Яга крутила в руках бинокль и довольно причмокивала губами, цепляясь при этом худыми высушенными ногами за широкую ветку дуба. Рядом ютился Вася, судорожно обнимая ствол, и дёргал головой, пытаясь высмотреть хоть что-то между листьями.
— Ну, — вскрикнула бабка, — Я же говорила! Вон ходит, мается.
— Кто? Где?
Яга сунула бинокль Василию.
— Шериф мается. Давай звони в дверь. Уверена, что тебя там давно ждут, — бабулька разговаривала с Эммой, словно та могла её услышать, — Реджина уже раз пять мелькала у окна.
Шериф, словно услышав бабкин посыл, вздохнула и нажала-таки на звонок. Она успела только переступить с ноги на ногу, когда дверь настежь распахнулась. Женщины секунду смотрели друг на друга, а потом Реджина притянула к себе Свон за лацкан куртки и впилась в её губы поцелуем. Затащив не сопротивляющегося шерифа в дом, мэр захлопнула дверь особняка.
Если бы эта сцена дотошно не рассматривалась парочкой русских, можно было бы утверждать, что ничего не было, настолько молниеносно это произошло.
— Ну! Я же говорила! — победоносно заявила Яга и стукнула Василия по спине, отчего тот чуть не свалился с дерева, — Химия между ними!
— Я здесь! — сотрясая землю, к ним нёсся Горыныч, — Я уже здесь! Я пришёл! Ну, какие новости?
— Где ты ходишь вообще? Всё уже случилось! Шериф внутри! Сейчас там всё тип-топ. Думаю, что городское начальство минимум неделю будет очень занято. А нам уже можно и домой отчаливать.
— Уже? — расстроился змей, — Я пока не могу. У меня дела.
Яга даже прекратила слезать с дерева и, прищурившись оглядела все три порозовевшие морды Горыныча.
— Какие такие дела? Ты чего красный такой? Влюбился что-ли?
Горыныч пошёл бардовыми пятнами.
— Точно влюбился! — отчего-то расстроилась бабка и так посмотрела на змея, словно тот тяжело болен и жить ему осталось совсем немного.
— Она такая! Такая! Тебе, бабка, не понять, — затараторил змей, снимая Ягу с ветки и ставя на землю, — Красивая, умная, опасная. В человека может превращаться.
Яга всплеснула руками, — Малифисента! Ну ты вообще нашёл в кого влюбиться?!
Горыныч тер короткими лапками пузо и всеми тремя головами смотрел куда угодно только не на бабку.
— Будто у драконов выбор велик? — пробурчал он старшей башкой, и подставил её под болтающиеся в воздухе ноги Василия, который методично промахивался мимо нижней ветки и из последних сил цеплялся за скрипучую веточку, норовя в любую секунду свалиться с дуба. Почувствовав под ногами землю, русский богатырь, лег на травку и замер, выставив в небо скрюченные напряжением пальцы.
— Я в последнее столетие в отчизне ни одной змейки не встречал. А я, между прочим, в самом соку, — Горыныч плюхнулся рядом с соотечественником и подставил пузо солнечным лучам.
— Ага, — согласилась бабка, — Орел сочный! Малефисента не та дама, которую можно поматросить и бросить. Она тебе бубенчики- то подпалит. Ведьма как никак!
— Не собираюсь я её бросать. В кои веки женщина мне понравилась.
Бабка пару раз глубоко вздохнула, словно ей не хватало воздуха.
— Так ты домой не собираешься что ли? — возмутилась она, — Останешься в этом американском притоне?
— Ну, не знаю… — неуверенно протянул змей, — Приглашу её к нам.
— Куда? В Сибирь? — бабка сказала это таким замогильным голосом, словно женщину в России все ещё ждут застенки Гулага и строительство заброшенной Байкало-амурской магистрали.
— Ну воздух у нас чистый. Тихо. Спокойно, — Горыныч заулыбался всеми мордами, вспомнив Родину.
— Малифисента дама светская, ей наше болото на фиг не сдалось. Она уже просидела несколько десятилетий в подземелье благодаря Реджине. Ей там было и тихо и спокойно.
— А что делать- то? — змей скуксился и грустно сложил головы на траву.
— Поговори с ней. Предложи варианты. Она же ведьма. Коли ты ей приглянулся, то решите этот вопрос. А я пойду к Румпельштицхену на переговоры по поводу открытия портала. Настойку ему отнесу на болотной тине. Водяной передал.
— Ты что, старая?! Это же убойная вещь! Привыкание вызывает враз.
Бабка хитро улыбнулась, — На это и расчёт. А то этот колдун — хитрый черт, ничего «за так» не делает. Не успеешь моргнуть, так будешь ему должна по гроб жизни и даже после.
Бабка деловито поправила платочек, сунула два скрюченных артрозом пальца в рот и неожиданно звонко свистнула. Ступа словно с неба свалилась, и через минуту бабки и след простыл.
Горыныч повернул одну из голов к Василию.
— Ты это., — он почесал загривок лапкой, — С женщинами умеешь разговаривать, чтобы они скрытого смысла в словах не искали?
Вася глубоко вздохнул и покачал головой.
Горыныч расстроился, — Ну пойди хоть со мной для моральной поддержки.
Мужичок кивнул и встал с травы. Мрачное выражение его лица говорило, что он не горит желанием быть переводчиком и буфером в разговоре Горыныча с возлюбленной, но мужская солидарность сильнее его эгоистичных личных желаний. Василий натянул на голову шлем викингов, потому что любовь любовью, а безопасность прежде всего. У Горыныча три головы и если ему одну, или даже парочку, в порыве страсти Малифисента снесёт, то как-то не жалко, а богатырю свою единственную головушку надо беречь от ревнивых ведьм.
Мужичок вразвалочку пошёл к дороге, когда его подхватил Горыныч и усадил на центральную шею.
— Давай, богатырь, прокачу тебя с ветерком.
Змей взмахнул хвостом и полетел на встречу с Малифисентой, неся на себе Василия, а в сердце горячую надежду на мудрость любимой женщины и на взаимность его чувств к ней.
***
Румпельштицхен с безумным взглядом воспаленных глаз колдовал над старым колодцем. Бабуля Лукас висела кулем на шее Яги, причитая и жалуясь, что свалившаяся ей на голову русская подруга покидает город так рано. Горыныч ворковал с Малифисентой в сторонке. Вася жал руки гномам и широко, но кривовато улыбался, разученной в Америке «голливудской» улыбкой. Все горожане были взбудоражены и грустны, провожая на родину новых друзей. Все обещались писать и не забывать и приглашали друг друга в гости. Шериф и мэр старательно делали вид, что друг с другом не знакомы, но постоянно странным образом оказывались рядом, невесомо касались друг друга, и обменивались горящими взглядами. Дураку было понятно, что эта парочка вошла в резонанс и плывет на одной волне. Бурное объяснение Эммы с капитаном Крюком закончилось в лучших русских традициях — мордобоем на лужайке Реджины Миллс и эмоциональным разрывом помолвки. Киллиан Джонс был солидарен с руководством страны, что от русских одни неприятности, в проводах гостей не участвовал, а зализывал душевные и физические раны на корабле, отправившись в плавание ещё днём.
Наконец из колодца засветило разноцветно. Что-то зашумело так, словно содержимое колодца засосали огромной коктейльной трубочкой и портал открылся.
Миссис Лукас до боли в костях сжала в объятиях Ягу и со слезами отпустила подругу. Ту резво подхватила ступа и юркнула в портал, следом прыгнули метла и Василий с волшебным ковром подмышкой. Горыныч терял время, неловко пятясь к колодцу, и посылал Малифисенте воздушные поцелуи. Потом он всеми головами нырнул в портал, но не тут то было. Его задняя часть с пухлыми ножками и нервно дергающимся хвостом, застряла в кольце старой каменной кладки и торчала, как чешуйчатая пробка из бутылки. Гномы и все мало мальски крепкие мужички пытались протолкнуть змея внутрь, снизу его исправно всасывал портал, Горыныч же всеми головами малодушно завывал, что ему больно. Пока суд да дело, магия в колодце кончилась и русского змея доставали с помощью растительного масла и волшебства Румпельштицхена. Змей после вызволения был немного контужен, дезориентирован, ветер завывал во всех шести ушах, а перед глазами мелькали разноцветные круги, но в целом Горыныч был в порядке.
***
Бабка со свистом вылетела из портала и вместе со ступой угодила в ветви близстоящей березы. Василию повезло меньше и он просто вывалился из воронки лицом в траву, чуть смягчив удар «персидским» ковром.
— Вася, ты живой? — с берёзы раздавался скрип веток и активное шуршание листвы, — Ты посмотри простор- то какой.
Яга с помощью метлы выпуталась из дерева и теперь с восторгом летала над русским богатырём, который осторожно ощупывал себя.
— Вернулись мы, Вася! Я лично знаю тот пень, — бабка ткнула метлой куда-то в чащу, — Тут до моей избушки рукой подать. Где этот трехголовый? Надеюсь нас не в тридцатые годы этот старый чёрт Румпель заслал и нас не загребут НКВДэшники на рудники, — воспоминания о том времени у Яги, видимо, были болезненные, так что старушка даже передернула плечами.
— Тогда знакомый тебе пень был бы сейчас молоденьким деревцем, — заметил вставая мужичок.
— Твоя правда, — согласилась Яга, — Да где Горыныч-то?
Они четырьмя глазами воззрились на уменьшающийся портал, пока он полностью не исчез, напоследок показушно пухнув белым дымком.
— Соскочил-таки змеюка, — зло процедила бабулька, — Влюблённый болван! — она смачно сплюнула в траву, — Ну и чёрт с тобой, кочерыжка трёхголовая.
Бабка нахмурилась, сгорбилась ещё больше, чуть ли не метя по земле руками. Потом неуклюже влезла в ступу, и медленно поплыла над верхушками деревьев, бурча ругательства в сторону неблагодарного змея, которого сотни лет назад Яга своими руками вырастила и чуть ли не своим молоком выкормила.
Василий на ковре молча следовал за бабкой. В голове у него была пустота от переизбытка впечатлений, зато сердце отплясывало чечётку от ожидания скорой встречи с Василисой.
В Сторибруке погрустневшего Горыныча гномы отпаивали ромом от психологического шока, а Малифисента мазала любимому дракону зеленкой царапины на брюшке.
А американская армия всё ещё рыскала по стране в поисках Кузькиной матери с сотоварищами.
