Головоломка желаний

Розоватые отблески зари проникали сквозь запылённое окно в комнату таверны. Небогатое убранство комнаты говорило о том, что в этом заведении собрался народ всех мастей от крестьян до купцов, от бандитов и искателей приключений до ремесленников, но кого тут точно мало кто ожидал увидеть, так это молодого аристократа. В свете последних событий, среди которых были народные восстания и эпидемии чумы, пыл юнцов, желающих приключений, уменьшился; никого не прельщала перспектива провести остаток дней в плену бунтарей или в адских муках, ища несуществующее лекарство, а потом, возможно ещё живым, оказаться в общей могиле или на костре. Другого способа избавиться от проклятия народ и почти обезумевшая инквизиция не знали. Но Филберта это не останавливало. Он, будучи азартным человеком, подался в странствия после того, как нестарый ещё отец умер от чумы, и перспектива управления имением легла на его плечи, что значило начало скучной и обыденной жизни. Обыденность – это слово Филберт ненавидел, наверное, больше всего на свете. В детстве это был активный, полный жизни ребёнок – надежда отца и радость матери. Когда Филберт подрос, детская жажда познания нового не улетучилась, но в сочетании с ветреностью и гордыней она порой переходила в откровенную безответственность. Добавьте к этому эгоизм и неплохие актёрские данные и получите портрет Филберта, человека, привыкшего брать от жизни всё. Порой его авантюризм был причиной неприятностей. Но Филберт был не из тех, кто останавливается, завидев первые трудности. Они только разжигали его интерес и желание узнать больше. Но всё же, молодой человек не был исследователем, который, увлёкшись новым делом, готов забыть обо всём; его интересовали и обыденные радости жизни: общество людей, еда, мягкая постель. А ещё Филберт был падок до прекрасного пола. Женщины обычно отвечали взаимностью симпатичному и небедному юноше, умеющему очаровать. Но с каждым новым знакомством Филберт всё чаще осознавал, что новый день не приносит в его разум надежды на новизну, что, несмотря на новые места и знакомства, этот день будет казаться серым. Жизнь Филберта была настолько непостоянной, что в этих изменениях он находил постоянство, так претившее ему. Он жаждал чего-то нового. И, услышав о таинственной головоломке, способной открыть врата в иное измерение, молодой человек отправился на её поиски. Действовать приходилось скрытно, ибо за подобные поиски вполне можно было угодить на костёр, будучи обвиненным в колдовстве. Приходилось хвататься за любую соломинку, за самые тонкие нити надежды. Таковой проблеск надежды обнаружился, когда Филберт посетил антикварную лавку, расположенную на окраине небольшого городка. Всегда питавший слабость к разного рода экзотике, Филберт решил зайти в лавку. Дверь со зловещим скрипом поддалась, юноша готовился увидеть хозяина лавки, но в помещении никого не было, а прилавок был почти пуст, за исключением одной бумажной головоломки, исчерченной странными символами. Вдруг со стороны противоположной двери, там, где была глухая стена, послышался скрип. Филберт мог поклясться, что когда он заходил, в помещении не было ни души, но стоило протянуть руку к головоломке-оригами, как за спиной раздался хриплый мужской голос: - Чего изволите? Гость, слегка испуганный, повернулся на голос. Говорящим оказался мужчина, лет сорока на вид. Грубые черты лица и простая одежда, коей являлся коричневый плащ, порванный в нескольких местах, явно говорили, что перед Филбертом простолюдин, может, даже бродяга, но, скорее всего, помощник хозяина странной лавки. - Мне бы хотелось купить вашу головоломку, - сказал искатель приключений, пальцы его невольно сжались на бумаге, тем не менее, та не меняла форму, словно была выполнена из металла. – Позовите хозяина лавки. - Хоть дворянин и был вежлив, тон его выдавал пренебрежение к собеседнику. Сам он с детства считал разных бродяг уличным огребьем, хоть сам после изматывающей дороги выглядел не лучше: тёмно-русые волосы спутались, одежда перепачкалась в пыли, а усталый взгляд выдавал человека, который не смыкал глаз длительное время, он всё же держался с достоинством человека, знающего, что такое власть. - Я и есть хозяин, - сказал мужчина. “Так я и поверил,” – подумал гость, но спорить не стал. Если перед ним не купец и не лавочник, а обычный бродяга, то у него есть возможность присвоить головоломку за бесценок. Конечно, существовала опасность того, что странный тип вооружён, и причиной отсутствия хозяина лавки является гибель, но страха перед человеком, который мог оказаться убийцей, Филберт не испытывал. Как, впрочем, и других чувств - все мысли мужчины поглотила головоломка: он знал, что такие головоломки делают далеко на востоке и то, что добыть даже самую обычную из них было удачей. Но этот артефакт не был обычным. Символы на бумаге точь-в-точь повторяли увиденные в старой книге, и это без сомнения ТА самая головоломка. - Какова цена? – поинтересовался путешественник. Он надеялся на то, что мужчина, стоящий перед ним, не знает всей ценности предмета и не будет требовать много денег за безделушку, ведь после того, как часть средств Филберта исчезла не без помощи воров, он старался жить как можно экономнее, настолько, насколько позволяла его натура. - Сколько дадите, - сказал странный незнакомец. В первую секунду покупатель испытал желание забрать головоломку даром, но, то ли совесть в Филберте была сильна, то ли цепкий взгляд собеседника пугал, но он таки достал несколько монет. Ничтожная сумма, которой с трудом бы хватило на то, чтобы расплатиться и за кусок самого чёрствого хлеба, но бродяга-продавец не стал требовать больше, он протянул Филберту бумажную головоломку со словами: - Она ваша, она всегда была вашей. - Покупатель странным словам не удивился, окончательно уверившись в своём предположении о том, что у бродяги не всё в порядке с душевным здоровьем. Вышел он, даже не попрощавшись. Стоило лишь попасть на открытое пространство, как мысли о странном незнакомце словно унёс лёгкий ветерок, Филберт думал лишь об одном: о том, как он близок к своей цели –открытию двери в иной мир, мир наслаждений. Он знал: если правильно сложить головоломку, явятся они. Книга называла их по разному: проводниками, демонами, ангелами, но чаще просто исследователями граней удовольствий. Именно удовольствий так не хватало Филберту в этом мире. Филберт открыл глаза. “Наконец-то время пришло,” – было его первой мыслью. Он бы и так не забыл, что настал срок проведения ритуала, что теперь он может вызвать теологов Ордена ран, о которых читал в отцовской книге, а теперь ещё и сон-воспоминание. Любого другого отправили бы на костёр, обнаружив хоть намёк на подобную литературу, но слишком многое покупается и продаётся. А отец Филли (так он называл нынешнего хозяина головоломки) беден не был. Несколько лет трудных поисков увенчались успехом, но теперь приключения казались лёгкой прогулкой по сравнению с ожиданием; да, Филберт был адски нетерпелив. К счастью, было ещё слишком темно, дабы городские жители и обитатели таверны принялись за свои повседневные дела. Даже прислуга досыпала свои последние минуты, ожидая, когда их разбудит крик хозяина-трактирщика, и им снова придётся работать целый день за пару грошей, которые получится обменять только на луковицу или кусок зачерствелого хлеба из отрубей. Филберт это прекрасно знал, посему бесшумно встал с кровати, стараясь не разбудить спящую рядом девушку. Это была миниатюрная шатенка с мягкими чертами лица. Девушку звали Аннет. Филберт знал её чуть больше недели, но служанка, польщённая вниманием к своей персоне и сладостными речами, наверное, считала его любовью всей жизни. Вряд ли они увидятся вновь, ну, да ладно, ему не впервой бросать влюблённых в него крестьянок. Ведь любая бы на её месте поняла, что из этой авантюры ничего не выйдет. Даже не взглянув на женщину, авантюрист, одевшись, вышел из комнаты. Скрипнули половицы, Филберт вздрогнул: ему нельзя привлекать лишнее внимание, ведь вряд ли набожная прислуга одобрит то, что он планирует сделать, а поспособствовать их молчанию с помощью денег он не мог, у самого в карманах пара монет. Старая дверь теперь скрипела не так громко, как в первый приход Филберта. Молодой человек посещал это место каждое утро, явно не в самых обычных целях. Ибо что могло понадобиться человеку в небольшом домике без окон, неизвестно для каких целей используемом ранее? И лишь появившееся недавно убранство: свечи, лепестки цветов, разбросанные по полу, сложенные на небольшом столике иглы и пара голубиных костей – говорили о том, что здесь готовятся совершить обряд. Филберт прошёл в самый дальний конец помещения и достал из особенно крупной кучи лепестков необычный кусок не то пергамента, не то бумаги. Одна его сторона была совершенно чёрная, другая украшена золотыми узорами и странными изображениями диковинных растений и животных, каких европейские путешественники никогда не видели. Молодой человек провёл пальцем по бумаге, ища сгибы, которые вскоре нашлись. Он явно не был первым среди тех, кто решил попытать удачу и вызвать сенобитов (ещё одно название адептов таинственного ордена ран, о которых говорилось в фолианте). Но собрать бумажную головоломку правильным образом было не так-то легко. Ещё сложнее было понять на верном ли он пути, ведь когда он находил очередную линию и сгибал бумагу, ничего не происходило. Многим наверняка просто не хватило терпения для вызова иерофантов, но Филберт был слишком упрям. Проходили часы, солнце уже не только взошло, но и приближалось к точке зенита, а молодой человек всё ещё не собрал артефакт до конца. Но вот, последняя часть бумажной головоломки встала на место. Головоломка была собрана. К предвкушению впервые примешался лёгкий страх, но не сомнения, ведь они обещали подарить неземные удовольствия. Что для Филберта было удовольствием? Празднества, пиры, общество прекрасных дам и приключения – обычные мечты богатого юноши, коим он был. Вдруг послышался тихий звон колокола – скорбный звук, почему-то всегда наводивший молодого искателя приключений на мысли о скоротечности жизни и о смерти. В воздухе неизвестно откуда появился сладковатый запах ванили с примесью аромата тлена. Внезапно стена, на которую был направлен взгляд Филберта, стала испускать голубоватое свечение, которое усиливалось с каждой секундой, как и звон колокола. Свечение слепило, звон почти разрывал барабанные перепонки. Филберт зажал уши руками и закрыл глаза. Это продлилось всего секунду, как только молодой человек вновь взглянул на мир, он увидел, что свечение прекратилось, открывая взору тьму. Нет, не ту тьму, что ночами царила на улицах, этот мрак был по-настоящему непроглядный. Сколь Филберт ни напрягал глаза, разглядеть что-либо он был не в состоянии. К звуку колокола примешался ещё один, звенящий, но менее ритмичный звук. Внезапно молодой человек обнаружил, что с потолка свисают несколько цепей. Они и были причиной звона. Но самих виновников перемен не было. Пока не было... Вдруг из свечения выступили несколько фигур, тела которых тоже излучали то же сияние. Филберт никогда не пытался представить себе иерофантов Ордена Гэша. Он понимал, что эти создания будут не совсем обычны, возможно, даже странны для людского взора, но тех, кого Филберт увидел перед собой, он бы не представил и в худшем кошмаре. В первую секунду Филберту показалось, что перед ним обычные люди, просто облачённые в странные одежды, напоминающие нечто среднее между плащами и доспехам. Но стоило им приблизиться, Филберт разглядел раны и разрезы, покрывающие их плоть. У некоторых из ран торчали иглы и крючья, а с поясов, вшитых в плоть, свисали предметы, похожие на орудия инквизиции. - Ты вызывал нас – мы пришли, - молвил один из сенобитов. Он был высок ростом, худощав, по-своему изящен и мог бы показаться красивым, но стоило ему выйти на свет, сияние осветило его лицо, изуродованное искусными палачами ордена сенобитов. С верхней части черепа была содрана кожа, обнажающая желтоватую кость, сама кожа при этом была натянута вокруг головы и закреплена с помощью металлической конструкции, так, что создавалось подобие короны, отбрасывающее на лицо пришельца глубокую тень, из-за которой Филберт не сразу заметил на щеках незнакомца по три вертикальных разреза, соединенных чем-то металлическим, кажется проволокой. Облачён гость был в чёрные одежды, скрывающие всё его тело, за исключением лица. Одежда была выполнена из грубоватой на вид кожи. Плечи и торс адепта скрывались под причудливым корсетом, а ниже пояса одеяние напоминало длинную юбку. На поясе висела цепь с огромными крючьями, две цепи поменьше обвились вокруг рук пришельца. Сенобит держался так, словно был наделён немалой властью. Похоже, именно он был главным среди этой четвёрки. Но его увечья не казались столь внушительными по сравнению с другим адептом. По правую руку от существа стоял невысокий плотно сбитый незнакомец, облачённый в кожаный костюм. Челюсть и горло пришельца были рассечены, а крючья, укреплённые в коже щёк, мешали им соединиться вновь, открывая взору влажную плоть. Одет он (а может и она – определить пол создания было крайне сложно) был в чёрный кожаный корсет, ниже пояса переходящий в кожаную юбку. На животе одеяние было разрезано, обнажая несколько глубоких параллельных разрезов, которые до сих пор кровоточили. - Приветствуем тебя, Филберт, - сказал первый сенобит. “Откуда они знают моё имя?” – подумалось мужчине. Создания, возникшие перед ним, внушали лишь страх, но не желание. Впрочем, чего он, обычный человек, ожидал? Того, что адепты придут с прекрасными девами-нимфами, готовыми по первому его взгляду выполнить любой приказ и подарить неземные ласки? - Разве ты не познал то, что люди зовут наслаждением? – спросил третий сенобит, выступая из тени. Это была девушка. Невысокого роста, но с крупными чертами лица, она, тем не менее, была красива, хоть и экзотична. Её безволосая голова была украшена затейливой татуировкой в виде завитков. Этот рисунок почти не задевал бледное лицо. Выразительные глаза девушки казались невероятно огромными, благодаря удерживающим веки гвоздикам. Нос и щёки насквозь протыкали гвозди, каждый из которых заканчивался камнем, похожим на брильянт. Такие же гвозди причудливым колье обрамляли шею. Несколько гвоздей, протыкая одежду, впивались в спину и плечи незнакомки. На талии эти гвоздики протыкали пояс, входя в плоть и образовывая кольцо, на которое крепились пыточные инструменты. Дополняли образ серьги в виде крюков. - Ты думаешь, этот мир может дать ещё что-то? – сказано с явным сомнением и плохо скрытой насмешкой. – Решайся, познай ощущения за гранью реальности, но помни – обратного пути нет. Филберт не знал, как поступить, странная смесь страха и желания узнать руководила его разумом. Ужасные раны незнакомцев явно причиняли им мучительные страдания, но они были живы, да и несчастными не выглядели. А что ждёт его в этом мире? Однообразие, боль, совсем не граничащая с наслаждением, удовольствия человеческой жизни, давно уже испробованные им и, наконец, смерть. “Быть может, их увечья – особая форма посвящения, а непосвящённых ждут более привычные наслаждения?” – наивная попытка убедить себя в том, что идея не провалилась, и сенобиты действительно даруют то, что обещали. Но этой минутной заминки хватило, чтобы вымолвить: - Я готов, покажите мне свои наслаждения. Девушка кивнула. - Инженер скоро будет здесь, - сказала она и вдруг исчезла в голубоватой вспышке. Вместе с ней пропали и остальные теологи ордена ран. - Ушли? – в голосе облечение, но больше разочарование. - Нет. Мы своё слово держим, - сказал некто, выступая из тени. Фигура незнакомца была укутана в тёмный плащ. Лицо скрывал капюшон, но голос явно принадлежал женщине или даже девушке. Пока Филберт рассматривал её, адептка ордена ран скинула капюшон, а затем - плащ, под которым не оказалось никакой одежды. У неё была бледная безволосая голова, глаза чёрные, как и у остальных сенобитов. Как ни странно, её тело не подверглось видимым изменениям, только между ключиц виднелась металлическая штуковина, напоминающая застёжку плаща. Но Филберт почти не обратил на эту мелочь внимания, его привлекала сама фигурка незнакомки: изящная шея, маленькая, но от этого не менее привлекательная грудь, подтянутый живот, длинные ноги. Она наклонилась к лицу Филберта, настолько близко, что он увидел, что пухлые губы девушки вымазаны чем-то красным, но это была не косметика. Вдруг она кратко поцеловала мужчину. - Подожди, - не переставая улыбаться, сказала пришелица, она коснулась вделанной в плоть застёжки, расстегивая её… и начала снимать кожу, словно это был наряд. Теперь от тела сенобитки исходило голубоватое свечение, как когда-то от её собратьев. Мышцы женщины были вымазаны кровью, предававшей телу розоватый оттенок, но эта попытка изобразить подобие жизни не могла отбить запаха тлена, к которому примешивалось что-то сладкое, какая-то пряность, скорее всего, ваниль. Девушка эротично качнула бёдрами, возбуждая и без того бушующую похоть, но всё же она была слишком сюрреалистична, дабы вызывать лишь желание. Теперь к желанию примешался страх; брюнет хотел бежать, но внезапно из стены появились цепи, приковавшие его руки. Сенобитка явно предвидела это, она хищно усмехнулась. В руке девушки материализовался крюк. Филберт рванулся, пытаясь вырваться из плена. Не вышло. Девушка направилась к нему. Разум искал способы защиты от жуткого создания, но тело всё ещё желало эту странную особу. Гостья присела на колени, чуть раздвинув ноги, так что становилось видно все её сокровенные места, рядом с Филбертом и провела рукой по его щеке, острые ногти без проблем прорезали человеческую кожу, кровь гостьи без кожи смешалась с кровью Филберта, вызывая жжение, мужчина поморщился, на что адептка лишь усмехнулась, доставая крюк. - Это только начало, - шепнула она, касаясь шеи авантюриста и оставляя на ней кровавые следы. Крюк рассёк одежду Филберта, открывая взору молодое тело, не лишённое бугорков мышц. Одной рукой сенобитка, отвлекая внимание пленника, провела по его ключицам, спускаясь пальцами ниже и касаясь груди. В её движениях можно было заметить нежность, но это было обманчивое впечатление, временная иллюзия, созданная, чтобы отвлечь от главного действа. Помогло. Филберт даже не сопротивлялся, когда холодный крюк коснулся разгоряченной плоти. Он непроизвольно вздрогнул от столь резкого контраста, как вдруг почувствовал, что крюк рассекает кожу. Но возникшая боль не могла заглушить желания. Он хотел продолжения даже через боль. Сорвавшийся с губ молодого человека стон убедил адептку в правильности её действий. Впрочем, она и не сомневалась, что доставляет жертве удовольствие, граничащее с безумием. Каждое движение уже отработано и повторено на сотнях жертв Ада. Филберт даже не заметил, когда женщина спустила его штаны и коснулась рукой внутренней стороны бедра, поднимаясь пальцами выше. Одна рука незнакомки коснулась плоти между ног молодого человека, в то время, как пальцы другой она вдруг запустила под кожу жертвы. Это было больно, очень больно, но вместе с тем довало возможность ощутить что-то действительно новое. Филберт вскрикнул, но его крик оборвался в страстном поцелуе. Адептка лизнула губы брюнета, проникая языком в рот. Где-то в глубине сознания Филберт понял, что почувствовал на языке странный привкус, напоминающий гниющую плоть. Но такие мелочи были не в состоянии умерить ни похоти, ни боли, бушующих в его теле. Женщина прижалась к нему, оставляя на теле кровавые разводы, но при этом возбуждая эротичными прикосновениями. Мужчина сжал бёдрами руку девушки, стараясь получить больше удовольствия, та в ответ впилась ногтями в его мышцы. Из раны потекла алая струйка, которая с каждой секундой становилась больше. Человек в обычных условиях потерял бы сознание от боли, но гостья знала, как заставить жертву ощущать происходящее. Не просто ощущать, а чувствовать каждой клеточкой тела. Сенобитка не позволит Филберту окунуться в забытье, она ещё не наигралась…

***

Внезапно она безо всякого предупреждения отстранилась, вытащив руку из кровоточащей раны, которая теперь была довольно глубокой. Но Филберту всё ещё казалось, что рука девушки ласкает его плоть. Более того, теперь невидимая обольстительница была не одна. Но искатель приключений никак не мог пресытиться этими ласками. Сбывалось пророчество таинственной гостьи – земные утехи не доставляли радости. Русоволосый и сам не мог коснуться своего тела, дабы отогнать наваждение – руки были прикованы. Он был готов испытать что угодно, лишь бы, наконец, наступил долгожданный момент разрядки. Внезапно портал в стене вновь открылся, и из него вышел ещё один сенобит, увидев которого мучительница преклонила колени. Он напоминал человека, но на том месте, где кончался воротник плаща, был светящийся шар, заменяющий голову. Вокруг его рук были обмотаны цепи. Вдруг цепи на руках создания зашевелились, будто змеи и метнулись к Филберту, впившись ему в плоть. Мужчина вскрикнул, но не столько от невероятной боли, сколь от того, что испытал, наконец, разрядку, и наваждение исчезло. Он был благодарен за избавление. И тут Филберт почувствовал невероятную усталость. У него даже не было сил сопротивляться, когда цепи впились в плоть, вызывая поистине адскую боль, а затем рванули в разные стороны, вырывая куски плоти, но всё же не разрывая тела. Продлилось это несколько секунд, затем цепи втянули всё ещё находящегося в сознании Филберта в портал. За ним шагнул и лидер сенобитов. Стоило Филберту и его гостю исчезнуть, свечение пропало, а стена восстановилась. Ничто не указывало на кровавую церемонию, произошедшую в этой комнате минуту назад. Пол был совершенно чист: исчезли лепестки цветов, иглы и голубиные кости. Разве что листок с загадочной головоломкой лежал посреди комнаты.