Истинный Волк

      Стрела с хрустом расколола последнюю дальнюю мишень. Деревянный щит с разорванным стрелой кольцом потускневших от времени знаков провалился в глубокий сугроб – символ завершенного жизненного этапа.       Соплеменники резко, как по команде, прекратили отбивать ладонями ритм, лес стих и будто бы замер в напряженном ожидании. Дрогнул жаркий огонь.       Вождь племени в богато обшитой лисьим мехом и бисером парке, опираясь на костяную трость, согнулся над разломленной мишенью. Движения давались ему тяжело, но дух его еще не потерял силы. Он прислонил ладонь к покрашенной алым стороне и подозвал меткого стрелка.       Ловко и осторожно ступая по насту, юный и тонкий кареглазый стрелок покорно преклонил колено перед старцем. Ему было неуютно в расшитом белым орнаментом охотничьей парке, но это чувство мешалось с гордостью, ведь теперь ему надевать этот ритуальный костюм, как взрослому, на каждую охоту.       Соплеменники громоздкими тенями встали позади него полукругом, высокие лиственницы продолжали их ряд, замыкая круг. Лес наполнился монотонным грудным пением, ставшим обязательной частью ритуала три года назад.       Старец зачерпнул в морщинистые ладони рассыпчатого снега, переливающегося в свете огня, и осыпал им черновласую голову стрелка.       — Под глазом Великого Волка, — вождь племени вскинул руки к ярко мерцающей на небе звезде, — Маас Тулайя, хранитель хутэл Оёкмар открывает смиренному сыну племени Совершенный Дар.       Старец медленно срезал с широкого пояса нить с тонкой костью, какая три раза умещалась в его ладони.       — С благословения Великого Волка, да откроется юному сыну Истинный Путь.       Стрелок поднял взгляд на вождя. Стук собственного сердца глушил, и приходилось концентрировать все свое внимание на сухом голосе Оёкмара. Ладони обдавало жаром из-за напряженно сжатых кулаков и колкого снега, и взгляд в нетерпении блуждал с серьезного лица на шнурок с костью. Стрелку казалось, что время начинает течь в обратную сторону, и он так и не дождется желанных слов.       Но старец кивнул, и юноша снова склонил голову.       — Отныне, — вождь будто нарочито растягивал слова, — смиренный сын племени, Сарга…       Соплеменники вновь стали отбывать ладонями агрессивный ритм. Неспешно отходя ото сна, начинала заниматься заря.       Вождь проревел:       — Сарга пробудил в себе истинного хутэ Великого Волка и готов начать охоту!       И надел шнурок с костью на шею стрелка. Вновь вскинув руки к неторопливо светлеющему небу, он присоединился к пению.       Сарга поднялся на ноги, обернулся к племени и поднял к небу лук. Он ощущал в ладони трепет бересты, будто души осетров и берез нашептывали в руки юному волку удачу. Сарга крепче сжал рукоять лука, чтобы до духов дошла его благодарность. Чувства жгли ему грудь, словно бы окунулся в ледяные воды в морозную ночь. Голоса вокруг чуть поутихли, позволяя юноше закончить ритуал.       — Под сверкающим глазом Великого Волка клянусь исполнять Его волю до последнего вздоха!       Сарга, казалось, прокричал свою клятву на вес лес и переполошил всех диких тварей. Но ничего, подумал он затем, пусть знают, что их ждет.       Оёкмар жестом подозвал двух своих подопечных и с легким сердцем оперся на их крепкие плечи. Духи позволили ему провести еще один ритуал совершеннолетия.       Под радостно завывающее племя Сарга вышел вперед и поймал гордый взгляд Далора – избранника сестры. Положил кулак на сердце, несколько раз вздохнул, обратив взгляд внутрь себя и усмиряя восторженное волнение. Почувствовав готовность, открыл глаза – истинные хутэл, разгоряченные и возбужденные, ожидали его слов. Сарга вновь поднял лук к небу и прокричал:       — Удача духов предков сопутствует нам!       Хутэл по примеру Сарги подняли к небу оружие, и в следующее мгновение растеклись по тайге, сливаясь с ней в серых шкурах. Приближенные увели вождя в стойбище, женщины готовили кострище. Никто из охотников не думал вернуться с пустыми руками.       Сарга готовился к своей первой охоте с самого малолетсва с большим рвением, чем другие волчата. Избранник сестры, один из самых ловких охотников, Далор, относившийся к юноше если не как к сыну, то как к дорогому младшему брату, обучал его и кинжалу, и копью, но сердце, как и руки Сарги, лежало только к луку и стрелам. Сам воздух будто бы помогал пущенным стрелам нестись дальше и быстрее иных детей. А луки, его руками обклеенные берестой, служили охотникам дольше иных. Сарга первым натягивал тетиву, видел охоту во снах и нисколько не сомневался, что с успехом пройдет ритуал совершеннолетия. Но стоило ему ступить первые шаги во тьме тайги уже не мальчиком, а воином, как потерял голову, и тревога охватила его душу. К щекам прилила кровь, глаза не различали сигналы товарищей, а ноги вязли в свежих сугробах.       Но Сарга находился под чутким присмотром Далора, давшего обещание возлюбленной Сааге, что с ее младшим братом на первой охоте ничего не случиться: зверь его не словит, в овраг не провалится. Он предусмотрительно оставлял того позади, прекрасно помня свой первый лов.       С одной стороны щелчок, с другой совиное уханье, охота уходила вперед, а Сарга, по знаку Далора, присел и не мог идти дальше.       «Видно, почти загнали зверя», — огорчился Сарга. Защипало глаза, и опечаленный, что не смог уйти от надзора и пробиться в первые ряды, что не выпустил ни одну стрелу, да не успел ощутить вкус настоящей охоты среди товарищей, Сарга все же держал лук наготове. Прозвучал призывной свист, и Далор убежал вперед, оставив юного стрелка в тылу.       Сарга поднялся, закололо пальцы в обуви из ровдуги.       «Не просушились», — подумалось ему.       Взяв лук подмышку, чтобы перевязать потуже завязки, Сарга услышал протяжный вой и мгновенно напрягся. Он рефлекторно обернулся на звук и натянул тетиву. Левая нога по щиколотку увязла в сугробе. Мышцы напряглись, будто стянутые тальниковыми прутьями.       Юноша затаил дыхание, не смел даже моргнуть.       Перед ним, в свете нежного предрассветного марева замер величественный, как гора, и черный, словно небо глубокой зимней ночью, дикий посланник Маас Тулайя. Волк смотрел глаза в глаза, будто ожидая чего-то от только рожденного истинного хутэ.       Выстрелить в то утро Сарга не смог.