Тириос

Алькариэн был бледен и спокоен. То, что они собирались провести – было беспрецедентно и когда-нибудь их, возможно, за это проклянут, но сейчас аран был уверен – они поступают правильно. Разумеется, недовольных и тех, что считал, что аран совершает ошибку, было достаточно. И тех, кто не мог смириться – тоже. Взвесив все «за» и «против», Риэн принял решение и подкорректированная дварфами версия о произошедшем с Ушедшими, была продемонстрирована эльфам. Оправиться от шока и потрясения смогли не все и не сразу. Но зато и на каллинэ теперь смотрели по-другому. Из убийц и врагов они стали жертвами, и расчет Риэна на чувство долга и справедливости эльфов оправдал себя. И против его предложения не высказался ни один. Тронный зал Башен был полон народа. Сам Алькариэн за всю свою жизнь в Тириосе был в нем два раза, все остальное время зал был закрыт. Но сейчас лишний официоз и пафос были нужны как воздух. Хорошо, что они все это понимали. Алькариэн поправил воротник-стойку традиционного эльфийского наряда и откинул за спину прядь волос. Обруч древней тиары – знака арана – сдавливал голову, но один день можно было и потерпеть. Риэн, наблюдавший сквозь приоткрытую дверь за гомонящей толпой, только вздохнул, почему-то чувствуя гордость. Там, в зале, рядом с эльфами стояли люди, дварфы и между ними больше не было былой напряженности или неприятия от вынужденного «соседства». Этот… кризис объединил их всех, многое заставив понять, и за одно это Алькариэн был благодарен произошедшему. Каллинэ стояли в стороне, пока – Риэн искренне на это надеялся – в стороне. Одетые в одинаковые костюмы, они жались друг к другу, глядя вокруг с настороженностью, тревогой и тщательно скрываемой надеждой. Вокруг них было словно силовое поле, но со своего наблюдательного пункта, Риэн отлично видел любопытство и заинтересованные взгляды, которые время от времени находящиеся в зале бросали на каллинэ. Риэн посчитал это хорошим знаком. - Аран, - администратор-распорядитель деликатно коснулся его локтя, напоминая о времени. Алькариэн вздохнул, оглядывая себя, в последний раз проверяя, все ли в порядке, и кивнул. По знаку распорядителя двери распахнулись, Алькариэн шагнул в зал, и время понеслось вскачь. …Он говорил недолго, тщательно избегая упоминания о событиях прошлого, и делая акцент на том, что приобрел город с приходом каллинэ. И пусть поначалу его слушали с объяснимым недоверием, а кое-кто и с легким страхом, Риэн надеялся, что все последующее все изменит. - …Нам всем пришлось многое перенести. У каждого из нас за спиной есть и боль, и страх, и предательство, - он говорил спокойно, тепло, чтобы ни у кого из присутствующих не возникло и мысли о насмешке или высокомерии. – Но мы в силах помочь друг другу и исправить ошибки. Тириос приветствует вас, и от имени всех его жителей я хочу преподнести вам наш дар как знак начала новой жизни. – Он окинул взглядом заволновавшихся каллинэ, еле заметно кивнул, и в зал вошли слуги с подносами, заставленными высокими полными кубками. – Это величайший дар эльфийского бессмертия, который принадлежит вам по праву. Но этот выбор принадлежит вам. Каждый из вас волен решить, принять его или отвергнуть. - Мы должны это выпить? Там яд, аран? – раздался из толпы чей-то голос, и Риэн покачал головой. - Мне нет нужды убивать вас сейчас, когда я мог сделать это раньше. Никто не обещает вам легкой жизни, но и тут у вас есть выбор. Вы можете покинуть город, а можете и остаться. Теперь каждый решает за себя, и сам делает свой выбор. Тишина, воцарившаяся в зале после его слов, была напряженной, неуютной. Риэн ждал, каллинэ колебались. Борьба мыслей и желаний сейчас так четко была прописана на их лицах. Надежда, страх, желание, отчаяние и снова страх. Кажется, что это молчаливое противостояние не закончится никогда, а потом из толпы откуда-то сбоку появился Алькариэль, забрал с подноса один бокал и, войдя в толпу каллинэ, остановился перед побледневшим Марианом. Что-то тихо ему сказал, и полукровка качнулся вперед, обхватывая кубок поверх его пальцев и делая глоток. Он выпил до дна и замер, прислушиваясь к себе, глядя в глаза Риэля. А тот смотрел на него внимательно, напряженно. И когда в зрачках Мариана полыхнуло вдруг, и они засияли ровным черным светом, улыбнулся. - Дар принят. И тут же напряжение, витавшее в воздухе, рассеялось. Кто-то еще сомневался, кто-то с недоверием смотрел на невозмутимо смотрящего на это арана, а кто-то уже взял с подноса кубок. - Что это? – Адайн, стоящий рядом с Дьюрином, наблюдал за тем, как один за другим каллинэ пили из поданных им кубков. - Ну… предположу, что это та самая эльфийская дурь, которая способна из полукровки сделать стопроцентного эльфа, - так же шепотом ответил узбад дварфов. – Не знаю как это по-научному будет и что там в организме вашем полуэльфийском трансформирует, но факт. Все наши новые знакомцы будут жить тысячи лет без ущерба для своих очаровательных физиономий и совершат много чего. Хорошего или плохого – выбирать сугубо им. - Я думал, что это аллегория, - задумчиво протянул полукровка. - Аллегория? А… - Дьюрин усмехнулся. – Я, честно говоря, тоже. Выходит, что нет. Есть в этом своя логика. Если попытаться создать «вечную жизнь» для всех, рано или поздно нашему миру грозит перенаселение. Ну, или война на уничтожение, потому что жителей станет слишком много. Это, не касается эльфов и дварфов. Мы… - Медленно и неохотно размножаетесь, - подсказал Адайн. - Что-то вроде того, - кивнул Дьюрин, краем глаза глядя на арана. – А вот люди… быстроживущие спешат. Стараются вложить в короткую жизнь все. Стремительно рождают себе подобных. Эльфы за всю свою бесконечную жизнь… - Да, знаю. Двое, максимум трое отпрысков. И вы тоже. У вас большие семьи огромная редкость, - полуэльф прикусил губу. – Триста эльфов. И почти полное отсутствие магии в Тириосе. - Ну отчего же полное? – вскинул бровь Дьюрин. – Мы разрабатываем орихалкон. Один из срезов показал микроскопические его частицы в породе. Так что есть шанс, что мы обнаружим богатейшую со времен Белегоста жилу. И будет вам магия, - он улыбнулся, отчего золотистые глаза вспыхнули солнечными искорками. Вообще когда дварф улыбался, его лицо преображалось, становясь почти красивым, несмотря на уродующий его шрам. - Думаешь, все образуется? - Конечно, - убежденно заявил дварф. – Ты глянь, братец арана от этого темного не отходит ни на шаг. Так что даже не сомневайся! - Поверю, - улыбнулся Адайн. Поверит. Просто потому, что верить хотелось. День был долгим. Другого такого долгого дня Адайн, пожалуй, уже и не помнил. Он устал, но в кои-то веки усталость была приятной и легкой. Невесомой. Он с удовольствием стащил с себя сапоги и босиком прошелся по пушистому ковру. Он почти ненавидел формальные одежды. А ведь было время, когда он мечтал о том, чтобы ходить по этим покоям одетым. Риэн обещался быть немного позже. Так что он успевал и переодеться, и приготовить все для ужина. И открыть окно спальни нараспашку, впуская в комнату свежий ночной ветер. Тишина. Все идеально. Всюду порядок. Ничего лишнего, аскеза и спокойствие. Но было что-то. Что-то не так. Что-то нарушало привычную обстановку, и понять этого Адайн не мог. Взгляд привычно скользил, пока не замер на высоком старинном кубке. Кубке, наполненном прозрачной, слабо светящейся жидкостью. На миг сердце замерло в груди и сорвалось в безумный, бешеный ритм. Бессмертие. Его бессмертие на дне этого совершенного творения древних мастеров. Жизнь рядом с тем, кто стал дороже собственного существования в этом мире, с тем, без кого он теперь и помыслить себя не может. - Тебе я скажу тоже, что и им. Это твой выбор. И неволить тебя я не буду. Я помню, что ты ответил мне. – Алькариэн стоял у самого порога. Уставший, но усталость это была светлая. - Что это? – Адайн обернулся к нему, так и не решившись коснуться кубка. – Я… читал историю Элронда, но там ничего не было сказано о… Просто написано, что он избрал судьбу эльфа. - Орихалкон, - Риэн улыбнулся уголками губ. – Это и есть самая большая тайна эльфов. Камень, способный дать бессмертие полукровкам или забрать его у эльфов, сделав их смертными. Чистый, необработанный орихалкон. Вот почему он так дорог нам. Вот почему каллинэ пытались выкрасть его у дварфов. - Если… когда я его выпью, что со мной будет? – глаза в глаза. Страха нет. Даже волнения нет. Есть болезненное любопытство. Интерес. И что-то еще. – Если я останусь смертным, если моя жизнь подойдет к концу, что будет с тобой? Ты наложил на меня заклинания, которые убьют тебя, если кто-то попытается убить меня, а если это обычная смерть. Смерть смертного? - Я прожил достаточно, чтобы… - Риэн пожал плечами и почти буднично, так, словно говорил, что за окном ночь, закончил: - Тогда его выпью я. Черных осколков почти не осталось, но, думаю, я могу взять немного. - Я боюсь жить вечно, Риэн, - Адайн подошел к нему и обнял, всем телом вжимаясь в него. – Что, если я надоем тебе. Что, если разочарую? Если окажусь сущим ничтожеством? Я ведь по эльфийским меркам почти младенец. - Ты… - Риэн улыбнулся уголком губ, целуя его в лоб. – Ты будешь таким, каким хочешь сам. Ты десять лет считал себя рабом и не озлобился. Жизнь длинна, Адайн. И ты волен решать сам. И я понимаю твой страх. Но бессмертия не бывает. Просто очень и очень долгая жизнь. Мы также взрослеем и также стареем. - Пообещай не уходить прежде меня. Может, через тысячу лет я и передумаю, но пожалуйста, не уходи прежде меня, - полуэльф только сильнее обвил руками его талию и спрятал лицо на груди. Пожалуй, никогда еще так остро он не чувствовал свою… слабость. Никогда еще он не чувствовал себя таким беззащитным и таким маленьким. Что значит двадцать семь прожитых лет перед тысячами, лежащими перед ним. - Я не могу дать тебе такого обещания, - спокойно, со скрытой мукой произнес Алькариэн. – Прости. До тебя мне казалось, что я существую, что жить я устал. Ты спас меня, Адайн. И я не сделаю ничего вопреки твоему желанию. - Сделаешь, - вздохнул Адайн. – Однажды сделаешь. – Он зажмурился, пытаясь не пустить непрошеные слезы, но горячие капли все равно намочили ткань церемониальных одежд арана. – Ты будешь мне учителем. Будешь другом. Любовником и любимым. И однажды просто оставишь меня одного. А я буду помнить каждую минуту, проведенную рядом с тобой. И то, с чего все началось. - Память – наше проклятие, - Риэн погладил его по плечам и спине. – Адайн… Тебе нужно принять решение сейчас, пока не наступила полночь. Потом орихалкон потеряет свою силу. Адайн усилием заставил себя отстраниться. Заглянул в усталое лицо эльфа и, приподнявшись на цыпочки, губами тронул его губы. - Спасибо, сердце мое. Несколько шагов, которые сами кажутся бесконечными. Шаги, каждый из которых тяжелее предыдущего. Кубок тоже кажется неподъемно-тяжелым, а слабо светящаяся жидкость отчего-то пахнет мятой. Он прохладный, но обжигает горло и растекается по венам холодным огнем. - Я оставлю для тебя осколок на тот случай, если ты захочешь все закончить, - неслышно произнес Риэн, когда последняя капля скользнула в горло. – Только прошу… Не лги мне, как… Просто не лги. Если тебе захочется уйти. Если встретишь кого-нибудь. Я переживу разрыв, но еще одно предательство – вряд ли. – Будничный тон, почти скучный. И тем страшнее звучали слова. - Работает в обе стороны, Риэн, - Адайн присел на край постели. Ноги дрожали, да и потряхивало его вполне ощутимо. – Я не ата. - Я знаю, - Риэн наконец-то прошел вглубь комнаты, раздеваясь на ходу. – Он тоже не был таким. Но жизнь длинна, и случиться может все, что угодно. Поэтому я не даю обещаний и клятв, которые не выполню. – Он скинул плащ, с облегчением расстегнул воротник и, вернувшись к Адайну, гибко опустился перед ним на корточки, заглядывая снизу вверх и растирая руки. – Все хорошо. Сейчас все закончится. - Уши я все равно не отращу, - дрогнувшими губами улыбнулся Адайн. Риэн рассмеялся, покачав головой, а потом вдруг дернул его на себя. Принял в объятия и завалился назад, не удержавшись на ногах. Со смехом растянулся на полу, обнимая рухнувшего на него мужчину. - Мне нравится и так. Определенно. - Я люблю тебя, - Адайн нависал над ним, с болезненной нежностью глядя в глаза. - Я знаю, - Риэн прекратил смеяться, и теперь просто улыбался, глядя в глаза и отводя прядки в стороны. – Я тоже тебя люблю. Иди сюда, - потянул за кончики и вжался поцелуем. Раздвинул языком губы, лаская рот с нежностью, нарастающей страстью. - Никуда я от тебя не денусь, мой господин, - на полу, в постели, в душе или на столе. Не важно. Главное, что в запасе у них пара тысяч лет есть точно. А дальше… что дальше - покажет время. - Я очень на то надеюсь… мой господин…