Save no stras animas

Сказка не может длиться вечно. Мукуро знал об этом, как только его спасли. Он не забудет тот момент. Это огромное окно и солнце, что впервые смог увидеть. Мальчика, чью ладошку он так долго сжимал. Ночных бутербродов. Самой улицы. Ведь за несколько дней он сумел увидеть мир. Людей, добрых взрослых и злых тоже. Попробовать вкусную еду и питьё. Почувствовать разницу между мягкостью тёплой постели и жёсткостью холодного, грязного пола. Узнать, что не все такие твари, отдохнуть от прутьев, что ворочаются в животе. Побыть счастливым, нормальным ребёнком. Увидеть своё будущее, пусть и в мафии, но оно у него есть. Только вот почему-то ком подкатил к горлу, и так грудную клетку сдавило. Обидно, больно, предали. Снова в тот самый ад. Снова боль, холод, опыты. Нет, нет, нет.  — Я не хочу! — кричит, что есть мочи Мукуро, отпуская руку и отбегая на пару шагов назад. Испуганный, взъерошенный мальчишка с глазами наполненными слезами. Обида накрывает. За что, за что такая несправедливость. Он не хочет обратно в клетку, не хочет! Мукуро мотает головой, цепляется пальцами в волосы, лицо залито горькими слезами предательства. Это чистая истерика. Хранители стоят в стороне, не смея сейчас приблизиться. Если честно, то никто и не знает, что можно сделать в такой ситуации, что сказать. Рокудо даже отругал себя за такую подставу. Но рано или поздно, они должны были узнать правду. Лучше бы с самого начала. Строить иллюзии на хорошую жизнь бессмысленно. Осколки замков сыплются ощутимо. Кажется, в них можно разглядеть отражение надежд. Наблюдая за собой, он подмечает слабость, доверие и, конечно же, глупость. Слишком открытый. Рокудо всегда представлял, какова была бы его жизнь, если бы он не оказался в лабораториях. Но у него не получалось. Не было моделей, что показали бы ему нормальность, да и не стал бы он таким. Но, глядя на истерику ребёнка, у Рокудо самого ком к горлу подкатывает. Давно забытые чувства. Давно ушедшая боль, кольцами змеи танцует внутри, напоминая, что он всегда был и есть такой. Савада отпускает Кёю и осторожно подходит к Мукуро. Ему глубоко плевать на прохожих, что наблюдают за скандалом. Весь его мир сузился да одного несчастного ребёнка.  — Я бы очень хотел всё изменить, но не могу. — Савада опустился на корточки, чтобы взять Мукуро за плечи. — Если ты останешься здесь, то никогда не будет того Мукуро, что я знаю. Возможно, его вообще не будет. Прости. Я бы всё сделал, чтобы тебе не пришлось проходить через тот ад. Но всё что я могу сделать, это лишь показать как должно быть ребёнку со взрослым. Тсунаёши горько, он может понять истерику ребёнка. Ведь сказка скоро исчезнет и тогда, он вновь попадёт в ад, где хорошие и добрые воспоминания пропадут под натиском страха, боли, отчаянья. Мукуро трёт кулачками глазки. Пытаясь стереть бесконечный поток слёз. Он не может остановиться. Обида и страх не дают ему успокоиться. Обращая свой взгляд к дяде, он шмыгает носом, и икота напала.  — Тогда, тогда я убью тебя, когда вырасту! — сам испугался того, что сказал. Вместо криков ругани, наказаний, Мукуро слышит смех. Слёзы исчезают. Он не понимает, что такого смешного было сказано. Дядя опустился на одно колено, снисходительно улыбается. А вот остальные, не стесняясь, смеются в полный голос. Даже Хаято. А потом рядом с ним опускается на корточки взрослый он.  — Ты лучше пообещай сделать его сильнее. А вот убить у тебя не получится. Верь мне, — Рокудо подмигивает, улыбаясь, и отходит от ребёнка. Мукуро обидно. Почему над ним всё еще тихо посмеиваются, почему не считаются с его словом. Обида накатывает новой волной. Он снова рыдает, только уже утопая в тёплых объятиях. Юный Реборн изначально ожидал подвоха. Он понимал, что так резко его жизнь не может измениться. Нет. Плакать он не собирался. Опыт жизни на улице не забыт. В конце концов, он был предупреждён. Но раз их скоро вернут на свои места, то он позволит себе побыть немного ребёнком. Теперь он тоже утопает в объятиях дяди Тсуны, пряча своё лицо, прижимаясь покрепче, впитывая то тепло, которым должен был быть окружён с детства. Кёя не отстаёт от других. Он не меньше всех имеет право на эти объятия. Ему тоже нужно. Когда в кольцо рук попадает он, Тсуне приходится встать на колени, чтобы суметь обнять этих троих непосед. Мукуро оказался самым открытым среди них. Жаль, что время заточит так остро его. Хранители охраняют своего босса, некоторым приходится охранять и детей. Для некоторых нехотя. Ламбо уже во всю носится вместе с ребятнёй. После получасовой истерики, произошла резкая смена настроений. И вот тут-то до всех дошло. Будет беда. Ребятня словно сорвалась с цепи. Они стали капризничать, требовать, беситься по полной, словно избалованные мальчишки. Рокудо и Савада отнеслись к этому совершенно спокойно. На удивление, иллюзионист помогал боссу исполнять капризы детей. Эти двое понимали эту смену настроений. А Рокудо пытался сгладить углы своей подставы, что якобы случайность. Хибари и Реборн были немного недовольны поведением. Будто Савада не их мелких балует, а их отпрысков. Только вот сказать ничего не могут. Хибари попробовал одернуть, но взгляд босса обещал неминуемую кару, если он помешает ребятне баловаться. Хочется что-то сказать, но не будет. Нет, он в отличие от Рокудо не боится Саваду. Вот только лежать сломанной игрушкой в палате и переваривать свою разорванную в клочья гордость не хочется. И так его мир, и спокойствие уже были расшатаны этим небом.  — А пошлите вот туда! — выкрикивает Кёя, указывая на машинки за ограждением с невысокими бортиками Хаято зарывается руками в волосы, в отчаянии мотая головой. Такеши напротив смеётся над всей этой неразберихой и шумом. А вот Сасагава и Ламбо вперёд детей бегут за билетами. Запрыгивая в машинки по одному, начинается катастрофа. Если дети осторожно сталкиваются друг с другом, пока пробуя на вкус ощущения. То вот Ламбо на всю таранит Риохея. Машинки обязательно окажутся разбитыми, взрослыми, которые вовсе и не взрослые. Им надо леденцы дать вместо колец хранителей. Только вот беда. Дети же, как губка впитывают. Так что юный Реборн во всю таранит Кёю. Тот же ойкнув от неожиданности, выкручивает руль и идёт на обратный таран. Вот незадача, Мукуро прямо по середине и получает двойную атаку. Тут уже все, кто остался по другую зону бортика, замерли в ожидании. Но ни криков, ни слёз не было. Получилось всё совсем наоборот. Сорванцы лишь переглянувшись, начали таранить старших. Ловко загоняя их в угол, и чуть ли не буксуя, чтобы не дать противнику выйти. Пока Мукуро и Кёя удерживали машинки, не спуская ноги с педали, юный Реборн таранил их по очереди, сбивая спесь, раскатываясь из угла в угол. Вызывая смех у тех, кто в стороне. Сасагава кричит что-то, а Ламбо уже сдался на милость детям.  — Хочу на то колесо. — Мукуро смотрит вперед, задрав голову. Очень уж интересно, что можно увидеть с такой высоты.  — Ну, тогда вылезайте. — Тсуна подзывает к себе детей. Перетаскивает их через бортик, игнорируя человека, что отвечает за выход с аттракциона. Хаято же нерадостным взглядом осматривает остатки целых машин. Прикидывая в уме все те убытки, что надо будет оплатить. Он смотрит на чёртово колесо и пытается представить самый худший расклад, что может произойти при этих бесенятах.  — А мне нравится чёртово колесо, — произносит Рокудо и вдруг с удивлением на лице замирает. Откуда ему оно может нравиться, если он ни разу не катался на нём. Невольно иллюзионист косится на мелких, что бегут вприпрыжку впереди их.  — Что случилось? — разве от Савады укроется хоть что-то.  — Это плохо сказывается на нас. Они меняются неосознанно, но какие-то моменты передаются.  — Так может это всё же хорошо? — Тсунаёши оборачивается к своему туману. Он улыбается. — Быть может оно и к лучшему. Ведь ничего не бывает просто так. Тсуна уходит вперед, оставляя Рокудо в раздумьях. Но тот не отстаёт. Когда Савада покупает билеты и усаживает мальчишек в кабине, он уже сам закроет дверь. Что будут делать остальные — неважно. Хотя Савада увидел в соседней кабинке, позади них, Реборна и Хибари. Немного странно смотреть как киллер и его хранитель в строгих костюмах, с угрюмыми лицами катаются на колесе. Савада даже не выдержал и прыснул со смеху, на удивлённый взгляд Рокудо, Тсуна кивнул в сторону. Иллюзиониста тоже настигла улыбка. Уж слишком необычно это смотрится. А вот дети ни на что внимания не обращают. Они прямо-таки приклеились к окну, с восторгом и замиранием наблюдая за поистине прекрасным зрелищем. Мысли Савады в беспорядке. Если честно, он паникует. Ему не хочется расставаться с детьми. Но это и в правду не изменить. История пишется веками, действиями, намеками. Кто-то бросит лишнюю монетку из кармана, а кто-то на ней разбогатеет. Изменить историю нельзя. Мукуро пройдёт все свои жизненные испытания. Он вырастит в ненависти к мафии. Кёя будет расти один. У него не будет поддержки. Одиночество станет его спутником, ведь он совсем один. А вот Реборн, тот, что малый. Останется навсегда недолюбленным ребёнком. Да. Теперь Тсуна это видит. Теперь он понимает каждого своего хранителя. Он может многое добавить в те самые папки, что скрыты в его кабинете. Дело на каждого. И в их папки можно теперь внести множество дополнений. Только он не сделает этого. Насколько бы он на них не был зол. Давить на подобное смысла не имеет. Савада наконец-то сумел взглянуть на мир, с появлением этих сорванцов. Он сумел вспомнить, что на самом деле важно в жизни. Мафия, спокойствие людей, что ему доверяют жизни, править альянсом, проворачивать миллионные дела и охотиться за неугодными. Это он и его семья. Но он совсем зачерствел под всем этим. А вот дети, дети сумели напомнить ему о человеческом. Реборн сумел подарить ему счастье. За последнюю неделю, панцирь осыпался по кускам. Теперь он может позволить себе счастливо улыбнуться, как тогда, в их детстве. Но только для своих. После колеса, они наелись сладкого в неимоверных количествах. Если честно, все ждали бурной ночи. Активности ребятни, но после ещё нескольких аттракционов, мальчишки ели передвигали ноги. Глаза у них закрывались. Рокудо и Хибари взяли на себя своих маленьких путешественников во времени. Реборн тоже решил сам забрать на руки. Со стороны смотрелось очень необычно и, не хотя Савада всё же улыбался, следя за их шагом. Такеши и Хаято тоже радовались. Молча, без криков и громких прыжков. Они радовались, что их босс проснулся. И как не крути, но Хаято даже рад такому положению вещей. Он скучал, искренне скучал по улыбке босса. По той родной, что он помнил из их школьных будней. На выходе из парка их ждал сеньор Персно. Он спрашивал лишь о том, понравилось ли им, может что улучшить, учтиво кланяясь и мерзко потирая ладошки. Савада шикнул на него. Ведь дети уже спали на руках его семьи. Позади них шли, веселясь Сасагава и Ламбо. Тсуна махнул ему рукой. А, да и не надо было. Бовино всё же не дурачок и прекрасно понимает, какой ущерб они нанесли. Так что чековая книжка быстро расстается с одним из листков, оставаясь в руках Персно. Дорога до дома не занимает много времени. Оказавшись в особняке, Тсуна жестом указал хранителям идти за собой. Реборну говорить ничего не надо. Он и так рядом. Теперь наверно всегда. Савада сам укладывает детей в своей постели. Он лишь снял с них обувь, переодевать бессмысленно. Слишком мило спят, а Мукуро ещё и носик морщит. Милые котятки.  — Хаято, завтра закончите работу с пленником. Найдите документы по бумагам, остатки семей в том альянсе. А сейчас всем спать. Это приказ. Зная Гокудеру, Тсуна решил лишний раз указать, нежели тот за ночь сделает все дела, а утром с синяками под глазами, но до жути довольный будет докладывать о проделанной работе. Заходить к механикам он сегодня не будет. Савада в наглую вперед Реборна вваливается в его покои, скидывая попутно пиджак, на пол и, ослабляя галстук. Реборн закрыл за собой дверь и всё же повернул ключ в замке. День и вправду был тяжёлый. И не дай бог, там всякие Рокудо будут носиться опять, не вовремя врываясь туда, куда не надо. День был насыщен на эмоции, усталость давила. Реборн сам обнял со спины Саваду, утаскивая за собою на кровать. Легкий поцелуй и хороший, крепкий сон до утра.