***
Северус поморщился, когда «Ночной рыцарь» затормозил юзом у маленького домика на побережье. Сумки и сундуки Северуса полетели в его сторону, но отскочили от вовремя наложенных щитовых чар и врезались в перегородку рядом с головой. Он окинул взглядом соломенную крышу и уютные занавески. Аккуратно подстриженная живая изгородь обрамляла опрятную лужайку перед домом. На подъездной дорожке стояла небольшая магловская машина. Северус уже как полтора часа себя неважно чувствовал, а теперь его замутило еще сильнее. Он стушевался и даже сову ей не послал. Долгожданный час наконец-то пробил, но страх, что что-нибудь пойдет не по плану, не покидал его. Судьба могла быть жестокой, а Северуса Снейпа она уже давно недолюбливала. – Выходим, выходим, – поторопил проводник, взвалив на широкие плечи оба сундука Снейпа. Сам Северус подхватил две сумки и, обходя спящих пассажиров, сошел с автобуса. Он было повернулся, чтобы поблагодарить проводника, но дверь захлопнулась перед его носом и автобус на невероятной скорости скрылся из виду. Северус посмотрел на домик и нахмурился. Они с Гермионой были уверены, что разлука не повлияет на их чувства, и виделись после новогоднего бала очень редко, встретившись лишь дважды в «Дырявом котле». Северус хотел проявить к Леоноре должное уважение и завершить все формальности, связанные с расторжением брака, не бегая по выходным к любовнице. К тому же, он был занят подготовкой Минервы к новой должности, а всей школы – к экзаменам, да и обычных мелочей в конце учебного года всегда хватало. Гермиона тоже как раз осваивалась на рабочем месте, и он не хотел мешать ее карьере. Она была необычайно талантлива и погрузилась в исследования с головой. Они переписывались каждый день, а редкие встречи стали островками покоя и согласия в океане хаоса, стресса и сомнений. Даже не верилось, что все закончилось и он наконец-то приехал. Это был не сон. Он был готов провести с Гермионой всю жизнь, но никак не мог избавиться от страха: а вдруг она передумала? Вдруг за время разлуки к ней вернулся разум? Северус стоял на ведущей к дому дорожке в окружении всего своего имущества и чувствовал себя идиотом. Куда податься, если он ей окажется не нужен? Он глубоко вздохнул и расправил плечи. Один взмах палочки, и сумки с сундуками поплыли за ним по воздуху к парадному входу. Только он собрался постучать, как дверь резко распахнулась. Гермиона была одета по-магловски и стояла в дверном проеме с ключом от машины в одной руке и волшебной палочкой в другой. На ее прекрасном лице отразилось удивление, сменившееся шоком. Они стояли, не в силах оторвать друг от друга взгляд. – Я просто не мог дольше ждать, – в конце концов сказал Северус, взволнованно проведя рукой по волосам. – Надеюсь, ты не против. Ты куда-то собираешься? От этих слов Гермиона рванула к нему, будто отпущенная пружина. Его глаза округлились, но он сумел поймать ее и закружить, гася ее скорость, прежде чем прижать к себе. – Здравствуй, Гермиона, – прошептал он в ее волосы. – Добро пожаловать домой, Северус, – всхлипнула она в складки его мантии. – Домой… – проговорил он, вздыхая. Потом вернул Гермиону на землю и повторил свой вопрос: – Ты куда-то собираешься? Она прижалась к нему с дрожащим смешком. – Я просто решила выйти и поездить кругами. Помогает навести порядок в голове, а то я чуть не свихнулась в ожидании завтрашнего дня. Боялась, что ночь не перенесу. Открыла дверь – а ты тут как тут! Она покрепче обняла его, и Северус почувствовал, что влага от ее слез просочилась через его мантию. – Боже мой, наконец-то ты приехал! Он обнял Гермиону и положил голову на ее дикую гриву. – Да, наконец-то приехал. Наконец-то я дома.***
Северус Снейп смотрел на любимую женщину, и ему казалось, что душа поет от одного ее вида. Гермиона до слез обрадовалась его приезду, заставила почувствовать себя долгожданным и любимым и с энтузиазмом показала ему подготовленный для него дом: его полки и шкафы и пока еще пустующую комнату, где будет его кабинет. Помогла распаковать сундуки и не отходила от него ни на минуту, будто боясь, что он может испариться. Гермиона щебетала, а он с нескрываемым удовольствием слушал ее рассказы об исследованиях и новых коллегах. Северус ужасно гордился ее успехами и не преминул ей об этом сообщить. Гермиона обрадовалась, когда за чаем услышала, что он через неделю начнет работать на новом месте. Исходя из всего того, что Северус ей не сообщил о своей новой работе, Гермиона заключила, что он стал невыразимцем, и немедленно завалила его множеством вопросов, на которые, как она знала, он не мог дать ответ. Северус еще никогда в жизни не чувствовал себя таким счастливым. А теперь Гермиона лежала в его объятиях – обнаженная, чуткая и такая щедрая на душевную теплоту, что радость наполняла Северуса до краев. Он наклонился и еще раз поцеловал Гермиону, зная, что никогда не насытится. Он нарочно замедлил толчки, чтобы она начала его подгонять. Одни и те же мысли кружились в его голове: «Она хочет меня. Любит меня. Не может без меня жить». Боги, как же она была хороша! Северус всю свою жизнь провел в поиске этого идеального момента, этого волшебного равновесия. И он посвятит всю оставшуюся жизнь тому, чтобы сделать Гермиону счастливой. Ее вздохи переросли в требовательные стоны, и Северус с удовольствием подчинился, ускоряя темп и изменяя ритм до тех пор, пока вся кровать не задрожала одновременно с ее вскриком и его сдавленным вздохом. Когда она затрепетала вокруг него, самоконтроль испарился, и Северус кончил с прерывистым стоном. Гермиона притянула его к себе и нежно обняла. А он просто лежал в ее объятиях, наслаждаясь тем чувством, когда тебя любят и тобой дорожат, и покрывал легкими поцелуями покрытую испариной шею Гермионы. Вскоре он подвинулся и увлек ее за собой, устроив их обоих, как детали паззла. – Как же я люблю тебя, Северус, – проговорила Гермиона, положив голову на его плечо. – А я – тебя, – ответил он, все еще учащенно дыша. – В последние месяцы без тебя ничего не клеилось. Наверное, создается впечатление, что я какая-то цыпочка, которая без мужчины прожить не может, но это совсем не так. Не то чтобы ты мне для каких-то конкретных дел был нужен. Просто ты для меня восхитительный подарок, который полгода нельзя было открыть. Понимаешь? – Разумеется, – ответил Северус. – Почему-то я постоянно боюсь, что ты исчезнешь. Что я проснусь как-то утром, и все это окажется одним из моих снов. Тебе придется смириться с бегающей за тобой липучкой, пока я не привыкну к мысли, что ты здесь действительно останешься. – Мне только через неделю на работу. Я намереваюсь провести каждую секунду этого времени, доказывая тебе, насколько все реально, – проговорил Северус. – Кроме того, если ты думаешь, что я против компании прекрасной женщины, которая хочет проводить со мной все свое время, ты переоцениваешь мое эго. Он провел рукой по бедру, по линии ее талии, коснулся груди и не мог не удивиться, как это возбуждало, хотя он порядочно выдохся. Гермиона приподнялась и поцеловала его. Легкий поцелуй превратился в нежный обмен ласками, и Северус закрыл глаза, позволяя ей наслаждаться его губами и теплом его рта. Он опять принялся за ее сосок – просто потому, что мог, – и когда Гермиона со стоном сильнее прижалось к его ладони, Северус опустил ее на кровать и припал к груди, целуя и покусывая. Еще ни разу в жизни он не занимался любовью так неторопливо, и Северус обращал внимание на каждый вздох, каждое невольное движение. Всем, что он слышал, были ее тихие возгласы удовольствия и прерывистое дыхание, когда его руки опустились ниже, еще ниже и начали опять ласкать Гермиону. В этот раз никто никуда не торопился, и можно было насладиться исследованием ее тела, изучением ее пределов. Длинные пальцы погрузились в Гермиону, и Северус одновременно начал поглаживать ее бугорок. Она кончила еще раз, в то время как он целовал и прихватывал зубами ее шею, и Северус довольно ухмыльнулся. Потом он опять поцеловал ее в губы и прижал к себе. – К такому обращению недолго и привыкнуть, – мечтательно проговорила Гермиона. – Привыкай-привыкай, – улыбнулся Северус. Хихикнув, она устроилась поудобнее и поцеловала грудь Северуса. Однако вместо того, чтобы улечься спать, Гермиона начала двигаться ниже, осыпая его легкими поцелуями, пока не опустилась к полуобмякшему члену. Северус собирался было сказать ей, что много пользы от него не будет, но Гермионе, казалось, было все равно. Дыхание перехватило, и он сдавленно застонал, когда Гермиона полностью вобрала его член в рот. Северус почувствовал приток крови, и его глаза сами собой закрылись. Гермиона слегка отодвинулась и шаловливо улыбнулась. Она раздвинула его ноги и принялась ласкать языком мошонку, одновременно поглаживая отвердевший член. Потом опять нежно обхватила его губами и начала ритмичные движения. Бедра Северуса невольно вздрогнули, загоняя член еще глубже в теплый рот. То, что началось в пылу любви и постепенно перешло в обоюдное исследование, превратилось в исполнение чувственных фантазий. Голова Северуса наполнилась представлениями о тысяче и одной ласке, которыми он осыпет Гермиону, о звуках, которые она издаст в порыве страсти, и о тех вещах, о которых он еще не знал, согласится ли Гермиона их попробовать. Убрав локон с ее лица, он запустил пальцы в волосы Гермионы и смотрел на ее действия. Северус почувствовал, что его самоконтроль начал сдавать из-за ее стонов. Выражение на лице Гермионы, когда она ласкала его языком и поглаживала рукой, возбуждало больше всего в мире, но именно по ее стонам, которые вызывали низкую вибрацию, Северус знал, что Гермионе это нравилось. Она не старалась лишь доставить ему удовольствие; она сама получала удовольствие от своего занятия. Оргазм накрыл его так неожиданно, что Северус еле успел выдохнуть предупреждение и попробовать отодвинуть ее голову, но Гермиона только сильнее опустилась на него. Почувствовав заднюю стенку горла, он взорвался, с криком излившись в ее рот. Северус готов был поклясться, что в его теле не осталось ни одной косточки. Гермиона пробралась вверх и удобно устроилась рядышком, положив голову в ложбинку около его плеча, которая была создана будто специально для нее. – О, Гермиона, – выдохнул он. – То, что я сейчас чувствую, не поддается описанию. Таких слов просто еще не придумали. Гермиона обняла его. – Ты заслуживаешь быть любимым, – твердо повторила она. – Я проведу всю оставшуюся жизнь, любя тебя, Северус. Он прижал ее к себе и прошептал: – Спасибо.***
– Это ты во всем виноват! – прокричала Гермиона, не в силах совладать с болью и слезами. – Ты же знала, что этим все закончится. Знала лучше меня, когда мы решились на этот шаг, – ответил Северус, раскаиваясь в содеянном. – Я тебя ненавижу! Все вокруг ненавижу! Мне ничего этого больше не нужно! – Ну зачем же так, – нахмурился Северус, когда раны от ее слов и ее ногтей начали становиться ощутимыми. – Пошел бы ты на хер, Северус! И эта долбаная больница может катиться к чертям собачьим! И ты тоже, тупорылая свиноматка! – орала Гермиона на колдомедика-акушерку. Брови Северуса поползли вверх. – Неплохо, очень даже неплохо, – гордо, с восхищением проговорил он. – Никаких детсадовских соплей про мизинцы Нимуэ, которые обычно в твоем репертуаре. – Отсоси у себя сам, хер лохматый! – Поменьше крика и побольше дела, пожалуйста, – хладнокровно сказала акушерка. – Готовы? Вперед! Тужьтесь, еще, еще! Северус поморщился, когда ногти Гермионы впились в его ладонь, но наклонился к своей миниатюрной жене, стараясь передать ей всю свою силу. В таком духе уже несколько часов прошло, и ему казалось, что он свихнется, если маленький проказник скоро не появится. За последние несколько месяцев, во время которых его жена терпела многочисленные неудобства и унижения, присущие беременности, мнение Северуса по вопросу продолжения рода радикально изменилось. Но теперь было уже поздно. Гермиона в изнеможении упала на кровать. Она была бледнее бледного, глаза запали и посерели. Северус погладил ее руку и пришел в ужас, когда Гермиона просто заплакала. – Не получается, Северус, – всхлипнула она, терзая его сердце. – Конечно, получится, – ответил он. – Ты такая сильная, Гермиона. Ты можешь сделать все, что пожелаешь. Она не ответила, лишь склонила к нему лицо и сморгнула слезы. – Не сдавайся, родная. Ты должна быть сильной. Осталось всего немножко. Обещаю, что все остальное буду делать я. – Так, дорогуша, поднатужьтесь в последний раз. Пора наконец-то посмотреть на вашего малыша, – сказала акушерка. – Во-о-от… толкайте. Именно так, сильнее. – Толкай, Гермиона, – попросил Северус, когда ее крик заполнил комнату. – Так, отлично, дышите, дышите, еще чуть-чуть и – вот и мы! Северус вытянул шею, чтобы посмотреть на воинственно выглядящего новорожденного с шапкой липких черных волос. – Что ж, если судить по сердитому взгляду, она вся в папу, – сообщил он. – У нас девочка?! Быстрее, давайте же! – поторопила Гермиона, потянувшись к малышке, которую акушерка положила на живот маме и укрыла пеленкой. Северус быстро перерезал пуповину, сердясь на то, что бессмысленный ритуал отвлекает его от жены и ребенка, и сразу же вернулся к ним. Они были верхом совершенства. От жизни было больше нечего желать. Он дотронулся пальцем до носика своей дочери и тихонько понадеялся, что тот окажется маминым, затем наклонился и поцеловал свою прекрасную жену в лоб. – Спасибо тебе, – сказал Северус. – Ах, пустяки, – ответила Гермиона с озорной улыбкой, хотя по ее глазам было видно, как она устала. – Только если весь смысл моей жизни – пустяк, – проговорил Северус. Акушерка суетилась вокруг них, шепча исцеляющие заклинания, в то время как колдомедик направлял на ребенка одно диагностическое заклинание за другим. – Как вы решили ее назвать? – спросил колдомедик. Северус в ожидании посмотрел на Гермиону. Он предоставил это решение ей: во-первых, она переносила все страдания; кроме того, его ранние предложения не вызвали никакого восторга. – Лаэлин, – ответила Гермиона. – Цветок надежды.***
Заслышав тихий звон защитных чар, Гермиона быстро закрыла дверь в спальню и поспешила к парадному крыльцу, чтобы чары не зазвенели опять и не разбудили малышку. Она открыла дверь и не сумела сдержать своего удивления: на пороге стояла Леонора Снейп и выглядела ненамного спокойнее Гермионы. – Я пришла, чтобы вас поздравить, – объяснила Леонора. – Прочитала о рождении девочки в газете. Но если я выбрала неудачный день… – Что вы, заходите! – сказала Гермиона, распахнув дверь. – Я понимаю, что затрудняю вас своим визитом, но мне так хотелось занести подарок для малышки, – Леонора держала коробку на вытянутой руке. – Я их сама выбрала, – чувствуя себя однозначно не в своей тарелке, добавила она. – Спасибо, – сказала Гермиона и взяла коробку, элегантно обернутую серебристой бумагой с миниатюрными розовыми лебедями. – Я как раз чай хотела поставить. Присоединитесь? – Нет, благодарю. Не хочу вас утруждать. Разве вам не нужно отдыхать? Хотя бы присядьте. Леонора отодвинула один из стульев от обеденного стола и указала на него. Гермиона присела, а Леонора устроилась напротив нее, разглядывая свои идеально наманикюренные ногти. Затянувшееся молчание было сродни пытке. – Может, подарок прямо сейчас открыть? – наконец проговорила Гермиона, подняв коробку. – Да, пожалуйста. Надеюсь, они вам пригодятся. Но если у вас таких вещей достаточно, я могу их вернуть, не стесняйтесь попросить. Гермиона аккуратно развернула упаковочную бумагу, сняла крышку с коробки и достала миниатюрную розовую мантию. Внутри лежали еще три штуки – сиреневая, малиновая и кремовая. – От них просто взгляд не оторвать, такие красивые! Спасибо, мадам Снейп. Гостья поморщилась. – Зовите меня Леонорой. Ситуация и без того неловкая. Гермиона увидела в серых глазах отблеск улыбки и сама улыбнулась. – А вы тогда зовите меня Гермионой. – Как пожелаете. Леонора кивнула на миниатюрные мантии: – На них наложены особые чары. Мантии отталкивают грязь и пятна и увеличиваются специальным заклинанием – оно на бирке указано. Они рассчитаны на два года. Гарантия прилагается – смотрите, не потеряйте. Но моя подруга уверяет, что они намного дольше продержатся, если их правильно стирать. – Такой красивой одежды у нее никогда еще не было. Спасибо, – сказала Гермиона, откладывая коробку. Стоило молчанию опять затянуться, как Гермиона набрала в грудь побольше воздуха и заговорила: – Я знаю, что уже год с лишним прошел, но все-таки хочу поблагодарить вас за то, как вы за нас после нашей свадьбы в газетах заступились. Это было неожиданно, но очень великодушно, и мы вам несказанно благодарны. – Вы про интервью? Ах, бросьте. Как же было иначе? Газетенки выставили Северуса в таком глупом свете, когда разузнали про вас. К тому же, интервью вашего бывшего меня разозлило. Как только он посмел сначала сказать, что вы расстались по-хорошему, а потом вылить все это ведро грязи? – Виктор видит только то, что хочет видеть, а если иногда приходится приврать, что ж… – Гермиона провела рукой по волосам и повернулась к Леоноре. – Но вы-то знаете, что мы с Северусом не крутили никаких знойных романов за вашей спиной, когда я там работала, не так ли? – Да, знаю. Северус рассказал мне все, Гермиона, кроме вашего имени. У меня не было ни малейшего представления о том, кем вы именно были, пока о новости не написали в газетах. Он вас так оберегал. Однако он был неизменно честен насчет всего остального во время наших семейных консультаций. Я знаю, что вы не вломились с целью разрушить наш брак. Северус никогда бы не сбился с пути, если бы наши отношения не были уже безнадежно испорчены. Мы оба были несчастны, просто не замечали этого, пока не появились вы. Вот почему я с чистой совестью могла опровергнуть смехотворные утверждения мистера Крама. Ему же только внимания общественности не хватало. Я просто не могла позволить ему втоптать в грязь мою жизнь, чтобы затащить в постель очередную сочувствующую поклонницу. Я рада, что смогла помочь. Вся шумиха довольно-таки быстро улеглась. В колонке объявлений о рождениях ничего подобного не упоминалось. – Спасибо вам. Мне очень важно, что вы знаете всю правду. Мы тогда и так исстрадались, хотя выдуманным Виктором фарсом и не пахло. Я никогда не хотела никого ранить. Думаю, что вы поступили очень великодушно, заглянув к нам. – Мне… нужно было поставить последнюю точку, – проговорила Леонора, глядя на свои руки. – Северусу всегда хотелось иметь ребенка. Когда я услышала о пополнении в вашем семействе, я, наверное, захотела… трудно подобрать слова. Я обрадовалась за него. И мне хотелось сделать что-то, чтобы он об этом узнал. У меня не осталось никаких родственников, и, если честно, я на минутку… загрустила по семье. Леонора поморщилась и смущенно усмехнулась. – Звучит как-то ненормально, но не беспокойтесь. Я не собираюсь пастись у вашего дома. Просто я в последнее время стараюсь меньше оставлять на потом и делать больше прямо сейчас. Вот и убила двух зайцев одним ударом, так сказать. Гермиона засмеялась и сложила мантии. – Хотите на нее взглянуть? Я могу ее вынести: она все равно скоро проснется. – Да, было бы замечательно, – тепло ответила Леонора. Широко улыбнувшись, Гермиона подскочила и тихонько открыла дверь в спальню. Она прошла на цыпочках к кровати и наклонилась, чтобы взять ребенка на руки. – Не надо, – послышался шепот из дверного проема. Повернувшись, Гермиона увидела, что Леонора последовала за ней и не смогла оторвать взгляд от кровати, в которой крепко спали Северус и Лаэлин. Малышка прижалась к его груди и тихонько посасывала кулачок. В глазах Леоноры блеснули слезы. – Не будите их, – прошептала она. Гермиона вышла из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь, и присоединилась на кухне к Леоноре. – Такие драгоценные моменты наперечет: дети быстро вырастают, – сказала Леонора. – Будить их было бы преступлением. Кроме того, я достаточно увидела. Она такая хорошенькая, а он, очевидно, очень счастлив. Он никогда не мог так глубоко спать. Если б раньше кто-нибудь к нему подкрался, он бы в полусне на незваного гостя такое наколдовал! Леонора достала что-то из кармана, взяла руку Гермионы в свою и с перезвоном опустила ей в ладонь серебряную цепочку, на которой висел маленький кристальный кулончик в виде единорога. – Для малышки, когда она подрастет. От ее ненормальной тети Леоноры. Гермиона разглядывала цепочку, прислушиваясь к тихой мелодии, которая исходила из миниатюрных звеньев, когда они двигались. – Это же работа гоблинов, – проговорила она с благоговением. – Я хочу, чтобы цепочка осталась у вас. Глаза Гермионы округлились. – Что вы, разве я могу… – Это решено. У меня детей никогда не будет, я на этот счет не передумаю. Моя жизнь мне и так нравится, а если вдруг взгрустнется без собственного ребенка, я вам просто опять миниатюрные мантии подарю. На этом и порешим, ладно? Обе оглянулись, когда из соседней комнаты послышался приглушенный плач. – Мне пора. Вас ждет семья. – Большое спасибо за подарки. Я рада, что вы решили заглянуть. Леонора улыбнулась и направилась было к двери. Вдруг она обернулась, чтобы что-то сказать, и замерла, не сводя глаз с мужчины, вышедшего из спальни и прижимающего маленького ребенка к сердцу. – Леонора, – проговорил он, – ты прекрасно выглядишь. – Ты тоже, – кивнула она. – Мои поздравления, Северус. Я зашла на минутку, чтобы пожелать вам всех благ, и теперь мне пора. Гермиона, заботьтесь о себе. И я тоже рада, что заглянула. С этими словами она удалилась. Гермиона подняла руку в прощании, когда Леонора трансгрессировала. Затем Гермиона вернулась на кухню, чтобы забрать у Северуса ребенка: он как раз проверял новую одежду на наличие темной магии и проклятий. Он поступал так со всеми подарками для малышки. – Ох, Северус. Ты такой заботливый отец, но тебе не кажется, что это слишком? Он аккуратно передал дочь в руки Гермионы. – Согласен, что проверять подарки Артура и Молли в их присутствии было нетактично, но у меня всегда находилось достаточно причин для паранойи. В прошлом мое чутье неплохо мне послужило. Просто потому, что моя бывшая жена сказала, что за нас рада, не следует верить ей на слово. Обычно как получается? Если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть настоящим, то это наверняка обман. Гермиона повела бровью. – К тебе это не относится, моя любимая. Ты и невероятно хороша, и одновременно реальнее всего на свете. – И на том спасибо. Проверь вот еще что, раз уж ты в ударе. Гермиона достала цепочку, и глаза Северуса округлились. Он аккуратно взял ее у жены. – Цепочка принадлежала ей. – Знаю. Она попросила передать ее Лаэлин, когда та подрастет. – Нет, ты не понимаешь. Эту цепочку ей Юлий подарил. Она с ней никогда не расставалась. – Ох, – только и сказала Гермиона. – Не знаю, хороший ли это подарок для нашей дочери, – проговорил Северус, закончив проверку. Гермиона отняла у него цепочку. – Ты тут совсем ни при чем. Леоноре подарили ее в знак любви, и я думаю, что она передала ее Лаэлин хотя бы в знак благих намерений. Я цепочку пока уберу, и мы вернемся к этому вопросу лет через десять. Лаэлин начала ерзать, и Гермиона направилась в спальню, по пути расстегивая верхние пуговицы мантии. – Я там пирог испекла, – сообщила она мужу через плечо. – Мне пирог не нужен, – сказал Северус, следуя за ней в спальню. – Я хочу смотреть. – Почему-то мне кажется, что ты ее с удовольствием сам бы грудью кормил, – засмеялась Гермиона. – Неужели тебе еще не наскучило? – Пока нет, – сказал Северус, усаживаясь на кровать и помогая Гермионе расположиться так, чтобы она прислонилась к нему спиной. Он прижался щекой к ее волосам и обнял ее, помогая держать малышку. Гермиона приложила дочку к груди, и оба смотрели с благоговением, как ребенок торопливо ест. – Как только она может есть так много и оставаться такой маленькой? – спросила Гермиона. – Потому что все молоко оказывается на мне, стоит тебе отвернуться. Гермиона рассмеялась и повернулась, чтобы поцеловать его в шею. – Я люблю тебя, Северус, – сказала она. – И я с тобой очень счастлива. Он наклонился и поцеловал ее в щеку. – А я люблю тебя. Ты сделала меня таким счастливым, что на это нет слов. Гермиона закрыла глаза и улыбнулась, прислушиваясь к равномерному сердцебиению своего мужа.*фините*