Блаженно улыбаясь

Не спеша иду по темному узкому коридору за сценой, направляюсь в самый его конец, к обшарпанной желтой двери. Ты всегда просишь себе отдельную гримёрную, но только не для того, чтобы побыть одному, как все думают… До начала концерта остаются считанные минуты, Томо уже, должно быть, на сцене — перепроверяет аппаратуру. Только нас с тобой еще там нет. Мы всегда опаздываем, по причине, которую даже не можем произнести вслух. Толкаю незапертую дверь, которая легко поддается и со скрипом открывается. В комнате стоит сильный запах твоего горького парфюма, который при глубоком вдохе начинает саднить горло. Ты сидишь обнаженный по пояс, на стуле перед большим зеркалом почти в пол стены, откинувшись на спинку и закрыв глаза. Даже не поворачиваешь голову в мою сторону — ты знаешь, что это я. Угадываешь ли по шагам, по запаху, или, может, потому что ждёшь — я не знаю, как ты это делаешь, но ты всегда прав. Подхожу к тебе сзади, кладу руки на плечи и слегка сжимаю. Вероятно, мои руки холодные, потому что ты мгновенно судорожно вдыхаешь. Накрываешь мою руку ладонью и ведешь её по своей груди — замираешь на секунду, чтобы я мог почувствовать под своей ладонью, как сильно стучит в груди твое сердце. Затем спускаешь на напряженные мышцы живота, и наконец накрываешь ей заметную в узких штанах выпуклость. Непроизвольный выдох-стон вырывается у меня из груди, когда я чувствую, как под рукой пульсирует горячая твердая плоть. — Шеннон… — выдыхаешь, когда я сжимаю твой член через обтягивающую его черную грубую ткань. Я знаю, малыш. У меня встает, когда я только подумаю об этом. Резко подрываешься со стула, отталкиваешь его ногой, чтобы освободить место, и в без того тесной гримёрке. Ты встаешь напротив зеркала, облокотившись на тумбу, и закусив губу, вызывающе смотришь на меня в отражении. Мне не нужны слова, чтобы понять, что ты хочешь. Потому что это уже стало нашим с тобой ритуалом. Сокращаю те жалкие сантиметры между нами и прижимаюсь пахом к твоему заду. От одной только мысли у меня начинает сводить зубы от сжигающего меня изнутри желания. Слегка толкаюсь, вцепившись пальцами в то место где выступает бедренная косточка, а другой прохожусь ладонью вдоль спины: вверх, от поясницы до шеи, и наклоняю твою голову вниз, запуская пальцы в мягкие темные волосы. — Ты запер дверь? — встречаюсь глазами с тобой в отражении. — Нет… — и опускаю руки, чтобы расстегнуть твои штаны. В зеркале вижу, как твой налившийся член шлепается о напряженный живот, когда я резко сдергиваю вниз штаны с трусами. Разворачиваешься и прижимаешься, упираясь мне влажной головкой члена где-то в районе живота, от которой потом останется след на майке.Хватаю тебя двумя пальцами за подбородок и слегка опускаю, чтобы пройтись языком по губам, очерчивая их идеальный контур. Шаришь руками внизу, медленно стягивая мои штаны, нижнее белье и обхватывая рукой наши члены начинаешь надрачивать. До дна выпиваю твой выдох, когда жадно впиваюсь в твои мягкие, сладкие губы, как у подростка. Для меня ты всегда юн. Всегда юн и блядски красив. Посасываю твой горячий язык, проникший в мой рот, слегка задевая зубами. Трешься об меня членом, но я ничего не сделаю пока ты не скажешь: — Хочу… И тогда я опускаюсь на колени и заглатываю твой длинный член почти целиком, и, давясь, продолжаю вбирать его все глубже. Замираю. Жду, когда ты начнешь двигаться сам, потому что ты любишь только так. Обхватываешь мою голову руками, первый толчок, второй… Смотрю на тебя снизу вверх, пока глаза не начинают слезиться. Я словно через подушку слышу, как в зале заиграла «O Fortuna». Скоро наш выход, Джей, скоро наш выход… Толкаешься всё резче, твой член начинает пульсировать у меня в глотке, отстраняю тебя, впившись пальцами в узкие бедра: ещё рано… Не поднимаясь с колен, разворачиваю тебя задом к себе. Провожу пальцами по красной полоске на ягодицах, которая осталась от края тумбы, врезавшегося в нежную кожу. Комнату наполняют твои хриплые стоны, когда я раздвигаю большими пальцами ягодицы, и дразнящими касаниями языка прохожусь между ними. Поднимаюсь и облизываю средний палец, стараясь оставить на нем побольше слюны и вкручиваю внутрь. — Пожалуйста, Шен… — прогибаешься в пояснице и поддаешь бедрами назад, — я уже готов… — Ты еще совсем узкий, Джей, — добавляю второй палец, не прекращая трахать тебя ими, — у нас нет смазки, тебе будет больно. — Я люблю, когда больно, ты же знаешь… — Знаю, — произношу уже почти шепотом и впиваюсь зубами в нежную кожу плеча. Мой член истекающий смазкой, подрагивает, когда я упираюсь им в горячий сжимающийся вход. Рукой зажимаю твой рот, и ты прикусываешь большой палец, когда я грубым движением толкаюсь в тебя. Меня откровенно ведет, когда оказываюсь внутри пылающего жара, сжимающих меня стенок. Начинаю трахать тебя, глядя на наше отражение: в твоих глазах стоят слезы, а твои бедра всё быстрее двигаются мне навстречу. Ты любишь боль, наслаждаешься ей, ты живешь только когда чувствуешь ее внутри себя. Ты делаешь невероятные вещи с помощью нее, когда преобразуешь её, неведомым мне образом, в мощную жизненную энергию. Когда мы закончим, ты будешь прыгать по сцене как сумасшедший, не обращая даже внимания на саднящие ощущения после нашей близости. Будешь выплескивать через край энергию на этих, текущих при виде тебя, сучек, которые вместо того, чтобы наслаждаться твоим творением, будут выкрикивать: Джаред, трахни меня! Джаред, я хочу тебе отсосать! Но ты их даже не слушаешь, только всё чаще поглядываешь в мою сторону, а потом подойдешь ко мне и, обжигая горячим шепотом ухо, скажешь: «Я хочу, чтобы ты трахал меня, пока я не потеряю сознание, здесь, на сцене, на виду у этих визжащих сучек» и проведя языком мне по щеке, потрёшься о мое бедро своим стоящим членом. И я буду только сильней и яростней отбивать ритм, с мешающим мне стояком. Тот же ритм, в такт которому мы сейчас двигаемся. В нашем собственном, больном сумасшедшем ритме, когда я каждый раз с характерным шлепком вколачиваюсь в тебя. Толпа уже скандирует, вызывая нас на сцену, не зная, что я исступленно трахаю тебя здесь, в душной маленькой комнатке, наполненной нашими яростными стонами, куда в любую минуту может зайти кто угодно, просто по нелепой случайности, и тогда конец придет всему, и мы будем укрыты жарким шепотом осуждения и презирающими взглядами. Их вере придет конец. Когда чувствую, что меня скоро накроет — обхватываю твой член пальцами и начинаю бешено двигать рукой. Открываешь рот в немом беззвучном крике, и кончаешь, забрызгав зеркало мутной белесой жидкостью. Я смотрю на твоё отражение: по щекам текут слезы, а ты блаженно улыбаешься, запрокидывая голову, и меня тут же скручивает мощнейшей судорогой, и я с протяжным хрипом изливаюсь в тебя. Голова кружится, меня ведет и я опускаюсь на пол, прижимаясь разгоряченной кожей к холодному бетону. Да, я люблю тебя до безумия. Да, я — чёртов извращенец, и радует, что у нас это, похоже, семейное. Я поднимаюсь с пола спустя несколько минут и помогаю тебе привести себя в порядок. Ты смотришь мне в глаза, всё также блаженно улыбаясь, проводишь большим пальцем по моим губам и беззвучно произносишь «люблю». Твой взгляд снова ясный, а глаза, как никогда яркого, кристально чистого голубого цвета. Ну что, здравствуй, Малайзия. И да, сегодня мы начнем с A Beautiful Lie.