Give Unto Me / Дай мне

- Все исполнено, моя Леди, - обычно вычурная жестикуляция Румпельштильцхена сейчас была не такой развязной, а интонации его голоса были на грани истерики, но, казалось, его хозяйка ничего не замечала. Он ожидал увидеть ее или безумно радующейся или, что вполне понятно, испуганной. Но она не была ни той, ни другой. Тем не менее, вокруг нее витала аура некой грусти, вкус которой он буквально чувствовал в воздухе. - Через два дня договор получит официальный статус, а моя часть сделки будет исполнена. Больше не будет войн с ограми. Белль присела на кровать, как будто у нее закружилась голова, и Румпельштильцхен подавил в себе стремление броситься перед ней на колени, беспокоясь о ней. - Это так... разочаровывает. На это ушло семь лет, и теперь, когда все сделано, я едва в состоянии в это поверить, - она взглянула своими невероятно голубыми глазами в его сторону, а на ее лице расцвела улыбка. - Спасибо тебе большое, Румпельштильцхен, за все. Благодаря тебе мой народ теперь будет лучше жить. Какую-то минуту он игрался с мыслью сообщить ей, что ему даже переплатят за все приложенные усилия, но слова обратились прахом на языке и он просто отмахнулся от ее благодарностей легким взмахом руки. Он увидел, как она закусила губу и уставилась в пол – явный признак того, что она что-то хотела сказать, но не осмеливалась. - Что у тебя на уме, хозяйка? - пропел он, склонив голову набок с искренним любопытством. Его озадаченное лицо вызвало у девушки смешок, но потом она снова стала серьезной и робкой. - Я... - она с трудом выговаривала слова, - я хотела спросить, можно ли попросить тебя об услуге. Это не приказ и не сделка, просто услуга. Он был так заинтригован, что готов был рассмотреть такую идею, и поэтому жестом показал ей продолжать. - Я хотела бы, чтобы ты... забрал меня из башни. Только на один день. Я... я никогда не была за пределами замка. Я хочу немножко увидеть мир, хоть маленький кусочек. Прежде... прежде... Не было ни слез, ни истерики, ни мольб о пощаде. Белль казалась собранной и спокойной, слегка обнадеженной, что он исполнит это ее последнее желание, но ничего более. Порой в ней была такая сила, что это его просто поражало. Румпельштильцхен никогда не был таким сильным, таким храбрым. Он ей завидовал. - Что ж, сегодня такой милый денек, и будет настоящей трагедией провести его в четырех стенах, - хихикнул он, протягивая ей руку. Белль взялась за нее без малейшего намека на страх или сомнение, и Румпельштильцхен позволил магии переправить их. Он перенес ее в загадочную и экзотическую страну Аграба, на окраину симпатичного восточного городка, на сочные луга заколдованного королевства и к покрытым шапками снега горам, расположенным далеко от ее родных земель. Широко распахнутыми глазами она впитывала в себя увиденное, вдыхала незнакомые запахи и прикасалась ко всему, чему только могла. Под конец, Темный перенес ее на покрытый травой холм, с вершины которого было видно ее маленький городок. Там он из ничего создал всевозможные удивительные цветы, наполнив окружающую их обстановку яркими красками. Белль лежала на траве среди осыпавшихся лепестков, смеялась и каталась по земле, восхищаясь такими малозначительными вещами. Она потянула его полежать рядом с ней, а он притворился удивленным и оскорбленным, когда она кидалась в него листьями и травинками, как будто несколько минут назад не видел, что она собирала их в кучку. Белль уснула, когда солнце начало садиться, и у Румпельштильцхена не хватило ни духу разбудить ее, ни смелости прижаться к ней, как ему очень хотелось. Он лишь молился, чтобы завтрашний день никогда не настал. Вместо этого он отнес ее в башню и нежно уложил в постель. Но прежде, чем он успел покинуть ее, Белль схватилась за его руку. - Спасибо тебе за сегодня, Румпель, - шепнула она сонным, хрипловатыми и восхитительным со сна голосом. Румпельштильцхен попытался съязвить или как-то ответить, но не смог придумать, что сказать.

***

Сделка была завершена. Сделка была завершена. Сделка была завершена. Эти слова крутились в голове Темного, когда он уселся на подоконник в башне своей хозяйки, его рассудок мутился. Все было кончено, его свобода в пределах досягаемости после почти десятилетия плена. Теперь у него не будет слабостей, не будет кинжала, за который стоит переживать в случае столкновения с могущественными врагами. Он больше никогда не испытает бессилие или не останется без выбора. Он сам себе будет хозяином. Леди Белль дожидалась его, и когда увидела его, сидящего на корточках на открытом окне, поднялась на ноги. - Ну, мое чудовище? Какие вести ты принес мне? - спросила она мягким теплым тоном. Он склонил голову. - Все исполнено, хозяйка. Я сделал то, что пообещал. Надеюсь, ты довольна. - Так же, как, я надеюсь, и ты будешь доволен моими следующими словами, - ответила она, протянув руку и нежно погладив его по щеке в прощальном жесте. - Румпельштильцхен, до конца этого дня ты вправе делать со мной все, что пожелаешь. Он сам не знал, когда окончательно принял решение – много недель тому назад или в тот самый миг, как набросился на нее. Все, что он знал – вместо того, чтобы погрузить руку в ее грудь и вырвать сердце, он нашел губами ее рот и принялся упиваться ею, разрывая когтистыми пальцами воздушную ткань ее платья. Румпельштильцхен грубо обхватил ее за талию, вминая в себя, мягкую и податливую. От силы броска они оба неуклюже свалились на ее кровать, точнее ИХ кровать, судя по количеству ночей, которые он провел в ней. Белль не сопротивлялась, когда он упал на нее сверху, подтянул к середине матраса, чувствуя, как его омыло... какой-то волной, мощной и головокружительной. Он узнал в этом магию, но ему никогда прежде не доводилось испытывать ничего подобного. Она была чистейшей и пьянящей, освежающей вместо удушающей, но казалось, не имела более никакого видимого эффекта. Ему хотелось удержать ее, изучить получше, но Белль издала тихий хнычущий звук, и он окончательно растерял ход мыслей, его разум восхитительно опустел, в то время как он сам оказался полностью во власти инстинктов. Руки Румпельштильцхена блуждали по женскому телу, а он радовался непрочности слоев ткани, покрывавшим ее, а также отсутствию нижних юбок и корсета. Он чувствовал тепло через платье, мягкость ее плоти. Белль была созданием контрастов, разжигая в нем бушующее пламя от знания того, что эти мягкие изгибы прятали в себе железную волю и жесткую темную сторону ее натуры. Ее аромат окружал его – пряное послевкусие ее возбуждения, смешавшееся с привычным ванильным запахом – позволяя остаткам его разума осознавать ее добровольное участие в этом действе. Она хотела этого не меньше его. Ее руки подтвердили его подозрения, ухватив его за волосы и повернув его голову как раз в тот миг, когда она приоткрыла для него губы. Он издал нечеловеческий рык, когда его язык нырнул в глубины ее рта, самозабвенно вылизывая, где только мог. В его движениях не было никакого изящества, только нетерпение и желание. Ненасытная страсть. Его хозяйка, его Белль, казалось, была совсем не против, дополняя его хаотичные движения своими. Ее руки блуждали по его телу, особое внимания уделяя просторам поблескивающей кожи, которую она обнаружила, забравшись под ворот его рубашки. Она мягко поскребла ее ноготками, восхитительно нерешительным и неуверенным движением, а ему захотелось утробно застонать в ответ, чтобы показать ей, какое это приносит наслаждение. Тем временем его язык терпеливо подначивал к игре ее язычок, упиваясь преследованием не меньше, чем капитуляцией. Его повелительница была всегда такая уверенная, спокойная и сдержанная, но сейчас, находясь под ним, в его руках, слепо шарила в темноте, надеясь на его руководящие прикосновения и нежные поощрения, подсказывавшие, как действовать. Легкость, с которой она поддавалась его контролю, была могущественным афродизиаком, и Румпельштильцхен ничуть не удивился, когда слегка изменив положение бедер, почувствовал, как его твердый член настойчиво уперся в ее живот. С тоскливым вскриком он оторвался от ее рта, провел губами по ее щеке и вниз по горлу. У нее был божественный вкус, он так и представлял его. Румпельштильцхен и сам не знал, как давно хочет ее, когда ненависть обернулась чем-то иным, чем-то опасным. Он нашел место у основания шеи, отчего ее тело невольно выгнулось дугой под ним, и ему пришлось сражаться с собственным порывом вонзить зубы в эту точку и пометить ее своей. Избегая искушения, он двинулся ниже, к прекрасной ключице, обнаженной горловиной платья. Он слизнул капельки пота, поглаживая ее бока, успокаивая. Он не хотел, чтобы она испугалась или испытала сильное потрясение. - Тише, сладенькая, все хорошо. Я с тобой, обещаю, - проворковал он прямо в ее кожу, умиротворяюще потершись щекой о ее грудь. Белль всхлипнула, задышав резко и часто. - Скажи мне остановиться, и я остановлюсь. Остановлюсь. Какая-то его часть, та, что принадлежала Темному, неистово рвала и метала от этой мысли. Сделка подразумевала, что до конца дня будет вершиться только его воля, а он отказывался от этого ради комфорта женщины, которая буквально держала его в цепях. Он боролся с этим голосом, запихнув его в самый отдаленный уголок разума, где тот превратился лишь в приглушенный шепоток. Румпельштильцхен почувствовал ее пальцы у себя в волосах, ласково поглаживавшие голову. Подняв голову, он увидел, что она смотрела на него с неприкрытой нежностью. - Я доверяю тебе, - она приподнялась и мазнула губами по его губам. - Я всегда буду тебе доверять. Она была чудом, единственной в своем роде. За три сотни лет он не встречал никого, подобного ей, готового добровольно отдать свою жизнь в его руки без всяких сделок, гарантировавших безопасность. Она не могла наверняка знать, не замышляет ли он все равно вырвать сердце из ее груди в любой момент. И все же Белль, не протестуя, позволила его рукам разодрать на ней платье, и откинула назад голову, не волнуясь о собственной уязвимости. Дюйм за дюймом он стаскивал с нее платье, а его губы и язык исследовали открывавшуюся кожу, каждый новый дюйм был мягче предыдущего. Когда его взору обнажилась ее грудь, она впервые издала тревожный звук, а ее руки инстинктивно взметнулись в попытке прикрыться. Он нежно взялся за ее запястья и прижал к матрасу, а потом медленно потерся об одну грудь, а затем – о вторую. - Не нужно стыдиться, моя Белль. Только не со мной. Он поймал приоткрытым ртом розовый сосок и нежно сжал зубами, а потом сомкнул вокруг него губы, посасывая. В его мозгу молниеносно промелькнули образы ее на троне, предлагающей ему подобное насыщение, отчего его разум воспламенился еще больше. Он не мог никак решить, что возбуждало сильнее – иметь над ней власть или ее контроль над ним самим. Кончиком языка он игрался с вершиной соска, а потом с негромким чмоканьем выпустил его изо рта и медленно провел зубами по ложбинке между грудей, прежде чем приняться за вторую грудь. Он смутно ощущал ее изящные руки, дергавшие его жесткий кожаный жилет, потом она издала недовольное ворчание, столкнувшись с проблемой его завязок. Мимолетная мысль и взмах руки расправились и с жилетом, и с рубашкой, и только когда его торс обнажился, он услышал, как она резко втянула в себя воздух, и он вспомнил о своей непривычной внешности. Прядильщик в нем хотел отшатнуться и рассыпаться в извинениях, но ее руки на его коже заставили его замереть. Пальчики Белль с благоговением ласкали его руки и плечи, а потом перебрались на грудь. В ее глазах не было отвращения, когда она рассматривала его, только удивление и все возраставшая уверенность, когда он едва заметно содрогался и едва не мурлыкал от ее прикосновений. Румпельштильцхен знал, что в тот момент выглядел напуганным еще больше, чем она сама, готовый бежать прочь при малейшем признаке отвращения с ее стороны, как трус, которым всегда был. Но Белль не делала никаких комментариев и не пыталась воспользоваться его страхом. - Ты... выразительный и мягкий, - низким голосом пробормотала она, - и теплый. Такой теплый... Она чуть приподнялась так, чтобы запечатлеть нежный поцелуй в центре его груди, слегка проведя большими пальцами по соскам, и этого оказалось достаточно, чтобы вырвать его из ступора, в который он впал от ее прикосновений. Румпельштильцхен тут же пришпилил ее к кровати, сорвал остатки платья, буквально сходя с ума. Она охотно отвечала ему, пусть и слегка стеснительно, прилагая все усилия, чтобы не прикрыться, когда его взгляд изучал каждый дюйм ее кожи, задержавшись на треугольнике кудряшек, прикрывавшем ее промежность. Внезапно все семь лет непрерывного и верного служения показались совершенно ничтожной платой за такой дар, и будь он хорошим человеком, он бы тут же ее отпустил. Но он не был человеком, и еще никогда так не радовался этому факту. - Ты безупречна, - он осторожно погладил ее бедра, терпеливо дожидаясь, когда она раздвинет их для него. - Так хороша. Слишком хороша. Для меня, для кого бы то ни было. Его терпение было вознаграждено, когда мышцы на ее ногах расслабились, и она позволила ему устроиться между ними. Он продолжал водить когтем вверх-вниз по ее бедрам, а потом нагнул голову и поцеловал как раз ниже пупка, нежно потершись носом о кожу ее живота. Темный застонал, когда ее руки ухватили полные пригоршни его волос, резко рванув вверх, и это ощущение отозвалось прямо в его паху. Она направила его голову обратно к своей левой груди, издавая восхитительно пронзительные вскрики, когда он немедленно принялся лизать вокруг напрягшегося кончика, вместо того, чтобы коснуться его. Он коснулся ее между ног, чтобы она привыкла к этому ощущению там, медленно, успокаивающе потер. Он чувствовал, какой она была влажной для него, и, сам того не желая, вонзил ногти своей второй руки в ее кожу, до крови. Белль застонала, частично от неожиданности и частично от наслаждения, ее глаза расширились при мысли о том, что боль может быть такой приятной. Очень осторожно, не забывая о своих острых когтях, Румпельштильцхен нашел ее вход и скользнул двумя пальцами внутрь, стараясь не замечать жар и тесноту, чтобы не утратить над собой контроль. Белль извивалась под ним, не отвергая, а пытаясь приспособиться, и он заставил себя позволить ей устанавливать ритм. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он ощутил, как она мягко толкнулась навстречу его руке. Это были небольшие пробные движения, на которые он ответил, пытаясь найти ритм, который бы ей понравился. Он склонил голову набок, завороженный выражением ее лица, которое он читал, как открытую книгу. Между ними не было преград, эта Белль в его руках была всем и ничего не скрывала от него. Это почти что вселяло ужас. - Скажи мое имя, - молил он, вытащив из нее пальцы, а потом снова с силой погрузив их в нее, вырвав из нее громкий вопль. - Скажи мое имя, и я дам тебе то, что ты хочешь. Всего одно слово, это все, что я хочу. Белль кивнула, но, похоже, у нее возникли проблемы с голосом, который отказывался слушаться. Он мазнул большим пальцем по комочку нервов над ее входом, чтобы убедить ее поддаться ему. - Р-р-румепльштильц...хен, - тяжело дыша, выдавила она с мольбой в голосе. Он в благодарность протолкнул пальцы еще глубже и слегка их согнул, пока она не прохныкала: - Нет, нет, стой! Кровь застыла в его жилах, и он моментально убрал пальцы, стараясь подавить возникшую панику. Он внимательно осмотрел девушку, пытаясь найти, не навредил ли ей чем-нибудь в своем рвении. Видя страх и замешательство в его глазах, Белль приподнялась, ища его губы. - Я не хочу твои пальцы, я хочу... хочу... Он не стал дожидаться, пока она закончит. Капелька магии в мгновение ока избавила его от кожаных одежд, и он поспешно пристроился над ее телом и нежно сжал когтистыми руками ее бедра. Одним быстрым толчком проник в нее, на кратчайший миг ощутив сопротивление преграды ее девственности. Он переплел с нею пальцы, вжимая их соединенные руки в матрас над ее головой. Что бы ни случилось в будущем, он навсегда останется ее первым. Румпельштильцхен запечатлел этот момент в памяти, начиная от ощущения жаркой плоти вокруг своего члена и заканчивая ее ошеломленным требовательным взглядом. Он принадлежал ей, уже так давно, и теперь, по крайней мере, на несколько минут, она в ответ стала его. - Скажи мое имя, хозяйка, - уговаривал он, покрывая поцелуями ее шею, наконец, начав двигаться в ней. Он вышел практически целиком, а потом снова рванул бедра вперед. - Румпель, Румпель, Румпель... - вскрикнула она, когда ему удалось зацепить особенно чувствительное местечко. - Мой Румпель. То, как она это произнесла – яростно и властно – не только не расстроило его, а наоборот наполнило настоящим восторгом. - Да, да. Твой Румпель. Твой любимец. Твое Чудовище. Навсегда. Скажи это. И она сказала, повторяя снова и снова до тех пор, пока он не поставил отметину на ее шее, безжалостно вбиваясь в ее тело. В голове у демона сложилась новая сделка, и он попытался ее полностью визуализировать. Он сделает ее своей Королевой, выдающейся, одновременно милостивой и беспощадной, и останется навеки подле нее, стоя перед ней на коленях – возлюбленнейший из слуг, ее правая рука, ее любимец. Принадлежащий ей, повинующийся ее приказам, готовый любить ее столько, сколько она ему позволит. Румпельштильцхен помог ей обвить ногами его талию и застонал от облегчения, когда новая поза позволила ему проникнуть еще глубже. Еще несколько толчков – и она кончила, вонзив зубки ему в шею, чтобы приглушить крики. Дикая свирепость этого жеста подтолкнула его самого к пику, а сила оргазма потрясла даже его самого. Опустившись вместе с ней на простыни, не прерывая соединения их тел, Румпельштильцхен обхватил юную женщину, нежно лаская ее спину, на которой, как он знал, было вытравлено его имя. - Я люблю тебя, мое Чудовище, - пробормотала она, прильнув к нему изо всех сил, в то время как ее веки смежились и она уснула. Демон остался бодрствовать до самого рассвета. В очередной раз ощутив, как сила кинжала снова обрела над ним власть, он нехотя выпутался из объятий, чтобы занять свое привычное место в ногах кровати. Он ждал, когда его начнут снедать горькие и удушающие сомнения и сожаления, но они так и не пришли. Удовлетворенный и умиротворенный, он протянул руку, нежно обхватив лодыжку свой хозяйки, и прикрыл глаза, погружаясь в сон.