Однажды в Азкабане

Салфеток у меня уже накопилась целая стопка, так что после ухода Брана, немного оклемавшись и начав соображать, я не преминула сохранить новую порцию магически важной субстанции — а именно гоблинской спермы. Тщательно обтёрла всё, после чего очень мокрую и весьма драгоценную салфетку, завёрнутую в парочку сухих, спрятала под матрас. И только потом завершила гигиенические процедуры уже влажными салфетками, используя пахучую мыльную ягоду. Не хватало ещё, чтобы чувствительный нос Чифа что-то учуял. Так что использованные салфетки, да и штаны сразу прополоскала и повесила сушиться на поперечный прут решётки. До утра точно должны высохнуть. Задуманный ритуал я решила провести через неделю. Ну а что, никакой артефакт лишним не будет! Пусть уже без девственной крови, но можно ведь добавить простой. В конце концов, цели изготовить второй кинжал у меня не было. Но любопытно было, смогу ли получить что-то новое и полезное. С этой целью я привычно села на диету, запасая с каждого перекуса две трети хлеба, и дергая всё новые прядки волос, сплетая их в жгутики. Бран не появлялся, Чиф был в меру приветлив, но разговоров не заводил. Карригана тоже не было видно. Тренировки опять перешли на ночное время, а днём я плела из жгутиков узкий чехол. Получалось гораздо лучше, чем с тем чехлом для рукоятки моего кривого кинжала. Собственно, выплетала я основу для палочки, потому что никакого более умного артефакта для себя пока не придумала. Да, я снова решила нарушить режим, и это делало меня счастливой! К концу недели чехол достиг примерно пятнадцати дюймов и мог спокойно вместить в себя мою прошлую палочку, сломанную в зале суда. Конец чехла расширялся — там, где следовало быть рукоятке. Хлебный мякиш теперь хранился в тайнике. Образовался он довольно спонтанно. Та губка, которую вставили дементоры на место удалённого камня из тюремной стены, оказалась на следующий же день твёрдой и практически неотличимой от остальных камней. Сначала я была очень раздосадована — столько напрасного труда! А потом попробовала новый камень на прочность своим кинжалом и успокоилась. Нож входил в него почти как в масло. Вот я и вырезала в нижнем углу кубик с гранью в несколько дюймов. Получившееся отверстие расширила внутри во все стороны, распределяя мусор от обрезки губки под матрасом, после чего заткнула отверстие кубиком-крышкой, тщательно замазав края пылью, смешанной с пережеванной кашей. Так что пару дней спустя у меня образовался неплохой тайничок, где я теперь, помимо хлеба, хранила оставшееся пахучее мыло, кусочек шоколада, остатки кофейных зёрен и запас салфеток. На свежий воздух я пока не спешила, потому что сперва надо было продумать план побега, от которого я так и не отказалась. Пока умных мыслей в голове не наблюдалось, а фантастические я отметала сама. Например, с метлой ничего не вышло. Долго объясняла дементорам, как она выглядит, чтобы они могли мне её раздобыть. Но те только разводили руками и мотали головами — то ли не понимали, то ли был какой-то запрет на мётлы, то ли вообще ничего принести не могли. Так что я на них обиделась и пару посещений не разговаривала. Отчего две поникшие фигуры положенный час зависали уныло у решётки и тихо удалялись, унося за собой свой могильный холод. Как раз после второго их ухода я и наметила ритуал. Будущая палочка к тому времени была уже сформирована. Засохшую салфетку с гоблинской спермой пришлось нарезать на крошечные кусочки и замешать с хлебом и собственной кровью в тонкую колбаску. Просунуть её в чехол было настолько сложно, что потратила на это немало времени и нервов, но своего добилась. После чего с помощью воды смогла придать этому безобразию форму палочки, дополнительно измазав будущий артефакт хлебной клейкой субстанцией снаружи. Сдвинув матрас, нужные руны я нарисовала кровью ещё быстрее, чем в прошлый раз. В центре положила затвердевшую хлебную палочку, активировала всё каплями крови и снова любовалась прекрасным зрелищем. Купол, как и в прошлый раз, накрыл меня вместе с изделием, хоть и не был настолько красивым, как тогда. И когда в руки упала левитирующая над рунами палочка, а купол исчез, уничтожив все следы ритуала, я еле сдерживала восторг и любопытство, ожидая, пока изделие остынет. Первое, что приятно поразило — это гладкость палочки без единого следа чехла из жгутиков. А вот рукоятка, где я пустила двойную оплётку, оказалась слегка шершавой, и как рукоятка ножа, была тоже покрыта тонкой вязью из рун, но не поверхностных и золотистых, а словно вырезанных очень тонким инструментом. Но если нож после ритуала был весь словно из стали, палочка казалась вырезанной из черной кости. Она матово поблёскивала у меня в руках в тусклом свете ночного фонаря. Гаррик Олливандер был бы в ужасе от такого варварского способа изготовления палочек! Увы, памятуя свой печальный опыт, проверить её работоспособность я просто не могла. Заявятся ведь опять, скрутят и снова в карцер. Бррр. Так что "костяная" чёрная палочка, которая исчезать как кинжал не умела, хоть и заметно теплела в руках, тоже отправилась в тайничок, а я задумалась, что хочу получить в следующий раз, не такое бесполезное в моём положении. *** А на следующий вечер начались странности, к счастью, не со мной, как я тогда подумала. Сначала это был Чиф, который принёс ужин. Я весело поздоровалась, забрала хлеб и кусок мяса и положила на салфетку. — Что-то случилось? — спросила у Чифа, который всё топтался у камеры, словно не собирался уходить, и пристально в меня вглядывался. Да ещё и ноздри почти незаметно раздувались, словно снова принюхивался. — Ничего, — буркнул он. Но тут же постарался улыбнуться, смущённо потеребив своё кольцо. — А вы себя нормально чувствуете? — Сносно, — кивнула я, скрыв удивление. С чего бы такой интерес? — А-а, ничего не беспокоит? — Ничего, — отвечаю терпеливо. И чувствуя, что быстро не избавлюсь, решительно откусила кусок мяса и стала жевать. Пусть хоть смутится и уйдёт уже. — Зуда нет? — это он уже краснея спрашивал. Ну как краснея — гоблины ведь имеют сероватого оттенка кожу, так что они просто темнеют лицом. То есть я, конечно, это раньше так обзывала их, вообще цвет кожи у здешних воинов светло-серо-коричневый или скорее тёмно-бежевый. — Ни зуда, ни кашля, ни насморка, НИ-ЧЕ-ГО! — всё ещё мило ответила я, разве что постаралась говорить предельно чётко. Он ещё потоптался немного, потом всё же ушёл. Не прошло и часа, когда я уже совсем собралась залезть в тайник, как вдали послышались шаги. Так-так, Карриган. Я радостно бросилась к решётке. Давно его не видела. И поблагодарить надо, что заусенцы убрали с решётки. — Привет! — улыбнулась во весь рот. Всё-таки Карриган тут самый милый. Хотя именно сегодня выглядел немного встревоженным. — Здравствуй, Эсми, — он деловито кашлянул, внимательно оглядев, совсем как Чиф, разве что с искренним беспокойством, и даже втянул носом воздух. — Ты ничего странного не чувствуешь? — Да нет, нормально всё, — я даже честно прислушалась к себе. Что-то никто не волновался, когда я мыла наглоталась. А теперь-то что? Может, каша утром была отравлена? — Карриган, скажи прямо, что случилось! — Эсми, ты жара не ощущаешь? — Да нет же! — я рассмеялась, хотя немного ненатурально. Скорее — нервно. — Всё нормально, правда. А что такое, кто-то отравился? — Да не-е-ет, — протянул он, отступая и явно собираясь уходить. — Просто решил проведать. — Карриган! — попыталась я остановить беловолосого гоблина, но тот ненатурально улыбнулся и быстро слинял. Мне это уже определённо не нравилось! Эпидемия у них что ли какая-то? Так как фонарь уже зажёгся, я решила, что будет лучше, если осмотрю себя — на всякий случай — и разделась, придирчиво осматривая кожу во всех доступных глазу местах. Видно было не очень хорошо, но и так, и на ощупь ничего подозрительного на коже или под ней обнаружить не удалось. Обтеревшись влажной салфеткой, решила в итоге не заморачиваться — кто этих гоблинов знает с их странными понятиями, может, у гоблинш в это время года какое-нибудь сезонное обострение. Надо бы Брана расспросить. Да только упустила возможность позвать через Карригана. А сам он что-то не спешил являться. Легла спать в растрёпанных чувствах. Беспокойством эти бессовестные меня всё же заразили. И полночи проворочалась без сна. Впрочем, усиленная разминка на все группы мышц помогла. И под утро я заснула. Шаги Чифа я услышала, но сонливость одолела такая, что совершенно не хотелось вставать. — Завтрак, — сообщил гоблин с кольцом в носу и втянул носом воздух. — Вам нездоровится? — Да что вы привязались все? — в сердцах воскликнула я, и тут же прикусила язык — ведь Чиф-доносчик мог и не знать, что Карриган заходил. — Нормально всё, спать хочу! — А есть? — не отставал Чиф. Я даже голову приподняла, чтобы поглядеть. Гоблин не спешил ставить тарелку на мой столик. Словно унести собирался, если откажусь. — Позже съем, оставьте миску! Словно нехотя, тот поставил миску на столик и утопал. А я блаженно закрыла глаза. Спать, спать, спать. Проснулась я резко от какого-то звука. И сразу вскочила, чувствуя необычную бодрость. Выспалась на славу, что не могло не радовать, вот только совершенно не представляла, насколько проспала завтрак. Подлый Чиф успел забрать миску вместе с несъеденной кашей. Правда, сильно я не расстроилась — есть не хотелось. Видимо, съеденный накануне хлеб с мясом, в кои-то веки в полном объёме, ещё давал подобие сытости. Чтобы не тратить время даром, села лепить из остатков хлеба фигурки. Да вот, пришло в голову соорудить шахматы. Самые простые, а не магические. Хорошая ведь разминка для ума. Доску можно вполне будет нарисовать на полу. Уж придумаю чем, когда все фигурки будут готовы. На много фигурок остатков хлебного мякиша не хватило. Только несколько пешек и вышло, за офицеров я решила браться, когда набью руку на пешках. Провозилась я с ними изрядно, уложила в тайничок сушиться, чтобы крысы не съели. А в тайнике, ещё сильнее расширенном изнутри, места было достаточно. Хотя с моими поделками и маниакальным желанием увеличивать это тайное пространство, скоро от губчатого камня останется одна оболочка. Кстати, заметила, что остатки губчатого материала при намокании немножко смягчились — уронила несколько кусков в воду, прежде чем выбросить. Выбрасывать передумала сразу, попробовав придать этому материалу форму. Получилось не сразу. Как хлеб они форму не меняли, только слегка сминались, и при высыхании форма оставалась такой же примятой, а если слепить с другим куском, то они склеивались намертво. Так был найден выход изготовления фигурок другого цвета. Правда, из губки приходилось вырезать кинжалом. А неровности, аккуратно размачивая водой поверхность, приминать пальцами. Наловчилась я только к вечеру, соорудив целых четыре немножко кособоких пешки. Шаги Чифа услышала издалека, и поспешила убрать в тайник все поделки. Успела с запасом. Даже постояла у решётки пару секунд, прежде чем он появился. Хлеб в салфетке я приняла, огорчившись, что лишь один кусок. Вот Бран бы принёс два. Кстати о Бране! — Слушай, Чиф, а как там поживают Карриган и Браншретер? — как можно беззаботней спросила я. Тот бросил подозрительно меня разглядывать и уставился в глаза с интересом. — Кого-нибудь позвать? Вот он шанс! Но только вдруг это такая ловушка? — Просто интересно. Сам понимаешь, новостей тут мало. — А как вы… — Нормально я чувствую себя, — рассердилась я. — Зуда нет! Всё в порядке! Чиф покивал с задумчивым видом и вдруг предложил: — А хочешь я тебе молока принесу? Или суп, остался с обеда. Я неприлично вытаращилась на гоблина. Это точно что-то новенькое. — Правда принесёшь? — переспросила я, поняв, что тот всё ещё ждёт ответа. — Правда! Ну не отказываться же, тем более с утра не поела! — Неси! И то, и другое! И побольше! Чиф выглядел почему-то разочарованным, но послушно кивнул и утопал. Я хотела по-быстрому съесть мясо, кусочек сегодня был маленький. А хлеб убрала, зачем тратить удобный материал для лепки, когда можно наесться супом и напиться молока. Только вот мясо оказалось совсем безвкусным и жевала я без аппетита. А казалось бы, должна была проголодаться уже изрядно. Или так привыкла к диетам? Спрятала недожёванный кусок в тайник, а Чиф всё не шёл. Впрочем, я была уже не уверена, что захочу съесть этот суп. Что-то мне вообще есть не хотелось больше. Неужели накаркали гоблины, и мне всё же нездоровится? Прислушивалась к себе, пока не услышала поспешные шаги. Чиф. Подошла к решётке, уже издали учуяв запах бульона. Только вот вместо слюнок, которые должны были появиться в норме, ощутила лёгкую тошноту. Интересно, может, у них бульон вообще из крыс? От этой мысли даже стало подташнивать. Чиф с корзинкой был как-то уныл. Сначала он осторожно налил из бидончика молоко в протянутую кружку. Решила выпить сразу, молоко я очень любила. Гоблин аж рот приоткрыл, наблюдая, как я пью. А я быстро глотала, не чувствуя обычной радости. Молоко лилось в желудок неприятной массой, вкуса почти не ощущалось. Только что-то холодное и слизкое. Нда, пиршество закончилось, не успев начаться. Кажется, я уронила кружку с недопитым молоком, рванув к дырке в полу. Как же меня выворачивало! Давно такого не испытывала. Даже когда показалось, что уже ничего в желудке не осталось, меня продолжали скручивать спазмы. С ужасом ожидала, когда же это прекратится. Наконец, ослабевшая и просто больная, я умыла лицо — хорошо, вода в ямке под трубой была ещё чистой и в достаточном количестве. И даже попыталась прополоскать рот, неосторожно проглотив немного. Это едва не вызвало новый позыв рвоты. Но удалось просто всё выплюнуть в дыру. Поднявшись с колен, я поняла, что Чиф так и стоял, глядя на представление. Только теперь он был странно оживлён и смотрел с явным любопытством. И куда подевался прежний унылый вид?! Но из-за слабости я даже рассердиться на него не смогла. Запах бульона, идущий от корзины, норовил вызвать повторную рвоту. Стараясь не дышать носом, я со всей убедительностью попросила: — Унеси! Не хочу! И рухнула на матрас. Кажется, меня вообще начинало знобить. — Нездоровится? — и почему мне послышалось веселье в его голосе? — Да! — рявкнула я — и откуда силы взялись! — Доволен??? Убирайся! Вообще-то я не была никогда агрессивной, но тут накатило. Аж руки чесались броситься к решётке и вцепиться хоть в уши этого наглого Чифа. От неполадок с желудком я ещё и его собственный запах уловила, от которого тоже хотелось блевать. Как некстати обострился нюх! К счастью, гоблин наконец внял просьбе: причём, не просто ушёл, а почти убежал. Я прекратила попытки встать и вытянулась на матрасе в надежде уснуть. И проснуться уже здоровой. Но забыться удалось ненадолго. Послышались торопливые шаги нескольких гоблинов, которые, видимо, меня и разбудили. Я же чувствовала себя так отвратительно, что с трудом смогла подняться. Тошнота, правда, прошла. А вот озноб усилился, но как-то странно. Да ещё всё тело начало гореть. Жар накатывал волнами. До решётки я дошла, но пришлось уцепиться за прутья, чтобы стоять ровно. И стала безумно надеяться, что они не потребуют идти к стене. Хотя слабость уже медленно отпускала. Гёрклун! А ещё Карриган и незнакомый гоблин, которого видела впервые — вот уж некстати собрались. Хорошо ещё я в этот раз спрятала свой кинжал в тайнике ещё накануне. А то с них станется обыскать камеру. Гёрклун подошёл к самой решётке, а Карриган и незнакомец стали чуть позади. На лице беловолосого гоблина было странное выражение сострадания. — Ну что, девочка, — даже как будто с сочувствием спросил Гёрклун, явно заметивший, что мне плохо. — Зуд есть? — Пришли меня полечить? — равнодушно протянула я. — Хочется чего-нибудь? — продолжал спрашивать начальник тюрьмы. — Ничего, — пробормотала я привычно и вдруг отшатнулась. Запах Гёрклуна был ужасен. Правда, раньше он мне таким не казался, гоблины вообще пахнут чуть ли не полевыми цветами. Странно даже, что сейчас его запах вызывал раздражение и даже злость. Я зажала нос обеими руками и выдохнула: — Пожалуйста, отойдите! К моему удивлению, Гёрклун послушался, сделав два шага назад. Но кивнул Карригану. Тот шагнул ближе к решётке и я уловила и его запах, несмотря на зажатый нос. Да что происходит?! — Эсми, — ласково позвал Карриган. — Что ты чувствуешь? Зуд есть? — Есть, — простонала я, ощущая, как к жжению кожи добавились спазмы внутри. Живот скручивало. Грудь болела, хотелось ледяную ванну или чего-то ещё непонятное. — Отойди, пожалуйста! Этот запах! Я не стала ждать, плюнула на начальство и поплелась к матрасу, замирая на каждом шагу. Только зря я легла. Спазмы в животе стали сильнее, к груди и вовсе было не прикоснуться. Я повернулась на спину, чувствуя как меня уже выгибает от странных судорог. Что там делают гоблины за решёткой ощущалось как сквозь туман. Кажется, все трое отошли к противоположной стене и наблюдали, как меня корежит. Садисты! — Сделайте что-нибудь! — выкрикнула я в момент просветления. Жар уже становился невыносимым и сосредоточился внизу живота, за который я держалась, практически катаясь по матрасу. Это было очень похоже на отравление. — Приведи его! — рявкнул Гёрклун. И незнакомый гоблин убежал, судя по топоту. Звук сапог я слышала очень отчётливо. У меня вдруг вообще обострились все чувства. Тело стала сотрясать дрожь. Я вся покрылась потом. Теперь бросало то в жар, то в холод. — Может, дать настой? — прошептал Карриган на гобледуке, но я услышала, словно он стоял совсем рядом. — Не поможет, — тихо ответил Гёрклун. — Чёртов мерзавец! Может, я не точно перевела ругательство, но смысл был именно такой. А потом я услышала шаги Брана, пусть и заглушённые каким-то звяканьем. И меня словно сорвало с койки. Через секунду я уже стояла у решётки, дрожа и напрягая все органы чувств. С каждым шагом Браншретера я улавливала знакомый запах всё лучше, и к удивлению, на этот раз, мне хотелось его ощущать. — Так и знал, что это он, — фыркнул Гёрклун за пару секунд до появления Брана. — Конспираторы! Кажется, он даже сплюнул. Браншретер был бледен и вдобавок закован в цепи. Один ошейник на шее чего стоил. От этого обруча цепи спускались к кандалам на руках и ногах. И я поняла, что за посторонний звук слышала, пока он шёл. На меня он посмотрел как-то обречённо. Глаза были больными. — Что происходит? — пересилив дрожь и неясные желания, спросила я. — Подойди к ней! — велел Гёрклун. Браншретер медленно подошёл к решётке. Ну наконец-то! Потеряв всякий стыд, я вцепилась в его жилетку, притягивая к себе и уткнулась носом в обнажённую грудь. Больше ничего сделать в таком положении я не могла, и это просто убивало. Бран молчал, только тяжело дышал, раздувая ноздри, и сердце в мощной груди бухало так же часто, как моё. Я тихонько застонала от невозможности обнять его нормально. И этот жалобный звук, казалось, слышали все. — Элиас, — сквозь зубы прошипел Бран, и скованная рука с трудом протиснулась сквозь решётку, чтобы погладить меня по голове. Продолжил он на гобледдуке, сказав что-то вроде: — Она не выдержит! Я зажмурилась от его ласки. Это было невероятно приятно. — Идиот! — Гёрклун явно был рассержен, но ругался как-то без огонька. А потом приказал ворчливо: — Освободите! И заприте обоих. Развели тут, грых ту рату! Последние слова я не поняла, да и не пыталась. Вся была сосредоточена на прикосновениях Брана, который вдруг стал от меня ускользать. — Нет, нет, нет, — зачастила я, ещё цепляясь за его жилетку. — Подожди, маленькая, — сказал Бран с такой нежностью, что у меня защемило сердце. — Я сейчас. Сейчас. Карриган поспешно снимал с него цепи, а я почти приплясывала у решётки, не в силах стоять спокойно. Меня уже не волновали ни зрители, ничего вообще, только бы Бран… Я не знала даже, что хочу от Браншретера. Решётку открыли, даже не попросив меня отойти к стене, а я метнулась к вошедшему Брану и прыгнула на него, как обезьянка, обвив руками и ногами. Сама не ожидала такой прыти. Наконец-то он был со мной. Беспорядочно и неумело стала целовать его лицо, губы, нос, острые скулы, а за мочку уха просто укусила. — Все вон! — прорычал Браншретер, бросая меня на матрас. И как смог оторвать от себя? Я захныкала, где-то на подсознании услышав удаляющиеся дробные шаги гоблинов. И горящими глазами следила, как срывает с себя одежду мой Бран. Справился он очень быстро, а мою одежду, кажется, просто разорвал, но мне было не до того. Срочно, срочно хотелось… Чего — я поняла только тогда, когда он проник в меня одним рывком, навалившись сверху. И тогда всё стало правильно! Это было какое-то безумие. Я и не знала, что простой секс может быть настолько бурным. В какой-то момент мы даже оказались на полу, но Бран и не подумал остановиться, перекатившись на спину и помогая мне двигаться на нём, придерживая сильными ручищами. Когда внутри что-то взорвалось, я без сил упала на его грудь, блаженно вдыхая прекрасный запах, как-то незаметно ставший самым родным и желанным. Бран даже улыбнулся и убрал мокрые пряди с моего лица. — Эсми, — сказал он после этого, заложив мускулистые руки за голову. — Ты такая хрупкая. Я не знаю, как ты это выдержишь даже со мной. Но глаза его смеялись. Кажется, я ещё ни разу не видела его таким расслабленным и красивым. — Бран, — я лениво водила пальцем по его безволосой груди, стирая капельки пота. — И что я должна выдержать? — Эту ночь, — сообщил он безмятежно. — Ты же понимаешь, что это было только начало. — Ночь? — я старалась прислушаться к себе, но кроме невероятной неги, растекающейся по каждой клеточке тела, ничего не ощущала. — Объясни, что вообще происходит. И почему нам позволили… Ну это. — Я до последнего надеялся, что с тобой это не случится. Ты же человек. — Что «это»? — начала я нервничать. Эти недоговорённости уже сводили с ума. — После первой нашей ночи прошло двадцать семь дней, — ответил он, словно это всё объясняло. — И? Что это значит?! Бран, ты немедленно мне расскажешь всё, или я… — Подлая дрожь прервала мой пламенный диалог, отчего я снова ощутила, как начинаю гореть. — Опять? — Снова, — ухмыльнулся Бран, и легко перебросил меня обратно на матрас. Сам же через мгновение навис сверху, на корню подавив панику, чуть не завладевшую мной опять. — Тихо, тихо, я здесь. — Кажется, тебе это нравится, — проворчала я после первого головокружительного поцелуя. Мои руки беспорядочно гладили его широкие плечи. — Ещё бы! — промурлыкал он куда-то мне в ухо, начиная покусывать мочку своими острыми зубами. — А тебе разве нет? — Предпочла бы не зависеть от инстинктов! Это была моя последняя связная фраза. Я даже не поняла, ответил ли он что-нибудь, да и неважно уже было. Потом, в промежутках между головокружительным сексом, мы больше не разговаривали, отдыхая, прижавшись друг к другу. Как ни странно, силы ни у него, ни у меня не заканчивались почти до самого утра. То ли у гоблинов было такое быстрое восстановление, то ли лично у Брана, но ни разу за ночь мне не приходилось его ждать, когда накатывала новая жаркая волна. А в какой-то момент я просто поняла — всё, закончилось. И почувствовала себя такой счастливой, усталой и умиротворённой, что, кажется, отключилась в полёте, прежде даже, чем Бран закончил свой очередной раунд. Такого крепкого сна у меня в тюрьме не было ещё ни разу. То ли оттого, что я здорово вымоталась, то ли потому, что рядом спал Браншретер, прижимая меня к себе даже во сне, отчего я чувствовала себя в уюте и безопасности. Проснулась я когда вокруг уже было светло, потянулась с блаженством и, опомнившись, распахнула глаза. Вся прошедшая ночь и вечер вспомнились с отчётливой ясностью. Застонать от стыда мне помешал Бран, который всё ещё был рядом. Лёжа на боку и подперев голову рукой, он рассматривал меня с таким вниманием, словно хотел запечатлеть на память. — Безумие закончилось? — спросила я жалобно, поспешно натянув на себя одеяло до самой шеи. — Закончилось, — кивнул Бран и погладил мою щёку с явным намёком в сверкнувших глазах. — О, Мерлин! Тебе что, мало? — я попробовала отстраниться. — Сама же говорила, что не хочешь зависеть от инстинктов, — соблазнительным тоном пробормотал он. — Разве не хочешь повторить по своей воле? — Не уверена, что смогу, — попыталась я его образумить, хотя в принципе ощущала себя достаточно бодро. — А вдруг придут? — До завтрака ещё часа полтора, — покачал он головой и стянул с меня одеяло. — Раньше не придут. И не беспокойся, я всё сделаю сам. Кто бы сомневался! Я со вздохом обвила его шею руками, капитулируя почти сразу после его уверенных ласк. — Уговорил, — пробормотала в его близкие губы, уже не в силах терпеть, когда он поцелует меня сам. Ну что ж, не пожалела, это было совсем по-другому — нежно и медленно, изматывающе и прекрасно. Пытаясь отдышаться, когда всё закончилось, я вдруг заметила укусы у него на плече — аж несколько. — Не смог тебя остановить, — тут же виновато признался Бран, перехватив мой взгляд. — И что это означает? — с любопытством я потрогала следы зубов пальцами и нашла такие же у него на груди около соска, на животе и даже на бедре. — Тебе не обязательно знать, ты же не… — Ну-ну, договаривай! — поторопила я его с угрозой. — Я второго сорта для тебя, так? Мне и знать ничего не обязательно? — Ты что! — вскинулся Бран, но я умудрилась залезть сверху, уложив его на обе лопатки. Ну да, ну да, «уложила» — сам позволил. Ему меня скрутить — раз плюнуть. — Ну чего ты хочешь, Эсми? — Хочу знать, что значат мои укусы! Отвечай, Бран, или тебе не хочется еще разок покувыркаться? Время-то ещё есть. Я поёрзала на нём для убедительности и с удовольствием смотрела, как его взгляд становится масляным. — Если бы ты была гоблиншей, — покорно вздохнул он, — это бы значило то же самое, что и мои укусы. Что ты признала меня своим мужчиной и никогда больше ни с кем не разделишь постель, кроме меня. Ну, я что-то такое предполагала, потому не слишком удивилась. В конце концов, мне даже представлять не хотелось, как занимаюсь этим самым с кем-то другим. Брана мне вполне хватит, тем более и он ни с кем больше не может. Так что почти поженились, получается. Да и боюсь, после такого великолепного самца мне вряд ли понравится с кем-то другим. — Эй, — окликнул Бран. — О чем думаешь? — Куда ещё тебя укусить, — расплылась я в улыбке, начиная сползать по нему вниз. — Я же говорил, что для тебя это не так, — поспешно проговорил он. — Люди не подчиняются нашим законам. И я не хочу… Эсми-и-и… Да, заткнулся, а я открывала для себя новые возможности. Подумать только — всё это великолепно натренированное тело теперь только моё! Бран часто задышал, зарываясь руками в мои растрепавшиеся волосы. Так что разговор был отложен на некоторое время. Чуть позже, когда он поспешно натягивал на себя одежду, стоя у матраса, на котором я сидела, завернувшись в одеяло и обняв коленки руками, я строго ему сказала: — Бран, я не знаю, как принято у вас, а по моим личным законам, ты теперь только мой и больше ничей. И я твоя. Это понятно? Удивлённая улыбка ему очень шла. Мой монстрик наклонился и еще больше разлохматил мою причёску. — Конечно я твой, — согласился он вполне доброжелательно. — А я твоя, — с нажимом произнесла я, уворачиваясь от его лапищи. — А ты — моя, — это он уже сказал без улыбки. Мой умница! — Ой, — спохватилась я, — а как же мы теперь? — Не знаю, — Бран нахмурился и потопал сапогами, проверяя, что всё сидит нормально. — Тебя ведь не убьют? — Это вряд ли, — криво усмехнулся он. Я почти поверила. — А это безумие… вернётся ещё? — Пару раз, — поскучнел он. — Два-три месяца и всё будет нормально. Но я надеюсь, что Гёрклун даст зелье… — У вас есть зелья? Ладно-ладно, продолжай. — Так вот, будешь пить его три месяца каждый день, и ничего не будет больше. — Интере-е-есно, — протянула я, — это ты так сейчас сказал, что у нас всё кончено? — Эсми… — он оглянулся и снова посмотрев на меня, быстро закончил: — я что-нибудь придумаю! И только после этого я услышала шаги. Карриган! От радости я чуть не вскочила с матраса, вовремя вспомнив, что на мне ничего нет, а разорванная одежда валяется довольно далеко. Вторая смена сохла в углу решётки. Бран с усмешкой следил за моими метаниями, вздохнул, подошёл к решётке и швырнул мне высохшую одежду. Только вот Карриган был уже здесь, не при нём же одеваться. — С добрым утром, — сияя хорошей улыбкой, отчего даже глаза светились, проговорил беловолосый гоблин. — Как спалось? — Привет, Карриган! — радостно воскликнула я, прежде чем Бран что-то съязвил. А это намерение чётко было написано у него на лице. — У меня порвалась одежда, ты не мог бы одолжить мне нитки и иголку? — Не надо, — тут же отреагировал Бран, дожидаясь пока Карриган отопрёт замок. — Тебе принесут новую. — Тогда ладно, — покладисто решила я. — Вкусно пахнет. — Аппетит вернулся, — обрадовался гоблин, выставляя на столик тарелку с кашей и поднимая бидон. — Давай, молока налью. Я хотела уже вскочить — сегодня молока захотелось очень, но раздражённый Бран вернулся в камеру, всё ещё открытую: — Сиди! Он сам ополоснул кружку под краником, из которого вода побежала вдруг в два раза быстрее. Подождал, пока Карриган наполнит кружку молоком и поднёс мне. — Как ты это сделал? — я с удовольствием выпила всё. Молоко было холодным и безумно вкусным. От вчерашней тошноты не было даже отголоска. — Почему вода пошла сильнее? Бран хитро улыбнулся: — Надо чуть надавить на трубу. Спросила бы раньше. Ещё хочешь? Он чуть нагнулся, стёр следы молока с моих губ и облизнул пальцы. Вся раскрасневшись, я старалась не глядеть на Карригана. Брану-то что, ведёт себя вызывающе, а мне — страдай! Я получила ещё кружку молока, но от третьей мужественно отказалась, хотя они все равно наполнили и оставили ее рядом с кашей на столике. Я умилилась, увидев, что Карриган сам постелил свежую салфетку под тарелку. — Приятного аппетита, — Бран не мог напоследок удержаться от демонстрации, подхватил меня под мышки и запечатлел на губах собственнический поцелуй. Еле удержала одеяло. Красная с головы до пяток, я всё же посмотрела на Карригана, пока Бран лично запирал замок. Беловолосый гоблин ласково улыбнулся и подмигнул. А потом указал глазами на Брана и закатил глаза. Я хихикнула, но сразу сделала серьёзное лицо, стоило Брану поглядеть, в чем дело. Карриган развеселился. — Пойдём, — хмуро сказал ему Браншретер и кинул на меня последний взгляд. — Не скучай, Эсми. Во всяком случае, шаги у Брана были бодрыми. Что бы его там ни ждало после вчерашнего, унывать он не спешил. И то хлеб. А то я всё-таки за него волновалась. Что теперь будет с нами, с ним — было абсолютно неясно. И я буду не я, если не выясню сегодня же у Чифа, что там с Браншретером. Полдня я ленилась после завтрака, так и не одевшись — одежда у меня осталась одна, а я намеревалась сначала помыться как следует. Ходила пока, завернутая в одеяло. Без мужчин это оказалось не так и сложно. Миску так и не забрали и я её вымыла очень тщательно. Кстати, когда застирывала рваную одежду, поиграла с трубой — на неё в самом деле можно было немного нажать, тогда вода не капала, а бежала вполне сильной струёй. Как проще было бы жить, если бы только я знала об этом раньше! Впрочем, жалеть о прошлом было не в моих правилах. Да и другое открытие заставило забыть об утерянных возможностях, как о несущественных. Наклоняясь в очередной раз над углублением в полу во время стирки, я ощутила, как кинжал, который достала перед стиркой из тайника, выпал из своего места на груди и погрузился в воду с характерным шлепком. Мыльная вода тут же вспенилась, прежде чем я спохватилась и выдернула кинжал. Каково же было моё удивление и восторг, когда я увидела, что вода стала абсолютно чистой, а на ощупь — почти горячей. Причем ни нож, ни чехол, в котором он упал, даже не нагрелись. Вот это был просто подарок небес! На радостях я вымылась вся, и помыла волосы с мыльными шариками. За время помывки раз десять очищала и нагревала воду с помощью чудо-кинжала. Даже сливать использованную воду нужды не было. Кстати, после погружения ножа в кружку, вода нагрелась и стала гораздо вкуснее — пропал еле заметный металлический привкус. Топот ног нескольких гоблинов застал меня чисто вымытой, причесанной — успела заплести косу — и расслабленной. Лежала на аккуратно застеленном матрасе и почитывала жёлтую газету, наверное, в тысячный раз. Шагов Брана слышно не было, но я всё же встала и подошла к решётке. По крайней мере, Карриган — а его шаги я узнала — этого точно заслуживал. — Привет, Эсми, — ласково сказал Карриган. Он пришёл с тем самым незнакомым гоблином, что был вчера. Хохолок на затылке, то есть — хвост, у него был прямо как у Гёрклуна. Гоблины притащили к камере какой-то бочонок. Поставили почти у самой решётки снаружи. Второй стражник удалился так же молча, а Карриган задержался. — Это зелье, — сказал он, указывая на бочонок, полный прозрачной жидкости. — Пить нужно не больше полкружки в день. Но сейчас выпей целую. Ты прости, Эсми, но мне велено проследить. Я не возражала. Взяла кружку и протянула гоблину. Тот наполнил её из бочонка и поставил на мой столик. Пока он прилаживал крышку с замком на бочонок, я позволила невидимому кинжалу чуть погрузиться в кружку. Зелье едва заметно вскипело и какой-то мелкий мусор, плавающий на поверхности, сразу исчез. Очень удобно, а то неизвестно, что могло нападать, пока они несли зелье по коридорам тюрьмы. Крышку-то тот второй нёс в руках. А вдруг плюнул? Так что мой очищающий кинжал обезопасил питьё лучше кипячения. — Выпить всё нужно? Карриган кивнул, я выпила. Ну что ж, на вкус это зелье было как очень свежая и чистая вода. И то радость. Нагреться не успела, я уже могла управлять этим процессом. Если только кончик ножа опускать — то вода лишь очищается. А если полностью, то происходит нагрев. — Понимаю, что противное, — говорил гоблин. — Ты умница, даже не поморщилась. Но нужно для здоровья. — Что с Браном? — торопливо спросила я, заглядывая в глаза гоблина. Тот усмехнулся: — А что ему будет?! Как книззл, объевшийся сметаны. Отсыпается твой Бран, а я за него работаю. Но мне не сложно. Пусть парень отдохнёт после такой ночки. — А Гёрклун? — А что Гёрклун… Поорали они с Браном друг на друга, молодые же, горячие. Вот, пар выпустили, потом командир велел нести тебе этот бочонок. Брану даже просить не пришлось, видать, за ночь и сварили. Зелье это лёгкое, за шесть часов готовится. — А что оно даёт? Ну для чего пить? — полюбопытствовала я. — А чтоб последствий не было, — легко отозвался Карриган. И всё же погрустнел. — Куда вам тут ещё маленького... Я покраснела — а ведь и правда не подумала про беременность. Страшно представить, что могло бы родиться от союза человека и гоблина. Молодцы какие, что позаботились. — Эм, понятно, — покивала я. — Спасибо большое. А что вообще слышно? Где Чиф? — Да зачем тебе Чиф теперь, — усмехнулся Карриган. — Хантрхагала к тебе перевели, будет присматривать. Он из нашего клана, как и Гёрклун. Хантрхагал — двоюродный племянник Брана. — Здорово, — сказала я. И подивилась — да тут у них своя банда. Причём воины все отборные. Осознаёт ли это министр? Мы ещё немного поболтали с Карриганом, и тот ушёл. А вечером заявился Бран. Улыбался настороженно. — Привет! — я сразу бросилась к решётке. — Заменяешь нового охранника? — Здравствуй, да, подменил, — кивнул он, оглядывая меня очень пристально. — Хорошо выглядишь. — Ты тоже ничего, — усмехнулась я. — А чего тебя не поставили ко мне? — Ну ты скажешь, не положено. Теперь особенно. — Даже не зайдёшь? — поинтересовалась равнодушным тоном, но Бран даже отшагнул назад. Лицо стало непроницаемым. — Не могу пока. — Почему? — опять недомолвки! — Пока пьёшь зелье — не могу! — невозмутимо ответил мой личный гоблин. И никакого сожаления хотя бы. — То есть два месяца? — Три, — бесцветным голосом поправил Бран и засобирался. — Тебе смену одежды сейчас принесут, ну и по мелочи... И просто удрал. Я закатила глаза на манер Карригана и присела на матрас, чтобы поужинать. Два куска хлеба и большой кусок ветчины. Бран в своём репертуаре. Воздержание длиной в три месяца мне не очень нравилось, ну да и большие неудобства терпела. Подожду, раз уж с зельем всё так серьёзно. Да и повторения безумия не хотелось. Вскоре пришли Хантрхагал с Карриганом, приволокли новый матрас, раза в два выше прежнего, два одеяла — одно фланелевое, другое шерстяное. Большую подушку, даже с белоснежной наволочкой, две простыни. Смен одежды мне выдали две, да ещё просторную рубаху для сна. Она тоже была из плотного хлопка с длинными рукавами и почти до пола. А ещё положили поверх всего пару толстых шерстяных носков. Я только глазами хлопала на все эти новшества. Похоже, отношения с Браном получили официальное одобрение. И я теперь на особом счету. Ну мне и лучше, так что молодец я! Они ещё и кружку запасную принесли. На этот раз металлическую и в два раза меньше прежней. — Для зелья, — пояснил Карриган. Но самое большое богатство — это книга. Я чуть с ума не сошла от счастья, увидев её на столике, когда повернулась — опять приходилось стоять у стены, пока мне меняли матрас и выкладывали остальное. Спрашивать, откуда книга и хватать её сразу не стала. Таким хотелось насладиться в одиночестве. Еле дождалась, пока уйдут. Сразу переоделась в ночную рубаху, натянула шерстяные носки — почти до колен — и устроилась на высоком матрасе, который оказался ещё и в полтора раза шире. Подушка удобно лежала под локтем, подо мной была настоящая простынь, а укрылась я сразу двумя одеялами. И вот, полулежала, гипнотизировала фонарь, он должен был вот-вот загореться. Темнота уже сгустилась, так что книгу открывать было бессмысленно. Наконец зажёгся. Я благоговейно открыла обложку. И немного прибалдела от вида дарственной надписи. «Эсми от Брана. Прошу, не стриги волосы, мне они очень нравятся!» Вот это да! Почти признание в любви! А сказать не мог? Но уж ладно, зачем старое вспоминать. И почерк у него аккуратный. Если, конечно, сам писал, а не кого-то попросил. Хотя, судя по Гринготтсу, все гоблины наверняка грамотные. Но я отвлеклась. Книга была довольно потрёпанная, явно читанная не один раз. Сердце гулко стучало в груди от предвкушения. Что бы там ни было, я сейчас буду читать! Переворачиваю ещё страницу. И такое наступает разочарование, что хоть плачь. Но это только поначалу. Немножко побесившись, припомнив все ругательства, которые я знала, и гоблинские в том числе, я всё же решила, что нет худа без добра и «Самоучитель гоббледука только для своих» мне тоже пригодится. А что я, собственно, ожидала от гоблина? Может, магловский роман? Вот же я наивная. Ха-ха три раза! Посетовав на несправедливость судьбы, я приступила к изучению варварского языка, да так сразу и заснула в обнимку с самоучителем.