Под пеленою ясности.

      Кровь... Почему кровь сворачивается так медленно? Почему она такими горячими каплями обжигает кожу? Кровь. Жидкость жизни, такая красная, тягучая, горячая. Она бежит по венам, по капиллярам.. Кровь продолжает течь сквозь пальцы, стекать на пол тягучими каплями. Иронично, что жидкость жизни сейчас покидает тело, пусть и не стремительно, пусть плавно и размеренно, лишь иногда выплескиваясь большими порциями.       Тяжело подняться, ноги трясутся, а руки ослабли. Дышать больно, кажется, в легких что-то булькало, мешая делать полный вдох, но точной уверенности не было. Возможно, кажется. Возможно, это все же правда.        Кашель вызвал новую волну боли, новый поток крови. Горячо и больно, скользко и противно. Почему она не прекращается? Очередной приступ кашля, бульканье в легких не утихает, а кажется, что нарастает с новой силой.       Неужели это смерть? Неужели это конец? Но почему? ... Смерть... Мы все не знаем, когда умрем. Кто из людей будет последним, кого мы увидим, пока еще живы? Какое дело, сделанное нами на этой земле, будет последним? Жаль, что, когда человек умирает, он не может посмотреть на реакцию людей, которых он знал при жизни.        Но... Но если подумать, что такое смерть? Смерть и потенциальное бессмертие - самая сильная приманка для философствующего ума, ибо все наши жизненные дела должны, так или иначе, соизмеряться с вечным. Где-то так было написано, но при всей очевидности - так не понятно.       Сплевывая очередную порцию крови и вытирая уголок рта, почему-то вспоминается чье-то стихотворение о смерти, что так давно было прочитано на досуге: Ты с душою расстанешься скоро, поверь. Ждет за темной завесою тайная дверь. Пей вино! Ибо ты — неизвестно откуда. Веселись! Неизвестно — куда же теперь?       Сложно встать до сих пор, пусть в ногах появилась сила. Умирать так не хочется, так хочется жить, но возникает вопрос "Зачем?"       Где-то что-то шумит, отдаваясь эхом по каменным коридорам, это мотивирует подняться на ноги, отдышаться, снова сплюнуть на пол порцию густой красной жижи, оставляющей на языке острый металлический привкус. И идти. На шум, вперед, в пустоту, в неизвестность. "В прошлое давно пути закрыты, И на что мне прошлое теперь? Что там? - окровавленные плиты Или замурованная дверь, Или эхо, что еще не может Замолчать, хотя я так прошу… С этим эхом приключилось то же, Что и с тем, что в сердце я ношу."*

***

— Брось меня, брось ме... — Эшли содрогается от боли, сопровождая стоны болезненным кашлем. — Брось меня, Кира, я уже не жилец. — Не неси ерунды! — Агент метко стреляет в голову одному из испанцев. — Не неси ерунды, Эш!        Блондинка дергается, на мгновение сжимается, словно пытаясь сдержать приступ, ком, подступающий к горлу. Но не выходит, Эшли рвёт кровью, обильно громко сильно. Она плачет, пусть и беззвучно, падает руками в свежую лужу и лишь всхлипывает. — Брось.... Кира... Брось....       Волковских в панике бросилась к подруге, её руки затряслись от ужаса. Рвота кровью, холод, просьбы бежать. Это всё вызывало болезненные и пугающие воспоминания шестилетней давности. Дышать становилось тяжело, руки Эшли окончательно ослабли и подкосились, но блондинка была подхвачена сильными руками подруги. — Держись, Эш... — Голос Киры дрожал, как и сама Эшли на её руках, которую затрясло в преддверии очередного приступа рвоты. ...... — Давай, Эш-и, вставай. — Кира недовольно толкнула пьяную подругу, сама едва покачиваясь от похмелья. — Отста-ань, Ки! — Блондинка агрессивно начала отмахиваться, больше походя на гусеницу в приступе, чем на девушку. — Я хочу пить - я буду пить! — Пей сколько влезет, Эш, но нужно пойти и умыться. Ты бы себя видела. — Агент тяжело вздыхает, хватая подругу за дрыгающиеся ноги. — Вставай. Или потащу. — Не смей трогать дочь прези.. — Блондинка икнула и что-то в горле нехорошо булькнуло. — Ден.. Та....       Лицо пьяной побледнело, а руки принялись закрывать рот от экстренного сброса с чердака. Волковских тряхнула лохматой головой и присела рядышком, протягивая подруге какую-то пустую миску, где раньше был салат. — Не нужно.. — Эш медленно мотает головой и тяжело бурчит. — Мужики - козлы...       Кира тихо прыснула, тут же застонав от отдавшей в голову боли. Пожалуй, они обе перебрали ночью, отмечая разрыв Эшли с её очередным бойфрендом. Правда, можно ли это назвать праздником? Грэхем заливала горе, а агент, как хороший друг, заливала в глотку рядом. — Козлы козлами, но... Может всё же в душ? — Душ.. Да... Там хоть проблеваться можно... — Тебе не стоит больше пить, Эш-и. — Шатенка ловко поднимается и, словно поднимая пушинку, ставит подругу на ноги одним точным движением. Правда, сама она чуть не плюхнулась на свою филейную часть, но, это был уже другой вопрос. — Это не из-за алкоголя. Меня тошнит от мужиков.        Блондинка сделала серьезное лицо, еще раз глотая ком рвоты, чем вызвала усмешку подруги. На первом же шагу Эшли пошатнулась и, словно мешок картошки, упала на пол, со злобным воплем "Мужики!". — При чем тут мужики, ты же сама... — Кира уже открыто смеялась над подругой, держась обеими руками за свою больную голову. — Они всегда виноваты, помяни моё слово, подруга.. Мужики - проблема... — Да - да, проблема. — Согласно закивала агент, кряхтя поднимая подругу с пола и буквально потащив её на своей спине в сторону ванной. Это будет сложный квест, самая сложная миссия в жизни. ......       Много времени думать не было, напрягая все мышцы своего тела Кира поднимает Эшли на ноги, позволяет ей обнять себя за шею, а сама плотно обхватывает её левой рукой за талию, оставляя магнум в правой руке.       Каждый выстрел ей кажется, будто отдача вот вот выбьет ей плечо, ведь даже с двумя руками отдача была достаточно сильной. Но выбора просто не было. Эшли едва слышно дышала, вяло передвигая ногами. — Держись, дорогая. Нам осталось совсем недалеко, ты слышишь? Слышишь? Не отключайся!       Эшли молчит, она лишь хрипит в ответ и старается передвигать ногами, как только может, чтобы подруга совсем не сошла сума. Так хочется упасть на пол, улыбнуться ей напоследок и просто отпустить Киру искать Леона. Может, с ним всё в порядке? Может, ему ещё можно помочь, его еще можно спасти, а она, дурочка, возится с ней. С безнадежной.       Каждый выстрел больно глушит Эш, но почему-то перед глазами всё плыло, Кира говорила где-то там, далеко, пусть и обнимала её настолько крепко, что на талии точно останутся синяки. — Отпусти... — Бормочет она из последних сил, но не слышит ответа. Что-то громкое, надрывистое. Родное и потерянное.       Лицо Киры плывет перед глазами, и последнее, что она успевает разглядеть, это как блестят слезы на её щеках. А дальше... Дальше была лишь оглушающая и холодная темнота. Не плачь...