Если гора не идет к лесу.

Он приходил к нему во снах. И наяву они встречались. Владыка нандор искренне не мог определить, что из этого всего намного хуже. Слишком часто сон искусно смешивался с явью, создавая свою песню, затуманивающую и обволакивающую разум. Сбивающую с толку и создающую свою реальность. Мир наизнанку. Всегда черную, но временами очень убедительную. Часто ему казалось, что он давно не в силах отличить весь этот темный вымысел от правды. Понять и осознать, где же проходит эта незримая граница. Да и существует ли она? Для Него границ не существовало. Так Он уверял всегда. Разумеется, это была очередная ложь. Как и все, что исходило от Него. Это была твердая аксиома, на которой и держался эльф. Изо всех сил, стараясь не поддаваться и не впускать в себя сомнения на этот счет. Не сдавать своих позиций. Но Он умел быть очень убедительным в своих идеях. Очень настойчивым. Он добивался… Одинокие ночи для правителя Сумеречья, только так теперь звалась его земля всем миром, постепенно, шаг за шагом, превратились для него в один чудовищный и нескончаемый кошмар. Вернее, они были не так уж одиноки. Потому что неизменно появлялся Он. Как Он это делал, Трандуил не знал. Да и какая разница, в конце концов, Он, может, еще видел сотворение Эа, так что же Ему плоть и кровь… Так что щедро сыпать соль вокруг порога было просто бесполезно. В мире зримом признаков Его присутствия, почти что не было. Просто свежие цветы, по обыкновению щедро украшавшие его покои, в мгновение ока чернели прямо на глазах и моментально превращались в хрупкий пепел. По утру, едва он с болью, бессознательно дотрагивался до них кончиками пальцев, они беззвучно рассыпались в прах. Ему казалось, что и он - один из них. Вот-вот безжизненно рассыплется от едкой черноты внутри. Он поспешно убирал все сам, до появления утренней прислуги. Тщательно и аккуратно. Но черный пепел все равно настойчиво таился по углам. Он его видел. А может, только он один. Стража на дверях в такие ночи засыпала тяжелым, мертвым, беспробудным сном. Клинки сами собой тупились отчего-то, и с резким лязгом выпадали из бессильных пальцев. Все, кто шел к нему зачем-то, в такие ночи никогда не доходили. Причем сами не могли понять потом, что же им в этом помешало. То ли срочно вспомненное дело, то ли встреча с кем-то по пути… У тех, что были на дверях покоев, на следующее утро отчего-то невыносимо раскалывалась голова. А во рту стояла горечь, как с похмелья. Хоть и ясно, что никто из них не пил на службе. Ну, да мало ли, бывает… Изменения в погоде, не иначе. Может быть, гроза неподалеку… Конечно, Трандуил об этом все прекрасно знал. Нет, под подушкой у него лежали не любовные романы горкой, которые так были популярны при его дворе, даже не ловко спрятанная выпивка, к которой он был часто склонен, нет… Под кружевной подушкой у него всегда лежал клинок. Наточенный, как бритва. Все это было и смешно и глупо. Он сам это прекрасно понимал. Клинок являлся абсолютно бесполезным. Но он никак не мог иначе. Только уверенно нащупав среди шелков с мехами его теплую, обмотанную потертой кожей рукоять и крепко сжав ее, он мог закрыть глаза, хоть как-то. Он полусидел в своей роскошнейшей кровати, спиной прижавшись к вычурной резьбе у изголовья, и крепко-накрепко сжимал свой меч, пытаясь не заснуть вообще. Так было ночь, вторую, третью, сначала счет шел на недели, а потом уже на месяца. Никто не должен знать, что он почти не спит. С утра Владыка Сумеречья бодр, весел, свеж, как роза на рассвете. Полон сил. А днем дела ему не позволяют спать. Он не рассеян, он сосредоточен, он во все вникает. Он думает, решает, он погружен в свои заботы. Лишь бы не думать о другом, о том, что скоро снова ночь. Нет, не та со звездами и шумом западных ветров в сосновых кронах, что он так любит. Нет, другая… Непроглядная и долгая, где рассвет никак не наступает. Где ему вообще не место. Его немного выдают одни глаза, для тех, кто видит. Белки в которых раз от раза все больше покрываются тончайшей розоватой сетью лопнувших сосудов. Деваться некуда, он стал выпрашивать каких-то капель у соседа. - Ну и зачем тебе, Владыка? - поинтересовался разом бурый маг. - Бессонница замучила, - коротко ответил он. - Хм, вот с чего бы? - тот прищурился, заодно оглядывая синду с ног до головы. Тут Трандуил понес ужаснейшую чушь и ахинею, про то, что он влюблен внезапно. Весь полон всяких сильных чувств, и мол, от их переизбытка глаз не смыкает до рассвета. Вот и дайте капель, он покапает себе в глаза, пока что. А то вид и впрямь ужасный. Из последних своих сил отчаянно стараясь, чтобы это звучало как можно более правдоподобно. На все вопросы Радагаста, кто же это его так сильно поразил, Владыка вновь вещал такие монологи, что тот и впрямь заслушался на целых две минуты. Правда, из их контекста было совершенно не понять, кто же конкретно? Вот только осунувшееся личико лесного государя в разрез всем этим буйным и красноречивым эльфийским оборотам при этом было таким потерянным и обреченным, что майар крайне осторожно, потихоньку взял его ладонь за пальцы. А эти пальцы были ледяные, да к тому же чуть дрожали. - Владыка, что с тобой такое, а? - очень тихо поинтересовался он, настойчиво пытаясь заглянуть ему в глаза. - Ты не хочешь мне сказать, как есть? Трандуил довольно долго пребывал в молчании. Смотрел куда-то в пол при этом прозрачными, хрустальными глазами. - Я справлюсь сам, - наконец-то как-то неуверенно ответил он со вздохом. После этого ответа так же долго молчал и Радагаст, по-прежнему не выпуская его безжизненной руки, и неотрывно глядя на него. - Плоть немощна, Владыка, дух силен, - наконец ответил он. - Ты помни… После чего, коротко откланявшись, ушел поспешно, более не задержавшись. А он остался... Ему как будто холодно все время, даже летом. Даже когда очаг растоплен. Он кое-как натягивает меховое покрывало себе на грудь, бессильно утыкаясь в него носом. Сил и в правду больше нет. Такое чувство отчего-то, что прорыдал два дня без всякой остановки. Веки тяжелеют. Он постепенно засыпает. Но сон его неровен и тревожен. Он резко просыпается рывком, внимательно глядит по сторонам, обшаривая взглядом каждый угол. Напряженно смотрит, горят ли многочисленные свечи. Он никогда не спит без света. Ну, он же любит почитать стишки до самого рассвета, все об этом знают… Что такого… Тени по углам пока что просто тени. И он снова засыпает. А одна из них мало-помалу вдруг делается гуще и плотней. Что ж, может, это просто многочисленнее сквозняки играют с пламенем свечей. Возможно… Но эта тень то справа, а то слева. То стремительно сгустилась, то опять исчезла вовсе. Только с каждым разом отчего-то потихоньку, шаг за шагом подползает ближе к ложу Владыки Сумеречья. Вот чей-то темный силуэт уже как будто бы сидит на стуле, перебирая для чего-то небрежно скинутые на столик эльфом украшения, которым нет цены. Вот он уже на подоконнике, переместился, заглядывает в книгу, что тот читал недавно, еле слышно шелестят ее страницы. Нет, это просто сквозняки, в покоях пусто… Раз, и антрацитовая тьма, клубясь, стекает на пол, разливаясь, шевелится, как живая. Из ее глубин выныривают на поверхность даже щупальца, как будто. Одни, другие им на смену, там что-то неустанно мельтешит, мерещится все время, меняет форму, словно хочет выбрать, напялить на себя личину поудобней. И как морской прибой голодно, уверенно съедает сушу, так и она подкатывает к эльфу, потихоньку забираясь, втягиваясь целиком к нему под меховое покрывало. Жарко, постепенно обволакивая дюйм за дюймом. Медленно, неторопливо. Ночь и так ее. Владыка эльфов в этом сне внезапно чувствует к себе прикосновения. Такие нежные сначала… Ах, как же долго к нему никто не прикасался так. Умело. Он почти уже забыл, как это может быть. Этот кто-то про него все точно знает. Как именно он любит. Как он хочет. Что нужно сделать… Кто это, он никак не может распознать. Не может разглядеть лица. Кто к нему пришел? Кто это? Только чей-то смутный, размытый в окружающем пространстве и неясный, сумеречный образ. В отличие от его прикосновений, таких невероятно ярких и реальных до неудержимой, неостановимой дрожи. Эльф и не хочет им сопротивляться. Наоборот, он подается им навстречу, этим пальцам, выгибаясь. Чьи-то сильные ладони с настойчивостью гладят бедра, живот, бока и грудь, сжимают крепко. Он даже ощущает чью-то тяжесть у себя в ногах. И чьи-то волосы густой волной скользят по обнаженной коже. Его целуют горячо, прикусывают даже, в ключицы, лижут шею, за острым аккуратным ухом, под подбородком, а потом и в губы сладко. С напором, властно, по хозяйски проникая черным, длинным языком. Эльф, не сдерживаясь, в голос стонет. Да только вот язык вдруг начинает проникать все глубже в глотку. А пальцы-когти, вдруг вцепившись, что есть силы больно вдавливают плечи вниз, чтоб он поменьше дергался при этом. Язык все лезет глубже внутрь, уже кошмарно душит, разрывает, будто огромная змея. Сейчас Он заползет ему во внутрь, без остатка. Заполнит все Собой и поглотит… Худые ребра сжимают железными тисками, как будто бы уже под кожей так, что еще мгновенье и раздавят с сочным хрустом. - Нет! Нет! - он задыхается. Этот беззвучный крик рвется что есть силы у него внутри. - Впусти меня! - скрежещет Тьма, продираясь внутрь с бешенным, сминающим напором. Из последних сил он воет: Нет!!! И вскакивает на своей кровати весь в поту с безумными глазами и слепо, резко размахнувшись, рубит перед собой мечом со свистом воздух. Руки трясутся так при этом, что клинок едва из них не вылетает. Выставив его перед собой, и сжав его, уже как может, двумя руками, он судорожно дышит, содрогаясь, вжавшись в изголовье у кровати. Сердце бьется, как безумное. Как оно еще в груди? Оно в ушах и в горле. Никого, конечно, нет в его покоях. Пусто. - Это просто сон, - еле-еле говорит он сам себе, но только отчего-то вслух, - это всего лишь сон… И сквозняки… Страх такой, что у него темно перед глазами. Хоть вроде свечи все горят, и не погасла ни одна. - Варда, Варда, королева звезд, нам, детям, мать, - шепчет он каким-то непослушным языком, - заступись, молю, за одного из сыновей твоих, не брось. Светлая Яванна! Мелиан, услышь меня, где бы ты ни была сейчас, вспомни, ну вспомни про меня… Шепчет долго, не очень связно и без остановки. Пока сердце понемногу не возвращается на место и не начинает биться все ровнее, а дыхание тоже постепенно не приходит в норму. Владыка знает, что Он больше не вернется. Не посмеет. Даже эхо тех имен, что он твердит себе, все еще не позволяют сделать Ему это снова. Не сегодня… Когда они встречались в Дол Гулдуре, все это, разумеется, имело продолжение в виде всяких разговоров. И опять неясно, что из этого являлось худшим, то ли горячие ночные страсти, то ли эти бесконечные и ядовитые беседы. В Дол Гулдуре Трандуил был, по обыкновению, дерзок. Компенсировал себе, как мог, свои ночные страхи. Разговаривал он с Темным майя без всякого почтения, едва ли не хамил Тому. За что периодически бывал наказан. Ангмар с большой охотой исполнял. Но это его останавливало лишь на время. Стоило Тому лишь только появиться, у синды внутри все клокотало и кипело как в котле. Как ни старался он себя сдержать, с Темным это выходило плохо. Владыка понимал, что должен быть с Ним максимально хладнокровным. И его эмоции - очередная слабость. Майя с жадностью смотрел и слушал, разглядывая с интересом искаженное от ярости эльфийское лицо, и ловко тыкал его после во все места, до каких мог дотянуться, каждый раз не уставая находить все новые. - Тебе еще не надоело? – с нервным смешком бросал при новой встрече Трандуил. - Давить на все мои инстинкты… Да так грубо… Саурон, напротив, улыбался. - Поверь мне, я с тобою нежен, как ни с кем другим. Синду при этом окатывало такой волной, что ноги не держали. Оставалось только подхватить, как беленькое перышко, упавшее с небес. Закружить, закутать быстро в плащ из тьмы. И вышвырнуть уже с изнанки. - Ты же понимаешь, Трандуил, я надавлю на все. На все твои страстишки. На все. Без всяких исключений. Дотянусь везде. - он стоял напротив. - Я от Тебя устал. - Ты лжешь мне. Ну, или самому себе. Последнее еще трусливей. Ты хочешь, чтобы я к тебе заглядывал. Ты ждешь меня. Ты думаешь. Ты, как струна, все на пределе. Я заставляю тебя чувствовать, прожить. Острее не бывает. Так что не лукавь со мной, ты тоже получаешь удовольствие, не меньшее, чем я. Я это знаю по тому, как бьется твое сердце каждый раз. И вот ответь мне, что бы делало твое добро, раз уж ты это так все называешь, если бы меня не оказалось рядом. Ты бы смертельно заскучал, уже через какой-то месяц. А так, борьба с азартом, страсть, согласись. Смысл жизни. Так что, выходит, я твой смысл. Забавно, правда. Вот к чему мы подошли. - Нет, мы не подошли, - тыкал в Него пальцем Трандуил. - Хм, ты наивно думаешь, что те, кого ты призываешь по ночам, тебе помогут в этом деле? Я тебя прошу, ну это так наивно. Тебя не слышат, мотылек, им нет и дела до тебя. Жестоко, согласись. Вот если б ты ко мне, допустим, так взывал, я бы осушил моря и океаны в благодарность за такую веру, насадил леса, ну или что ты любишь. В общем, молча не стоял бы в стороне. А постарался оправдать твои надежды. Пожалел свое творение. Не остался равнодушным. - Ну, Они и не остались, - замечал на это Трандуил. - А-а, дай подумать, это ты сейчас про этого недоразумение из Росгобелла намекаешь. - Ну, не только. - Значит, про всю компанию, я понял. Я вот, что думаю про них. Я поделюсь. Подозреваю, что они проштрафились там сильно. Не так уж важно, по какой причине. Суть не в этом. Хм, ну вот куда их? Со свету сживать, так вроде гуманизм не позволяет. Манвэ благ, как всем известно. Ну, тогда давайте в ссылку. С глаз долой, как говорится. Сам подумай, что им остается делать. Там–то, за морями, они давно к хорошему привыкли. Ну а тут? Ну кто они такие? Ах, что же делать, как же быть? А давайте всем, кому тут нужно, побыстрей расскажем о великой миссии, с которой нас послали в Эндоре. Цель у нас, борьба со злом, то есть со мной, как понимаешь. А может, нету ее, цели, да и не существовало никогда. Просто устраиваться как-то надо поудобней. Вес набирать, авторитет. Как будто бы они фигуры. Никто их там, на том конце не слышит, никто не ждет. И не нужны они. Ты никогда не думал? От них избавились и все! Ну, прислали бы хотя бы Эонвэ, что ж, красиво и почетно. Я бы еще, возможно, и поверил, что про таких, как ты, там помнят. А этот твой, любитель мухоморов, просто жалок. Кто он такой? Что ты в него вцепился? Чем он так помог тебе? От чего он тебя спас? - Может, от меня? - Темный с шумом облизнулся. - Ну, это вряд ли. Ну и зачем такая преданность с твоей эльфийской стороны? - Ну, может и спасет еще. - Погоди-ка, да ты не сказал ему. С чего бы? Ведь у вас такая дружба? Значит, хранишь наш небольшой секрет… Не смог признаться, да? Участвуют-то двое. Как же ты докажешь, что ты ни капли не согласен? Здесь неизбежна тень сомнения на твой счет. А может быть, совсем не зря? Тебе остался только один шаг. Последний. Шагни. Я жду тебя так терпеливо. Кого-нибудь другого уже на мелкие куски бы растащил, без всяких сожалений. Я ведь знаю, что ты про это думал. Представлял себе, как это будет. Но ты даже и предположить не можешь, как. На самом деле. Прежнего не будет ничего. Ты так отчаянно цепляешься за свой привычный мир, потому что отказываешься видеть мой. Не знаешь. Веришь, как дитя, в придуманные чужаками из-за моря сказки. На, посмотри и убедись! Вкуси, прочувствуй! - с этими словами Он рывком хватал его за плечи. - Всего лишь плоть и кровь, которая хрупка и уязвима, даже с даром вечной жизни вам, первым детям. Посмотри, каким ты можешь стать… И эльф глядел. Вот на голове его надет какой-то пылающий венец. Звезды стали теперь близко. Если он протянет руку, в черной латной рукавице, он одну из них немедленно достанет прямо с неба. Если он легко сожмет ее в руке, она станет еще более прекрасной, совершенством, станет темной. Точка тьмы в его ладони. Или, может, чей-то глаз, что смотрит на другую сторону вселенной. Туда, за Круги Мира, где и скрывается начало. Истинный отец всех этих сил. Падший Мелько… А может, и наоборот, это он как раз глядит оттуда, сквозь эту черную дыру, наполняя его этой дикой мощью до краев, силой, властью! Что такое остальное, по сравнению с этим чувством, ничего! Все остальное, чем он привычно дорожил, больше ничего уже не значит! Потеряло свою ценность. С недоумением забыть скорее! Отбросить прочь, как шелуху! Вот он чеканным твердым шагом идет какой-то анфиладой. Весь затянут в кожу и доспехи. Вороная сталь, и черный. Как же раньше он не замечал, насколько он ему к лицу. Как этот черный строг, как он глубок и многозначен. А вокруг… Орки? Нет, какие орки? Свои стоят. Все те же лица. Каждого он знает. Тоже изменились. Как они все смотрят на него, как провожают его взглядом. А в этом взгляде неподдельный трепет, ужас пополам с надеждой, вожделение в придачу. Все покорны, все согласны, и все благоговеют перед ним. Жаждут, чтобы он хоть взглядом удостоил. И за это готовы глотки рвать друг другу тут же. Черный плащ струится за его спиной, словно крылья беззвездной, темной ночи, течет по полу длинным мглистым шлейфом. Он идет. Взглянет - возвысит до небес. Захочет наказать, возвысит тоже… Они мечтают и об этом, даже больше. Он проходит, скользит по ним лениво взглядом. Одно и тоже. Ну и хорошо. В их лицах все, что ему нужно. Стоп! Кто-то, кто-то смотрит ему в спину. Нет, не так, не так, как нужно. Кто? Он резко останавливается, развернувшись. Кто смеет? Кто тут голову так дерзко поднял? Он ищет и, конечно же, находит. Идет навстречу, поигрывая рукоятью черной гибкой плети, на руке, в которой он ее сжимает так привычно, тускло горит какое-то кольцо. Единственное украшение на нем, кроме венца. Ну вот же. Вот она стоит, словно тростинка. Один удар, чтобы сломать. Мгновение. Такая маленькая, хрупкая, ему едва ли по плечо. Но взгляд… Ей бесконечно больно на него смотреть… - Нет! - Снова, значит, нет! - отпустил на миг и снова жарко шепчет в ухо. – Все это из-за них, ведь правда? Из-за них твои страданья. Мне бесконечно жаль тебя. Потому что ты один взвалил себе на плечи это бремя и тащишь, задыхаясь, из последних сил. Ты совсем один! А им и дела нет. Ты в тайне ждешь, что все они когда-нибудь оценят твои жертвы? Все, от чего ты отказался ради них. Все, что ты претерпел? Будут благодарны? Не уверен… Или хотя бы просто пожалеют, наконец, прозрев? Нет, они не пожалеют, не надейся. Все вокруг тебя заняты лишь исключительно собой. Своими чувствами. А ты для них, запомни, красивый символ власти и порядка. Любовно, век от века, наряжаемый в алмазы и парчу. Ты высоко сидишь на троне. Разве можешь ты упасть? Разве можешь ты быть слабым? Нет, тебе такого не простят… Так что, стоит ли за них сносить все это? Ты подумай… - Я думаю, что все же стоит… - Ты так устал, ты бесконечно одинок, и ты не можешь с ними этим поделиться. Даже если ты захочешь, у кого из них найдутся силы не шарахнуться брезгливо, руку протянуть и побороться за тебя, поверив, что в глубине души ты не сдавался? Нет, таких, с тобой, ни одного… Все они отступят! Бросят! Так поделись со мной. И это будет очень просто. Я, как никто другой, давно все знаю про тебя. Я тебя без кожи видел. И нет нужды со мной изображать кого-то. Я все приму, как силу, так и слабость. Мне уже давно известно все. Все твои помыслы, чаяния, надежды, страхи, ожидания. Я ближе всех стою к тебе. И я готов принять все это. Разделить, взять на себя все, что ты хочешь, чтобы с тобою разделили, все, что мечтаешь в сокровенной глубине души. Только позволь. Уже не будет столько боли… Я неизменно буду рядом. Я не откажусь. Я поддержу, когда ты упадешь. Я подниму тебя до неба…. - Оставь меня, я больше не могу все это слушать… - Ну отпусти себя. Я знаю, что ты хочешь. Перешагни свой детский страх. Разорви все цепи, которые тебя так крепко держат. Обрети свободу! Стань собою, наконец! Делай только то, что хочешь, только то, что ты считаешь нужным! Отбрось их лживую мораль, которая к тебе прилипла, словно старый саван. Они ей прикрывают собственную слабость, нерешительность и трусость, брать то, что хочешь, что принадлежит тебе по праву. Это все тебе мешает. Тяготит тебя, на самом деле. Я же вижу. Зачем ты так упрямо тащишь эти гири за собой? Я просто предлагаю стать тебе сильнее! - Я не хочу такой свободы! - Я буду очень терпелив и чуток в этот раз… - Я знаю, Волчий остров не дает Тебе покоя, - Трандуил потыкивал его ответно и совершенно точно знал, что Тол-ин-Гаурхот являлся Его слабым местом по нескольким причинам. - Я поступил так с Финдарато, потому что должен был так поступить. Я, знаешь, тоже был на службе, где не всегда есть место личным интересам. У меня к тому моменту был только один приказ от Господина. И он уже не обсуждался. Он Фелагунда не любил. Слишком много тот с людьми возился. Хотя его, заметь, предупреждали, и неоднократно, чтобы он бросил это дело. Чем уж они ему пришлись по вкусу, я до сих пор не очень понимаю, эти коротко живущие зверьки… - Когда на службе, нет нужды грызть глотки лично. Ну давай, еще раз расскажи, что Ты не виноват. Что не хотел. Ты сам все сделал. Все про это знают! И не нужно мне рассказывать здесь про приказы. Я, может, и наивен по сравнению с Тобой, но все же не настолько. - Верно, сам. И кричал он очень сладко, когда я рвал его на части. Тут я не буду отрицать. Но, я настаиваю, мне пришлось. - Это был мой друг. И я его любил всем сердцем. Оплакиваю до сих пор. Кем я должен стать? Что со мной должно случиться, чтобы я дал Тебе присягу… Пока его лицо передо мной, я еще помню кто я. Ясно?! - Я сожалею, бесконечно, все могло бы быть иначе. Поэтому с тобой я разговариваю по-другому. Я прошу. Прошу тебя. Зову тебя, а ты не хочешь слышать. Жду у твоего порога. А ты все не идешь ко мне. Я так долго жду тебя. Так долго. Впусти меня. Впусти. И ни о чем не пожалеешь. Мы столько всего сможем вместе. Ты нужен мне. И перед нами целый мир. Осталось только руку протянуть. Впусти меня… В ответ Владыка с исказившимся лицом хватался за голову, зажимая уши. И что есть сил мотая головой. - Ты либо мой, либо ничей, тебе понятно. Либо у меня на службе процветаешь, при моем дворе, либо гниешь в могиле. Но я тебе клянусь всем сердцем Тьмы, что я и из нее тебя достану. Так, что ты оттуда встанешь. Ясно? Сладкого посмертия у братца Намо не будет тоже! Не надейся, что туда сбежишь! Так что выбрось-ка свой меч, который ты по-детски прячешь под подушкой! Я тебе Владыка, Господин, Хозяин, Жизнь твоя! - Ну вот оно, Твое истинное и настоящее лицо, в который раз, - цедил Владыка, - я теперь спокоен. Снова вижу правду. - Возможно. Но мы оба знаем, что ты думаешь о том, что я говорю тебе с другим. Я получу свой черный Нуменор так или иначе! - Ты ничего здесь не получишь. - Выловлю обоих, - вкрадчиво сказала Тьма, - а ты прекрасно знаешь, я могу. Прекрасно знаешь, что их ждет. Я никогда и не скрывал. Раз ты мне будешь не пригоден, то твое вакантное местечко в моих обширных планах, разумеется, займет твой сын. Так себе замена, на мой личный вкус. Но при должном попечении из него еще возможно сделать что-то… Такой хороший, прямодушный, честный мальчик. В отличие от тебя. Ты как вода в ладони, Трандуил, вот вроде бы и взял и держишь, а через секунду уже нет. Коварное непостоянство и интриги. Хоть наблюдать за всей твоей возней, довольно неуклюжей, забавно временами, рано или поздно я что-то должен буду с этим делать. А с ним мне будет легче, я уверен. Надавить чуть посильнее, и он мне все пообещает. Ты же его так отлично воспитал. Он свое слово держит, так что… Меня заводит, как ты меня испепеляешь взглядом. Ну как же тебя можно отпустить, строптивого такого? Ты же в момент наделаешь таких мне дел... Знаешь, я за тебя еще возьмусь покрепче. Что же до девки твоей рыжей, к которой ты так непонятно прикипел. Эту твою лесную кошку немедленно отдам Азогу прямо в лапы. Хотя нет, погоди, мой белый друг о гномах неустанно грезит. Ну, значит, Больгу выдам в качестве награды. Лично с рук на руки вручу. Тот давно уже мечтает. Ты же знаешь, как там будет. Вот как с Келебриан когда-то. А ну, иди сюда, поближе, мотылек. Вот, опять взгляни, - с этими словами Тьма ударила, схватив. - Ну, не стесняйся, тебе такое не к лицу. Не отводи глаза, гляди, как следует, запоминай подробно! Смотри… И Трандуил увидел, задохнувшись. - Забавно, да? А вот после убить ее, конечно же, не дам. И умереть ей тоже не позволю. Тебе верну. Возьмешь такую? Элронд не смог. Ну, может, ты сильнее… И что же, между прочим, помогло ему его кольцо? Вы слишком уж переоценили в целом работу Келибримбора. Ведь это я его учил, в конце концов. А у этого оруженосца Гил Галада только силенок и осталось, что закупориться в своей малозначительной долине. Сидит там и трясется до сих пор в библиотеке. Дочку запер он на сто замков. Хм, ну, ну… Ах, как же вкусно все-таки стучит твое эльфийское сердечко. Трепещет прямо. Я все понял… В чьем обличье мне стоит дальше приходить. Что ж, я тоже был когда-то рыжим, раз тебе по вкусу этот цвет огня, - с этими словами Он стремительно расхохотался. - Только посмей! - бессильно выдохнул Владыка. - Только посмей… Тьма в ответ лишь молчаливо и со снисхождением чуть ухмыльнулась.