Кто-то ошибся - ты или я?

Не молчи, Скажи мне хоть пару слов И они нашу спасут любовь

POV Пелагея Когда я проснулась утром, то Витя еще спал, но зато уже приехала Яна. Я, стараясь не шуметь, подбежала к ней и крепко обняла. Только потом я сообразила, что ведь не подруга этой женщины, но Яна начала успокаивающе гладить меня по спине, видимо, понимая, что происходило внутри меня. - Я вам тут не мешаю? – до нас донесся голос Вити. Он был заспанным, но уже улыбался. Его глаза смотрели прямо на меня. Мне казалось, в них скользило сожаление. Но я счастливо улыбнулась и пошла к Вите, теперь обнимая уже его. - Ох, уж эти обнимашки, - засмеялась Яна. После вчерашнего было странно слышать смех в этом номере. Но мы с Витей присоединились к продюсеру, стараясь хотя бы на время забыть о проблемах, но это было неизбежно, поэтому вскоре я вышла в ванную, оставив их наедине. Я залезла под душ и стала смывать с себя липкий страх, который до сих пор сковывал грудь. Конечно, после теплой воды я почувствовала, как расслабляюсь, только мне вновь пришлось надеть старую одежду – вернуться в реальность, которую невозможно смыть даже Ниагарским водопадом. Я вернулась к Вите с Яной, которые уже собрали вещи и, видимо, ждали меня. - Мы возвращаемся в Москву на частном самолете, - подходя ко мне и обнимая, сказал артист. Я кивнула и, взявшись за его руку, вышла из этого номера, оставляя пугающие воспоминания и признания. В самолете мы молчали, хотя Витя не спал. Он постоянно смотрел в иллюминатор, не отрываясь, будто погрузился в какие-то свои материи. А я старалась не мешать мужчине – сидела как мышка и читала книгу. По прибытии я поехала к нам домой в одиночестве. У Яны и Вити теперь была куча работы. Я понимала, какие проблемы в прессе ждут артиста, но мне так не хотелось его отпускать. Ему нужен был отдых, а не очередной стресс. Но я молчала. Молчала, как дурочка. Я сидела одна в огромной гостиной и чувствовала, как стены сжимались вокруг меня. Я не включила телевизор, и тишина стучала по вискам. Я каждую минуту смотрела на телефон, сдерживаясь, чтобы не позвонить ему. Наконец на часах пробило одиннадцать. Через час наступит новый день, а от Вити не было и весточки. Я не выдержала и позвонила. Тишину разбавили бесконечные телефонные гудки. Вначале я считала их про себя. Потом сбилась. А затем меня и вовсе сбросили. Я кинула телефон на диван, а сама же стояла, сжимая руки в кулаки. Прошло всего несколько минут, и на пороге появился Витя. Мне ужасно хотелось закатить ему истерику. Вправить мозги. Но, увидев, какой уставший и истощенный мой любимый человек, я лишь смогла подбежать к нему и обнять. - Ты будешь кушать? – глядя в его глаза, скрытые под черными синяками, спросила я. - Я хочу поскорее заснуть, - не улыбаясь, ответил мужчина. Он взял меня за руку, и мы пошли наверх. Раздев друг друга с нежностью, мы легли в постель. Ласково поцеловав меня в лоб, Витя заснул, а я все ворочалась, не в силах отогнать дурные мысли из головы. Как оказалось на следующее утро, это все было только дурным сном, а впереди нас ждал настоящий кошмар. Я проснулась разбитая, но с твердым намерением побаловать чем-то вкусненьким Витю. Я открыла глаза и не обнаружила его в кровати. Пройдя по комнатам, я поняла, что осталась одна. Я тут же набрала его номер. Вновь скинута. В тот момент я поняла, почему люди с легкостью разбивают телефоны о стену. Но, не прошло и пяти минут, как мне пришло смс. «Разбираюсь с проблемами». Я смотрела на эти слова, внутри закипая. Мне хотелось приехать к нему и наорать. Неужели ему было наплевать на собственное здоровье? Как он не мог понять, что вредил сам себе? Сквозь слезы я залезла в Интернет. Пролистывая новости о Диме Билане, я наконец поняла, в чем было дело. Тимати выступил против Вити. Он назвал мужчину наркоманом. Я сидела на месте, не двигаясь, собираясь засмеяться. Ведь все это было каким-то театром абсурда. Неужели кто-то поверит в это? Как показали следующие несколько дней - да. Это было бы смешно, если бы не было так печально. Происходящее напоминало поле боя «Дима Билан/Тимати», и люди с интересом наблюдали за этим спектаклем. Даже звезды не гнушались и участвовали в «битве титанов», а я была в центре этого, страдая непонятно за что и почему. Теперь я видела Витю каждую ночь. Еще более замученного и исхудавшего. Мужчина приходил домой, только чтобы завалиться в кровать. Он не ел, не разговаривал со мной. Витя был как амеба. Я понимала, что он дико устал, но не могла смотреть на то, как артист губил себя. И вот в один день я все-таки не выдержала и высказала все, что думала о происходящем. Тогда Витя пришел под утро. На часах было практически четыре утра, а на следующий день ему нужно было быть в семь утра в Москве на интервью. Я сходила с ума от нервного напряжения, как в дом зашел мужчина. Он даже не поздоровался, лишь скинул обувь и пошел наверх. Витя завалился в кровать прямо в одежде. Я больше не могла выносить этого. Мне было больно оттого, во что превращается мой любимый человек. Я села на кровать и принялась тормошить его за плечи, настаивая на том, чтобы он раскрыл глаза и посмотрел на меня. Наконец я добилась этого. Витя смотрел на меня совершенно не узнаваемыми глазами. Это был неосознанный взгляд человека, который мог в любую минуту упасть в обморок. - Витя, проснись, пожалуйста, - умоляла я, а потом, сама не замечая того, стала срываться на крик: - Проснись! Давай поговорим! Мои крики, видимо, заставили мужчину понять то, что происходит. - Поль, давай потом, а? Я же не могла остановиться, постоянно прибавляя громкость в голосе. - Нет! Мы поговорим сейчас! Я, конечно, люблю сумасшедших, но это уже просто безумие! Безумие то, что ты творишь с собственным организмом! Остановись, пожалуйста! – сжимая его плечи, кричала я. Витя молчал и, мне казалось, он вновь заснул, но мужчина нежно гладил меня по волосам. - Я так боюсь за тебя. Я так боюсь, что с тобой что-то случится, - шептала я. Витя молчал и лишь смотрел прямо в мои глаза, в которых уже блестели слезы. - Когда я вспоминаю тот концерт, я как будто умираю изнутри. Это было так страшно… Я зарылась в его груди, желая услышать стук его сердца. - Полечка, солнышко, подожди еще немного. Скоро все будет, как всегда. Мне нужно лишь разобраться с Тимати, - спокойно, как-то по-деловому сказал Витя. Мне хотелось опять его привести в чувства, но вместо этого, я таким же ровным тоном предложила то, о чем давно думала: - Вить, а давай всем расскажем о наших отношениях? Я почувствовала, как вздрогнул мужчина и потом отодвинулся от меня. Он смотрел на меня удивленным взглядом. - Это поможет тебе. Отвлечет внимание от этого наркоманского бреда, - убеждала я артиста. - Нет, Поля, это не выход из ситуации, - вставая с кровати и еще больше отдаляясь от меня, возмутился Витя. - А что выход? Пахать двадцать часов в сутки? Убивать самого себя? – я опять понимала, что срываюсь. А мужчина уже подходил к двери, собираясь уходить. Но я не хотела его отпускать. Пускай знает, что я думала. - Я не понимаю, зачем все это? Зачем был весь этот сумасшедший график? Объясни мне для чего все это… Витя обернулся и посмотрел на меня. В его взгляде читалась злость, а мне лишь хотелось плакать над тем, что он делает с нашими жизнями. В результате я прошептала одними губами: - Я с тобой схожу с ума. Мужчина все-таки ушел. Стука дверей я не услышала. Видимо, он лег спать на диване. Я же легла на нашу кровать и заревела, выпуская все чувства и боль из себя. С утра я, как и который день, опять проснулась одна. И как обычно набрала Витю. Он вновь скинул. Я ждала смс, но и она не пришла. Я считала минуты, иногда отвлекаясь на работу, но легче не становилось. С тяжелым сердцем я ждала, когда мужчина вернется домой. Сегодня он приехал раньше, чем обычно. Вновь не поздоровался, но пошел на кухню. Витя стряпал себе бутерброды, а я сидела на диване. Мое сердце тянулось к нему. До мурашек хотелось подойти и обнять его, но ведь именно он был неправ. Я сама не замечала, как стала дремать, не веря в то, что мы поговорим сегодня. Совсем неожиданно Витя подошел и положил руку мне на плечо. - Иди наверх спать. Он сказал это так холодно, что моя кожа покрылась мурашками. - А ты где будешь спать? – пролепетала я. Мужчина ничего не ответил. Он молчал и смотрел в пол. Я встала с дивана, не зная, как вести себя, но я уже устала обо всем этом думать, поэтому следовала порыву сердца – я подошла к нему и взяла за руку. Витя по-прежнему не смотрел на меня, а моя душа словно рвалась на части. - Не молчи, пожалуйста, - срывающимся тоном сказала я. Мне казалось, что я говорю с пустотой, но я продолжала: - Скажи мне хоть пару слов. Опять тишина в ответ. Я обняла его, сцепляя руки в замок на его спине. Положив голову на его грудь, я слышала, как билось его сердце. - И они нашу спасут любовь, - прошептала я, закрывая глаза и больше не сдерживая слез. Я чувствовала, как нежные подушечки пальцев ласкают мои щеки. Мое сердце болело, но руки мужчины, которые, защищая, лежали на моей талии, дарили тепло. Потом он протянул руку и приподнял мой подбородок. Я открыла глаза и увидела, что в глазах Вити тоже стояли слезы. - Я люблю тебя, Пелагея. Очень сильно люблю, - сказал мужчина породному просто, но так завораживающе. - Я тоже тебя люблю, - прошептала я в губы Вити, становясь на носочки, чтобы поцеловать его. В голове сверкали и взрывались фейерверки. Я не верила своему счастью. Сердце билось внутри как умалишенное. Мы не могли оторваться друг от друга, по-сумасшедшему соскучившись. В наших поцелуях было безумие любви, от которого перехватывало дыхание. Но потом когда губы Вити были заняты уже не моими, а моим телом, я сквозь бесконечные стоны наслаждения напевала припев из песни Pianoboy & Бумбокс – «Этажи», которую хотела подарить артисту: - Ты же видишь, я лечу А снизу этажи, этажи, этажи - это жизнь И я хочу, хочу лететь я до конца Ты видишь, я лечу А снизу этажи, этажи, этажи - это жизнь моя И я дарю её тебе. POV Дима Билан Наконец закончилась «военная» эпопея с Тимати, и я вновь почувствовал, что нормальный человек, а не зомби. Я мог возвращаться домой вечером, а не ночью и проводить время с любимой женщиной. Да, я наконец-то признался ей. Именно стрессовая ситуация и страх помогли мне понять самого себя. Узнать, кто в этой жизни дороже всего. Кому я не безразличен. Теперь каждый раз, как я смотрел в глаза Поли, я чувствовал внутри бесконечную любовь к этому человеку. Каждый вечер мы разговаривали без умолку. Мы чувствовали, будто все недомолвки исчезли из наших отношений. Даже на съемках и репетициях, пересекаясь взглядами, мы ощущали единение, возникшее в наших сердцах. И этот новый виток в отношениях изменил меня самого. В сердце жила любовь, а в голове – море стихов, которые я хотел посвятить любимой. Иногда я вставал посреди ночи и строчил стихи в новую тетрадь, подаренную Полей. В тихий ноябрьский вечер Пелагея задерживалась на работе, а я не мог оторваться от рояля, который она мне подарила. Я уже несколько раз сыграл песню «Часы», которую вскоре должен был исполнить Саша Бон. Наигрывая ноты и погружаясь в музыку, я неожиданно почувствовал новый прилив вдохновения. Я открыл тетрадь на новой чистой странице, чтобы написать пару строк, но вместо этого увидел там фотографии Пелагеи. Она была на съемках для Cosmopolitan, и, видимо, эти фото были оттуда. Поля была так красива и сексуальна, что я застыл, вглядываясь в ее хитрый и соблазнительный взгляд. Сердце стучало гулко в груди, а я вспоминал наши ссоры. Обводя пальцем контур ее тела, я чувствовал, как в моей голове зарождается новая песня. Я взял ручку и принялся писать строки, посвященные Поле. Я вспоминал наши разлуки из-за концертов, свои чувства и переживания, а потом в памяти проснулись отрывки ее фраз, ее слез. Один стих был написан, но и этого мне было мало. В памяти возникли образы меня молчаливого, разбивающего сердце Поли. Ее слезы и ее фразы. «Не молчи, пожалуйста». «Скажи мне хоть пару слов». «И они нашу спасут любовь». Эти слова били меня изнутри. Причиняли боль, словно были осколками стекла, врезающимися в кожу. Так я написал второй стих, навеянный любовью к Поле. Я написала девушке смс, что еду на студию, и помчался в Москву. Пару дней я опять пропадал на работе. Я понимал, что это дико расстраивало Полю, но тогда я не мог по-другому. Ведь в результате родились две песни для нее, для моей любимой.