина, как будто бы беседующего с кем-то. Вот незадача, опять он явился невовремя! Интересно, ну и кто это там у него такой смелый? Из природного, с малых лет свойственного ему любопытства, Кили решил одним глазком все же подглядеть, с кем это он там разговаривает в этот уже довольно поздний час. С этой мыслью он, замирая, аккуратно стянул с себя окованные сапоги. И босиком, на цыпочках, зябко переступая по холодному каменному полу, подобрался к одной из дверных створок и осторожно заглянул внутрь покоев блестящим, карим глазом. И вот что он увидел. Хоть внутри покоев и было темновато. В огромном камине дотлевали, мерцая голубоватыми змейками всполохов багровые угли. А Торин, вопреки предположениям, находился у себя один. Он неподвижно стоял перед узким посеребренным зеркалом в полный рост, по краю которого ветвилась неприятная, длинная, черная трещина. Снаружи, за единственным синеющим окном, тихо падал крупными, редкими хлопьями первый снег. Торин стоял абсолютно неподвижно. И от этого Кили сделалось вдруг как-то не по себе и стало тревожно. Он отчего-то погасил свой первый порыв шумно ввалиться к нему из-за двери, раз уж он один. И просто продолжал молча смотреть на него с каким-то неясным ожиданием чего-то. Торин же смотрел в зеркало. И смотрел он туда очень долго. Затем медленно протянул к нему руку и провел пальцами вдоль змеистой трещины. Он, видимо, порезал себе при этом мизинец, потому что тут же поспешно облизнул его. Довольно странное поведение дяди Кили поспешил объяснить себе тем, что тот пьет уже который день, а в этом состоянии чего только не выкинешь, в конце концов. Но еще ему почему-то упорно мерещилось, что Торин здесь вовсе не один. Да нет же, это просто сгустилась тьма в углах. Вот и чудится теперь всякое в неровном угасающем пламени камина… Пока Кили пытался разобраться во всех своих ощущениях, Торин, зализав свой палец и неотрывно глядя при этом в зеркало, вдруг принялся медленно распахивать свою дорогую, подбитую черным соболем шубу. Ну да, камин протопился и в покоях тепло, едва ли не жарко, зачем ему здесь еще шуба? Подгорный государь неторопливо повел широкими плечами и соболя плавно соскользнули вниз к его ногам. Он, не глядя, небрежно переступил через них, по-прежнему продолжая неотрывно глядеть в треснутое зеркало. Затем он принялся точно так же молча, медленно и неспеша расстегивать ремни доспеха. - Ну, да, зачем ему доспехи ночью в спальне, - вслед за этим очень логично подумал Кили. И стащенные доспехи с тихим бряцаньем полетели на пол, вслед за шубой. После чего там уже вскоре оказалась и остальная часть многослойных одеяний. Все это отчего-то напоминало какой-то ритуал своей гипнотической размеренностью и сосредоточенностью. Дошло дело и до вышитой серебряным узором охранных рун нижней рубахи. Которую Торин с видимым наслаждением еще более медленно стянул через голову, как бы слегка запутавшись в рукавах. Так что в какой-то момент Кили был занят тем, что в очередной раз рефлекторно пересчитал все кубики на его подтянутом, стальном прессе. Заодно отметив, что поход пошел дяде, как ни странно, на пользу и тот пребывает в отменной форме, о которой только можно мечтать, завистливо кусая локти. По сути, когда дело дошло до рубахи, ему стоило по-тихому развернуться и уйти, но Кили отчего-то все медлил, не решаясь. Глядел на него, как завороженный, просто не в силах оторвать глаз. Затем Торин уселся на кровать и спокойно стянул с себя сапоги. Ловко подхватил заодно между делом начатую бутылку с пола и щедро отхлебнул от нее, так что потекло сначала по его бороде, а потом и по груди. А затем без всяких сомнений избавился и от кожаных штанов. И нова шагнул навстречу к зеркалу и где опять замер перед ним на некоторое время. Алые отблески багрового огня очерчивали весь рельеф его полностью обнаженной фигуры. Красивой формы крепкие икры, узкие бедра, упругие ягодицы и широченную мускулистую спину. Огонь в очаге вдруг сам собой резко полыхнул ярким пламенем. Так, что Кили мог свободно разглядеть на нем все его сложные и искусно сделанные татуировки до самой последней. Их оказалось гораздо больше, чем он предполагал. Одни из них были хорошо известны ему еще с детства, другие же он не видел никогда. А некоторые с трудом смог прочитать. А из того, что он прочел, не понял половины. Затем его дядька так же молча и сосредоточенно принялся снимать драгоценные зажимы со своих волос, предварительно стащив с себя корону. А затем немедля расплел все свои многочисленные, особым образом заплетенные косы. Тряхнул тяжелой, буйной гривой. Темные пряди, свободно рассыпавшись, укрыли его широкие плечи, и могучую спину. Одна из них с легкой, голубой, красивой проседью упала ему на лицо, и он не спеша отвел ее тем самым порезанным пальцем, на котором вдруг ярким угольком блеснул какой-то невзрачный перстенек. На сильных руках, увитых венами, перекатывались мощные бицепсы. Весь будто стоя в пламени огня, он был такой, что глаз не отвести. Зачарованному этой странной силой Кили на миг почудилось, что таким, наверное, мог бы быть сам Махал, их Отец… Совершенная форма, совершенной красоты. Первобытная сила и мощь в каждой линии. Он будто отлит из металла, а под гладкой, смертной кожей у него огонь. Кили потрясенно рассматривал его. Никогда не видел он его таким. Да он ли это? Удивление его было, как от первого в своей жизни ограненного бриллианта. Сначала в его руках был какой-то мутноватый, серый и невзрачный камень, а потом лучистая звезда! Правда, Махал, глядя на себя в зеркало, вряд ли отсалютовал себе бутылкой с недопитым самогоном… Тут Кили приметил, что в другой руке его дядька крепко сжимает еще что-то. Правда, все никак не мог разглядеть поначалу, что же это. Что-то посверкивало и мерцало у Торина сквозь пальцы. А потом он рассмотрел. Это, оказывается, было невиданной красоты алмазное ожерелье в несколько рядов. Торин, отшвырнув допитую бутылку, позвенел им, расправляя. После чего поднес к глазам и долго вглядывался в игру и переливы радужных искр, пробегающих по его поверхности. А затем, в очередной раз нетерпеливо откинув мешающие волосы за спину, ловко застегнул его у себя на шее. Будто накинул на себя мерцающую голубоватым пламенем в ночи звездную сеть. Медленно и чувственно провел он по ней самыми кончиками пальцев, расправляя. А потом точно так же по своей судорожно и неровно вздрагивающей груди и дальше вниз, с прерывистым дыханием по литым кубикам пресса. Да так и замер на горячем полу-вздохе сквозь стиснутые зубы, болезненно вглядываясь в собственное отражение. У Кили отвисла челюсть, и он поспешно закрыл себе рот рукой. Затем другой, моргнув при этом трижды. - Ну все, - безнадежно подумал он, - дядька-то совсем ку-ку! Допился, в общем, на радостях-то, Моргот знает до чего… Но ожерелье - блеск! Сам бы мигом нацепил, да так и спал бы в нем, ни разу не снимая. Правда, не совсем оно по виду наше. Не традиционная работа. Больше эльфам бы пошло… И чего у Трора только нету… Хороши. И бусики, и дядя. Оба - глаз не оторвать… Жутковато только малость отчего-то… Будто смотрит еще кто-то… Нет, это просто тени пляшут, здесь повсюду сквозняки… Так, сливаться отсюда надо побыстрее, пока он тут меня не сцапал. К чему очередной скандал? Ух, все же он какой! - Лучше, чем в эту ночь, уже он никогда не будет… - неизвестно почему подумал младший. Вообще, что хочешь, то теперь и думай…. И Кили, с немалым трудом заставив себя наконец-то оторваться от дальнейшего гипнотического созерцания внезапных откровений подгорного Владыки, медленно, но уверенно стал пятиться от створки двери задом. В полном ошеломлении, даже позабыв про свои снятые сапоги. Но не успел он удалиться и на пару метров, как он услышал чей-то тихий еле слышный вздох из-за соседней приоткрытой створки. Стараясь двигаться бесшумно, Кили мгновенно туда переметнулся и сразу, как коршун мышь, кого-то сцапал без долгих лишних рассуждений. С налета было не разобрать кто это. Главное, что этот кто-то благоразумно не сопротивлялся и молчал. Кили так же молча поспешно поволок свою добычу прочь от опасной близости дядюшкиных апартаментов. Оба беззвучно отползли на приличное расстояние и завернули за угол. - Бильбо! - громким шепотом воскликнул Кили. - Ты чего это, а?! - Да я просто мимо проходил, - поспешно отозвался испуганный своим разоблачением взломщик. - Ну, в смысле, нет, не мимо. Я сюда и шел, к нему. Поговорить хотел. О важном. А тут… такое… - Да ты за ним подглядывал! Не отпирайся! - Я?! Нет!!! - Бильбо мелко затряс кудряшками. - Ты, значит, занимался тем же! - Никогда его таким не видел, - сглотнул Кили после минутной паузы. - В смысле голым? - уточнил на это Беггинс, не особо сильно-то поверив. - Тьфу, ты, Бильбо! Да нет, не голым! А таким вот… Ты его лицо сейчас видел? То, с каким он в зеркало глядел? Или ты только на еще что-то с азартом пялился все это время? - Видел, - мрачно пробормотал Бильбо, тем не менее густо покраснев до самых кончиков ушей. Благо вокруг было достаточно темно, чтобы этого не заметить. - И что ты думаешь насчет увиденного? - настойчиво поинтересовался Кили. - Не знаю, - довольно мрачно и угрюмо буркнул Бильбо, - я вообще, оказывается, ничего о вас не знаю. Хотя всю дорогу мне казалось иначе. Пока мы не пришли сюда. В это место. И теперь я не знаю, оно ли так влияет на всех вас. Или вы сами по себе такие… Но больше всего оно влияет на Торина, уж не знаю почему именно. То ли из-за долгого обитания в недрах этой Горы последнего дракона. То ли из-за свалившегося на него дедушкиного наследства. Я не знаю! То ли еще почему… Ты вот ответь мне, ты же гном, ты должен понимать, что здесь нынче происходит? Торин, он ведь таким не был… Или был? Ты ведь знаешь его всю свою жизнь, а я лишь каких-то полгода… - Нет, не был, - с убеждением ответил Кили, - честно сказать, характер у него закрытый и тяжелый, редко кто выносит, это истинная правда. Что есть, то есть. Но с теми, кому он доверяет, кого он считает своим, он может быть совсем другим, если захочет. Но в этом месте он очень сильно изменился. Я вот смотрю на него и думаю, кто же это вообще такой? Неужели же это мой родной дядя, который непрерывно таскал меня на закорках, изображая пони и рассказывал мне сказки на ночь в лицах… Куда все делось? И что пришло ему взамен? Как жаль, что меня так глупо и нелепо подстрелили. И из-за этого нам с ним пришлось расстаться. Возможно, если бы я был с ним рядом все это время, я бы понял, в чем тут дело. Разобрался! А ты вот был. Что ты увидел, Бильбо? Бильбо сглотнул. – Сначала я увидел Смауга живьем, как есть. И поверь мне, Кили, это было очень страшно. А потом его не стало волею судеб. Но он как будто бы остался. Если ты понимаешь, о чем я. - Ты явно намекаешь мне на драконью болезнь сейчас, да, Бильбо? - Да я не намекаю, Кили, я открыто говорю! Кричу буквально, но никто меня не хочет слышать! Откуда вдруг столько голодной алчности, злобы, вожделения, темной страсти? Готовности пройти по головам, не глядя, лишь бы ему заполучить свое! Это все в одно мгновение свело его с ума и лишило всякого рассудка, как только он перешагнул порог. Уж лучше бы последний луч погас пораньше! А ведь он меня предупреждал… А я не слишком-то и верил. Считал, что он специально и намеренно сгущает краски, преследуя свои какие-то неясные цели… - Погоди-ка, ты это сейчас о ком? - прищурился Кили. - Да о нем, о Владыке Трандуиле… Зачем, зачем Торин делает все это? Почему он не может просто остановиться? Зачем ему война между вашими народами? Почему он так упрямо провоцирует этот конфликт? Чего он этим добивается? Неужели тебе нужна война? Неужели ты мечтаешь об этом? Скажи мне, вы все такие, или это только он один? - Ты не боишься говорить об этом вслух? - тоже мрачно поинтересовался Кили. - Не боюсь! - с вызовом ответил Бильбо. - И все это, слово в слово, я готов повторить ему в лицо, понятно! Раз уж никто из вас не считает нужным это сделать. Собственно, за этим я сюда и шел, пока вот это не увидел. - Ну, ты либо полный идиот, либо отчаянный храбрец, - немедленно прокомментировал это Кили с легким удивлением. - Спасибо за комплимент, ты меня сейчас как раз сравнил с Владыкой Трандуилом, - выдал Бильбо. - А знаешь, это с ним не в первый раз уже творится, - продолжил он, пока Кили переваривал это высказывание. - А я все снова и снова прихожу к этим дверям, в надежде, что застану его прежним, таким, как раньше. И что смогу ему сказать… Но вместо этого я каждую ночь вижу вот это. А еще он с кем-то все время говорит. Только мне не разобрать, о чем. Я не настолько хорошо пока что знаю ваш язык. Но с ним там нету никого. Я проверял, и не однажды. - Значит, он с кем–то говорит? - призадумался Кили. - А что, если предположить, что это так и есть? А не один только воспаленный бред дядюшкиного сознания? - Ну, тогда это явно не Гендальф! - с чувством брякнул Бильбо, не сдержавшись. - А кто тогда? - напряженно и тихо спросил Кили. - Ну а мне-то почем знать, - закусив губу, отозвался Бильбо, мгновенно давая задний ход. - Ты чего–то явно не договариваешь, Бильбо, - протянул племянник Торина, - и сдается мне, что знаешь ты гораздо больше. Не поделишься со мной своими предположениями этой ночью, раз уж речь у нас зашла об этом? - Я вами нанят выкрасть Аркенстон, - довольно холодно ответил Бильбо. - А все остальное в мой контракт не входит мелким шрифтом. Со мной тут тоже не спешат делиться. Лопата в зубы и пошел… Мне просто даже интересно, вот когда я отыщу этот ваш булыжник драгоценный, что будет дальше? Что потом? Кили долго молчал. Не спеша с ответом. В этот раз вся его обычная полу-дурашливая манера куда-то в миг пропала. - Что ж, я поделюсь с тобой, - слово "поделюсь" он выделил намеренно, - если тебе так интересно. Когда ты выполнишь контракт и отыщешь Сердце Горы, то это наконец поставит финальную точку в этой эпопее отвоевания великого королевства Эребор. А так же окончательно узаконит Торина в его правах на великое наследство моего прадеда Трора. Бильбо открыл было рот. - Больше того, - перебил его Кили, - это заставит все остальные семь родов наконец-то признать это и присягнуть ему на верность, уже как главе всего народа Дурина. Ты понимаешь, кем он станет после этого? - после небольшой паузы поинтересовался младший гном. - И ты понимаешь, что он будет делать дальше, судя по его настрою? - с напором спросил он. Бильбо никак не мог собраться с ответом. - Последняя малость отделяет нас от кровопролитных и затяжных войн с эльфийским народом. Это этот камень. Как только он будет найден, как только он попадет к нему в руки, его уже будет не остановить. Все его решения обретут законную и неоспоримую силу. И никто не посмеет поднять на него руку. Любой из нашего народа, кто отважится на это, будет немедленно убит на месте без суда и следствия. Потому что эта власть будет освящена. Ты понимаешь меня, Бильбо? - закончил Кили с максимальным нажимом. - Вполне, - коротко кивнул хоббит, что-то про себя соображая. - Мне не нужна эта война, Бильбо, и мечтаю я вовсе о другом, чтоб ты знал! Это тебе ответ на твой предыдущий вопрос. Ясно? Что же до эльфов, которые тут всех волнуют беспрерывно, то, как мне кажется, лучше решать личные конфликты, не втягивая в них всю вселенную. - Он должен отпустить Трандуила, - безапелляционно заявил Бильбо, - это к вопросу об эльфах. - Нет, не должен, - возразил Кили, - но для всех все-таки будет лучше, если он отпустит. Приходиться это признать. А как по мне лично, так хоть бы он из него всю кровь до последней капли выпил. И поделом ему, этой твари белобрысой! Я ясно высказался?! - Ну и почему это? Он вообще не хотел ничего этого, - насупился Бильбо, в очередной раз вступаясь за эльфийского короля. - А теперь докажи это, - усмехнулся Кили, - и вообще, ты что-то слишком много о нем знаешь, чего он хотел, а чего нет… - Может и знаю, - буркнул хоббит. - А тебя, я вижу, что-то конкретное и рыжее очень сильно интересует? Отсюда ноги растут у всех твоих, мягко говоря, недружелюбных высказываний в его адрес? Кили хмыкнул. - Твоя простецкая ширская внешность, все эти сюртучки, кудряшки, пуговки, платочки носовые, совершенно не соответствует содержанию, Бильбо Бэггинс. Старый Гендальф нам тебя, видать, не зря все-таки подкинул. - Я тщательно замаскирован, - выдал Бильбо, отвесив в сторону гнома легкий, язвительный поклончик. - Но я-то тоже не дурак и давненько уже понял, почему ты тут отираешься под прикрытием контракта. Ты по уши втрескался в моего дядьку, еще там, в Шире. Как только он перешагнул порог твоей норы в Бег Энде. Поэтому ты все и бросил в одночасье, - с непоколебимой уверенностью заявил Кили, складывая руки на груди. - И что? - с еще большим вызовом ответил Бильбо, вставая в ту же позу. - Не пойму никак твое-то к этому отношение? - Ну, о вкусах-то не спорят, - усмехнулся Кили, потерев кончик носа и пожав плечами, - но я думаю, что все это было для тебя не так уж просто. - Не просто, - коротко подтвердил Бильбо. - Не могу не уважать тебя за эту смелость и вызов, - задумчиво ответил Кили, поразмыслив. - Не знаю даже, куда нас всех в итоге заведет этот поход… - неожиданно добавил он устало. - Обратной дороги нет, - очень серьезно отозвался хоббит, - как я теперь понимаю. О чем и предупреждал меня когда-то Гендальф. Ну, хоть в чем-то он был честен…. - Это верно, - эхом подтвердил гном, казалось, думая о чем–то глубоко своем. - Ночь перевалила за полночь, вскоре он выйдет, - пробормотал Бильбо, озираясь. - Кто? - отчего-то вздрогнул Кили. - Торин. Выйдет и пойдет блуждать по Горе… до самого рассвета. Скоро зима и светает теперь поздно… - Странный разговор у нас какой-то… Не разберешь, о чем сейчас поговорили, - сощурился с усмешкой Кили, - и если спросят, то его, конечно, не было… Но ответь мне, мы поняли друг друга в главном? - Думаю, что да, - после минутной паузы согласно кивнул Бильбо. – А разговора, разумеется, и вовсе не бывало. - А теперь тс-с-с, слышишь? Шаги. Он теперь вышел… А Торин в это время, наконец-то с трудом оторвавшись от созерцания эльфийского ожерелья, снова влез в сапоги, небрежно накинул прямо на голое тело свою роскошную соболью шубу и, подхватив небольшой светильник, неторопливым шагом покинул свои покои, постепенно углубляясь в запутанную сеть подгорных переходов. По пути он то и дело подолгу останавливался и нежно гладил рукой малахитовые стены сводов, что-то тихо шепча себе под нос… Шаг за шагом спускаясь в своих скитаниях по Горе все ниже и ниже… Оба, взломщик и племянник, высунувшись из-за угла, проводили его темную, одиноко бредущую фигуру довольно мрачными и молчаливыми взглядами.