Искры огня
10 декабря 2022 г. в 15:27
Протяжный вой рога оборвался, копьем проткнули грудь сторожа. Волчье племя успело проснуться от рева, но не выйти им было из своих чумов — только полог шевельнется, так туда стрела с алым опереньем падает. Летели нетушимые огни — вот были видны на поясах врагов, а теперь все стойбище ими освещено, нигде не укрыться. Пустили тогда собак, попадали собаки от стрел.
Кому-то удалось стрелять из чумов наугад, но не было толку. Шаман предупредил, что манги идут, это вовремя получилось, но не ожидал никто, что ночью вражеские воины нападут. Нечего делать, стали потихоньку пробираться, так трое сразу замертво упали.
Прятались за лиственницами манги-людоеды, стрелы пускали. Как на ладони у них волчата были. Ачингэны пришли на помочь, как обещано было, кусали врагов за ноги, но тем ничего не делалось: у каждого на поясе шнурок с шаманского плаща висит, оберегает от напасти злых духов.
Недолго так продолжалось. Один перебежал от своего чума к другому, второй перебежал, стрел не последовало.
— Манги отступают! — крикнул кто-то из воинов.
Сигнал все услышали, побежали в погоню в лес.
Амаор держал меч наготове, чтобы отразить стрелу, шкура свисала по спине щитом. Но не было стрелы, и он едва не поддался искушению побежать в погоню со всеми. Мало ли, чего испугались манги? Может, все еще думают, что посланник Маас Тулайя с ними, или что шаман теперь есть, и защищены истинные хутэл? Задумался Амаор. Странно это было. Вышел за ограждения, обернулся — стояло стойбище в алом сиянии, мерцал снег. Повернулся к лесу обратно. Подлые манги вряд ли бы сбежали, не заметив ничего опасного, а такого и не было. Значит, план у них какой-то задуман.
— Стойте, обман это, — закричал Амаор, — в ловушку нас загонят! Вымотают! Перебьют!
Напали на него сзади, почувствовал укол меж лопаток. Если бы не шкура волка, умер бы на месте. Обернулся Амаор, отталкивая напавшего, увидел перед собой Муренчана. Упал старик на снег, глаза у него были на выкате.
— Я вождем стать должен был! — прошипел он. — Столько лет рукой Оёкмара был.
— Не доверились тебе сородичи и правы были.
Перерезал предателю горло. Далор подоспел, видел, как старик на вождя напал. Амаор перевел дух. Поблагодарил мысленно шамана и посланника за спасенную жизнь. Успокоился, вместе пошли догонять братьев.
Передавали воины вперед сообщение вождя. Остановились, за лиственницами спрятались. Теперь ни одна сторона другую не видела, наугад то одна стрелу пустит, то другая.
— А живучий род Иргичей нам попался, сладко будет ваши сердца съесть! — донеслась угроза-дразнилка с той стороны. — Медведь волка посильнее будет!
— Так вот как их звать, род Мани людоедством промышляет, — сделал вывод Далор.
Амаор с ним был согласен. Знают теперь врага в лицо. Ходил о них слух, да раньше далеко они жили, не подумал бы никто на них. Длинный путь проделали, видимо, не одно племя по пути съели.
— Не поддаваться, они нас выманивают, — успокаивал Амаор обозленные сердца. — Хутэл волчьего племени так просто не поймать! — поднимал боевой дух сородичей. — Идем тихо, подкрадываемся, и будем биться врукопашную.
Столкнулись лицом к лицу. Умелые воины Мани оказались, так хоть богатырей среди них не было, значит, были шансы прогнать их восвояси. Вертелось все перед глазами, в темноте сразу и не разберешь, где свои, где чужие.
Рубил Амаор мечом противника, кровь окрашивала снег и парку. Слетали головы, лишались рук. Далор ему спину прикрывал, добивал раненых.
— Нельзя же живых убивать, — закрывал глаза калеками и ударял топором по голове.
Но теснили волчье племя манги, в два раза больше их было, своих не жалели, в спины стрелы выпускали. Страшно, очень страшно было. Пугались вражеской жестокости воины, отступали назад.
Волк, как ветер, несся к стойбищу людоедов, нюхом чуял, где стоят. Проносились мимо ели, опушки, к озеру вышли. Остановился волк в черте ельника.
Сарга смотрел глазами огня, в каждый чум заглядывал, так и нашел шаманку. Старуха перед очагом сидела, чай пила, лепешку ела, не было на ее лице никакого беспокойства. Сарга собрался это исправить.
Взвыл волк, а Сарга вороном обернулся, каркнул три раза. Искры огненные вокруг него появились, и вдруг исчез, будто и не было его здесь.
Шаманка вздрогнула. Слышала ворона, да ночью он не каркает. Продолжила чай пить, подумала, показалось ей. Камлала она сегодня долго, устала, ачингэнов призывала, чтоб волчье племя быстрее поймали сородичи, удачу у предка-медведя выпрашивала, могло и почудиться.
Стал плеваться огонь в кострище шаманки. Искрами огня вылетел к ней ворон, стал кружиться над ней и каркать.
— Ты обморозила свои глаза? — заговорил он человеческим голосом.
Испугалась старуха, на кумланы повалилась.
— Ворон гаркает в моем чуме!
Парил над ней ворон, пугал, вытащил когтями левый глаз ее, бросил в огонь.
— Глупые, глупые! Проиграете вы волчьему племени, так сонингу и передай! Иначе вымрет все ваше племя!
Вопила шаманка, вертелась на шкурах, пыталась ворона от себя отогнать. Послышался волчий вой. Ворон вытащил когтями правый глаз ее, бросил в огонь.
С удовольствием съел подношения огонь, заплювался, искры на кумланы посыпались. Ворон каркнул в последний раз, взмахнул крыльями, разгоняя огонь по чуму, и вылетел через дымоход.
Шаманка бросилась прочь из чума, неуклюжая, спотыкается, ничего без глаз не видит.
— Передайте, скорее, передайте! — ревела она на все стойбище, — Разгневали мы духов, проиграли мы! Не отступим — всем конец придет.
Кричала шаманка, чум за ней горел, дымом все затянуло. Олени забеспокоились, собаки выли. Переполошились все в племени, бросились чум тушить, но пламя, вечно голодное, быстро шкуры съедало. Отправили собаку, в зубы ленту алую дали, чтоб известил пес сородичей о наказе шаманки.
Не долго шаманке в этом мире быть оставалось, кричала, на снегу ворочалась, да так и умерла. Умерла, а с ней и нетушимые огни потухли. Растеклись по снегу как молоко.
Прибыл пес, а волчье племя хоть и тиснят, да костями ложится, не сдается. Нашел сонинга, топор свой из трупа вытаскивал. Увидел ленту в пасти собаки, так силы его и покинули. Дал знак отступать, а сам к вождю волчьему вышел, топор в крови весь, опущен.
— Остановитесь, — упал топор в снег, сам поднял руки к небу, — мира хотим. Нет на нашей стороне больше покровителей. Проиграли мы. Берите, что хотите.
— Возьмем, — отвечал Амаор, — ваших оленей да три самых красивых девушки, одна из них за меня замуж пойдет.
Обещали завтра же и передать плату, сначала погибших привести домой надо.
Вернулись, стали порядок наводить, мертвых из леса выносить, гробы им из колод выдалбливать. Так бы в братской могиле похоронили, да никто промерзшую землю раскопать сейчас не сможет.
А в природе все своим чередом шло. Мороз трещал. Рано солнце над тайгой занялось, день хороший будет.