Софист, часть 1. Песочница

      Лишь благодаря месяцу всеобщей стройки в Общем Зале и опыту Гилфорда, привившего поросли почтение к освященным местам, дети поутру вели себя смирно, послушно пропуская к туалетным цветкам самых маленьких, не толкались перед умывальником, дружно при первых лучах делали утреннюю зарядку на пушистом зеленом мху и столь же дружно визжали под струями ледяной воды, гурьбой убегая в теплый дом. Вытирались простынями, потом аккуратно сворачивали свои постельки в тюки. Магия Вершка уменьшила их пробковые кроватки, сделав каждому персональный подарок. Кроме трех посторонних взрослых, со скрываемым ехидством разбуженных первыми и приобщенных к утреннему ритуалу, посвященному рождению нового дня, а потому обязывающему участников к облачению новорожденного.       Но на этом мучения главного кожевенника и племянника Фионы не закончились. Софист отрядил их учить счету Дейзи и нескольких старшеньких отроков, а сам занялся с младшими, начав знакомить их с тремя основными письменностями. Чондатанский язык и алфавит детек с четкими и простыми буквами – повсеместны в Серебряных Маршах. Общий язык и алфавит торасс с его вычурным написанием - используется всеми торговцами Фаэруна. Показал Софист и алфавит эспуриар, задействованный в нижне-общем языке торговцев Подземья. (иллюстрация 127). В самый раз занять детей, пока родители приходили в себя после праздничных возлияний.       Гринграсс вознес авторитет подростка над всеми прочими в деревне. Блаженный? Святой? Избранник божества? Баловень судьбы? Ученый муж… Каждый сам судил о многогранности загадочной личности. Каждый видел труды Софиста, которому отнюдь не все давалось сразу и вдруг, не все получалось сходу. Который тоже не был застрахован от ошибок и просчетов. Который умел избегать ненужных встреч, заставляя кое-коего напрочь игнорировать его присутствие – это больно ударило по носам Гавина и Терва, ставших объектами еще более колких и обидных дразнилок, достававшихся и отколотому от детского сообщества Барту.       Миртул – месяц таяния снегов. Месяц начала посевной. Предстояло вспахать поля. Софист после предсвадебной маяты и за полное освобождение от всяких оброков, налогов и прочих сборов заделался рационализатором, оставив большинство жителей сколачивать кровати да сундуки с полками, обставляя, окрашивая минеральными красками и по-другому облагораживая Общий Зал, а потом заниматься подкормкой угодий хелмторна перегноем и навозом, изначально запасенных под огороды, или шить наряды для следующей свадьбы – дел на деревне никогда не переводилось. На пашни спозаранку выезжала лишь одна группа.       Распорядок множества следующих дней у Софиста не отличался разнообразием. Пока он занимался в тренажерном зале с солдатами и привлеченным туда же Фарганом, сервы очерчивали плугом периметр очередного поля. Старший друид за месяц регулярных занятий освоил перекидывание в форму волка вместе с всей амуницией на себе, кроме рюкзаков и других больших или зачарованных сумок. После спарринга на посохах, Фарган осваивал на своем фамильяре заклинание, поначалу увеличивая Бетшеву всего на четверть. Но этого хватало, чтобы Софист мчался следом, сидя на волчице и таким образом начиная учиться правильной езде без седла на разных зверях. Уже на очерченном поле оба друида делали ритуальные плетенки из травы, в тандеме охватывали заклинанием подготовленный участок поля или его целиком в случае небольших размеров. Используя друидик, они на распев наколдовывали заклятье западни лиан. Вся сорная трава, едва просыпавшаяся от зимнего сна, тут же начинала шевелиться. Входящий в группу охотник, не мешкая, стегал пойманного оленя, отправляя того в ловушку. Управляемые друидами травы ползущим ковром немедля набрасывались на жертву, опутывая до самых рогов. Самая соль в командной работе: более выносливый Фарган держал заклятье, а более волевой, кровожадный и метафизически сильный Софист направлял все охваченные магией корни и травы к жертвенной цели. Главное заключалось в том, чтобы вовремя и резко оборвать колдовство, иначе все сорняки расползлись бы обратно по полю. Потом мужики разбирались со сдавленной тушей и кучей одним махом убранной с поля сорной травы, дивясь той легкости и скорости, с которой заклинатели проделали их работу - сами бы они потратили не один день и потом все равно мучились с прополкой. Пока подсобники заполняли освобожденную компостную яму новым топливом для перегноя, передохнувшие друиды-напарники, чередуясь, вскапывали поле. Хотя черноземная лопата требовала около суток обычных работ, прежде новый пользователь мог обращать кубический фут каменистого грунта в плодородную почву, лесников эти ограничения не касались – при правильном подходе. Софист за день научил Фаргана пользоваться ниспосланным богиней артефактом. Даже с чудесным браслетом от той же богини, старшему мужчине гораздо труднее давалось получение ровного кубического ярда чернозема.       Днем целая группа сеятелей привозила работягам кушанья прямо в поле, отдавая почтенным пастырям лучшие куски и разносолы – каждый день маленький пир на природе с радующими их глаз работающими людьми. Конечно, греет душу, когда сам отдыхаешь, а кто-то трудится у тебя на виду, а кто-то еще и напевает под флейту. После обеда и медитаций на следующем участке Фарган вновь обращался волком, чтобы бежать рядом и подсказывать Софисту, как правильно ездить на вызванном коне, быке, верблюде, осле, пони, лосе, ирбисе. Заодно невеликие сельские угодья объезжали, намечая фронт завтрашних работ. Так потом и возвращались в Хиллтоп, дома у Софиста всполаскивались, отрабатывали его превращение в сову, первыми ужинали за солдатским столом и расходились заниматься каждый своими делами. И хотя то одна, то другая фея под невидимостью подкрадывалась к вытирающемуся Фаргану, чтобы игриво повиснуть на его члене, им не удалось раскрутить друида на интим, в который сам подросток с удовольствием окунался по вечерам.       Вроде бы тяжелая рутина, но за месяц хорошо отдохнувший Софист сознательно изнурял себя и выкладывался на все двести процентов, а безропотный Фарган – привычно вкалывал, как вол. Непогода бросала им вызов, но заклинатели принимали, хотя раньше взрослый мужчина в дождливые дни позволял себе отлынивать, в удовольствие колдуя над котлом или, порой, помогая кожевеннику Томану простегивать кожаные доспехи и снабжать их заговоренными деревянными щитками. Важно было соблюсти рекордные сроки, дабы собрать потом больше урожая.       Пятого миртула в Хиллтопе благополучно справили Бельтэйн, последний из трех весенних праздников. День любви и гармонии. Всем миром украшали деревья ленточками ярко синего, лавандового, розового, лимонного и традиционных белого и красного цветов. Первоцветы дарили призванным феям – одним из покровителей этого праздника, помимо Сьюни, Латандера, Чонти и других богов природы. По деревенским ручьям в желобах вместо скачущей западнее холма бурной горной речки пускали маленькие зеленые плотики с горящими свечками: женщины и девочки по восточному рукаву, мужчины и мальчики по западному; встречавшиеся на пруду парочки становились плодом шутливых разборок и обязывали подростков целоваться в щечку и до выгорания заката всюду ходить за ручку. Софист вновь вызвался приютить детей на одну ночь, на сей раз ему доверили и грудничков, весело агукающих на сказочных фей, таких пестрых, звонких и юрких - как живые погремушки. Младенцы уснули в доме, а остальные дети от четырех до девяти лет спали во дворе на перине мшистых постелей под покрывалом из больших и мягких дубовых листьев. На островке Высоколесья было по-летнему тепло в эту ясную ночь, а так же тихо и укромно, чтобы развязные взрослые не стеснялись предаваться любовным играм. Софист был бы и рад подглядывать за чужими утехами, но все его внимание приковывало тонкое восприятие спящих детей с исследованием индивидуальных черт в их аурах и толиках магии, так или иначе пронизывающей все на свете – на сей раз без примесей слишком взрослых. Ему важно было именно разобраться в ощущениях на уровне шестого чувства, чтобы сопоставить и выгодно дополнить зрительные образы – получить целостную и гармоничную картину.       Праздник прошел, даровав новые силы – и задумки. Простейший гончарный круг легко было соорудить. (иллюстрация 128) В самый раз для опытов с простыми изделиями. Освоив создание каменной древесины, Софист крепко задумался, как лучше всего соединять то, за что так ценят полудрагоценные камни и благородные породы древесины – их текстуры. На гончарном круге весь ценящийся вид теряется, воплощаясь в идеал формы; с точки зрения фактуры результат пригож, но все же на любителя. При внедрении камня в дерево характерный внешний вид обоих материалов менялся сильно и мало предсказуемо. Софисту пришлось здорово покумекать, как придавать гончарному изделию вид конкретно вырезанного из цельного куска дерева, как потом сверху накладывать изумляющие взор мраморные прожилки. Упорство и труд, как говорится, все перетрут. Софисту за несколько дней покорилось совмещение прелестей двух материалов в одно удивительное изделие. Целый день он ходил раздутым фанфароном, гордясь собственным изобретением и жалея, что хвастаться им нельзя. Впрочем, у него и помимо мраморной древесины имелись поводы важничать, в том числе заказ на вскопку огородов соседнего поселения, предложивших в оплату многие сотни фунтов различных минералов, с пылу-жару из шахт, так сказать.        «Здравствуй, Коллин. Первого числа киртона мне нужен заказанный платок с дырой в карманное измерение. Без этого артефакта я не смогу переправлять партии художественных изделий. Для примера и вместо следующей партии болтов отправляю пиалу и кубок из мраморной древесины. Для продажи в Уотердипе высылаю особенные арбалетные болты. С левого боку – все обманки, их на ощупь легко отличить от взрывоопасных, которые с правой стороны. Они все из серебристой древесины и потому более опасны для нежити. Эльзе тоже подарок». Как повелось, десятого числа - весточка агенту Софиста в Эверлунде. Вместе с письмом Коллину для его жены отправился медальон в виде дерева из покрашенной в желто-золотой жидкой древесины дуба с похожими на алмазы листочками из остекленной и окаменелой серебристой древесины. (иллюстрация 129) Это фактически ювелирное изделие являлось предметом не меньшей гордости, чем изобретение мраморной древесины. Оно давало Коллину возможность малой кровью удовлетворить амбиции своей жены, желавшей во что бы то ни стало пробиться в высшее общество Эверлунда, где дамы сверкают бриллиантами похлеще иной витрины. Собственно, именно роль рекламного агента уготована Эльзе, которую надо лишь правильно замотивировать, чтобы ее устремления и напористость продвигали бизнес, а не ставили ему палки в колеса. Главная проблема, кроющаяся в ее уязвленной гордости от ношения деревянных подделок, решалась с разных направлений: тем несравненным теплом, что продолжает нести в себе окаменевшее дерево; чрезвычайной дешевизной и легкостью обработки лже-камней; ориентированностью деревянной бижутерии на небогатый средний класс ремесленников; из-за фермерского происхождения максимальный титул, что ей светит по жизни - баронетесса. Надо только в следующий сеанс связи передать Коллину свиток, что навсегда выплавит в его голове третье заклинание, помимо разговора с растениями и размягчения древесины – это окаменение дерева. Все будут довольны.       Двенадцатого миртула Софист принципиально никак не выделил из всех дней, хотя через год именно в этот день его Альтер-эго впервые появится на Ториле, впервые увидит лицо своей суженой… Он не отмечал дату, боясь вспугнуть Судьбу, что дикой ланью помчится по иному пути. Вместо этого Софист выполнил заказ фей, заключив с ними дополнительное соглашение об услуге в обмен на услуги. Юный мастер сам подкинул феям идею отлить им копья из рогов вместо используемых ими шипов на подобии тех, что растут у хелмторне. Пикси – мирные, но и этим великолепным существам приходилось обороняться, когда не спасали чары. Они хорошо оценили пробную партию из десятка единиц оружия, сильно зачарованного при помощи их собственной волшебной пыльцы. А дальше они подсуетились, доставив юному мастеру великолепный винтовой рог, подаренный им единорогом. О, Софист долго любовался и ощупывал элегантный подарок, обладающий очень сильной естественной магией. Целый день друид подбирал пыльцу с тех цветов, что росли у него во дворе, пока на гране интуиции не определился с составом, ассоциирующимся с боевой ипостасью рога и будущих копий из него. Потребовался глубокий транс и полнейшая концентрация, когда Софист варил с трудом сжиженный рог единорога, по мерным щепоткам из малюсенькой серебристой ложечки подбирая пропорции собранной пыльцы. Друид ощущал колоссальный потенциал, но его мастерства едва хватало реализовать хотя бы треть – без каких бы то ни было вульгарных чар, кроме усиливающих проникающие свойства и естественной магии разноцветного свечения – из богатой палитры по выбору владельца. Изготовь Софист такое копье под размеры эльфа и человека, то без учета материалов его цена бы составляла более пятидесяти тысяч золотых монет! А так юный мастер отлил копий на целую роту фей, и заручился долгосрочным контрактом на поставки их волшебной пыльцы, целенаправленного обучения и прочих услуг, зачастую взаимовыгодных или взаимно приятных.       Ввиду того, что поля с озимыми друиды не трогали в целях гарантированного сохранения зерен, что скотине требовалось место для выпаса и одно из полей системы трехполья оставлялось под это дело, Софист с Фарганом уже к третьему баннику благополучно «отмучились» с пашнями старыми – и новыми. Обоим требовался перерыв, к тому же, впереди намечалась трудоемкая пересадка разграничительных и садовых рощ с яблоками, грушами, вишнями, смородиной, крыжовником, калиной, жимолостью, прочими плодовыми деревьями и кустарниками из собранной фермерами солянки - пока длится пора раскрытия зеленых почек и силы растений на подъеме. Предстояло еще собрать по предгорьям и распределить дикорастущие кустарники ирги, каштанов, жасминовой волчьей ягоды, рябины и прочих. Высаживать намеревались по новым разделительным линиям на полях, чтобы с большей эффективностью и пользой предотвращать эрозию почв и чтобы система объездных дорог и обходных дорожек была удобна и всеохватна.       - Капитан Ганман, разрешите обратиться, - прервав тренировку, Софист подошел к начальнику, когда тот покинул закуток с мутным окном в сторону защитной стены и кадками с лозой эльфийского туалета, после двух ночлегов детей в доме юного друида более не понадобившихся ему, но зато ой как востребованных в новой казарме. Стражи и домочадцы быстро отучились от неудобных горшков и вонючих уличных сортиров, привыкнув к запаху комнатной фиалки, определенному удобству, чистоте, тазику с водой и большим светлячкам, отрыгивающим желчный сок и питающимся из цветочных мешочков с человеческими испражнениями, частично переработанными ими самими и туалетным растением. К слову, помет самих жуков тщательно собирался для применения в красильных чанах, чтобы придать простым вещам волшебно светящийся ореол, многократно увеличивающий цену синих плащей.       - Я же просил, Софист, просто Ганман. Что-то новое придумал? – По-свойски откликнулся взрослый мужчина.       - Угу. Не считая меня, большую часть дня тренажерный зал простаивает, сэр. Почему бы не пускать сюда заниматься некоторых отроков и подростков, приобщая их к воинской культуре?       - Дельно, Софист, одобряю, - кивнул капитан стражи Хиллтопа, как и Фарган, предпочитавший обращаться к подростку по имени. - Но почему некоторых?.. – Вскинул бровь Ганман.       - Я не хочу…       - …видеть Барта, - скривился капитан. – Он давно достоин прощения, и время подходящее, - намекнул он, зная, что собеседник тоже знает. - Поэтому либо я буду пропускать всех желающих, либо никого.       - И приставлять стражника следить за ними? – Криво улыбнулся Софист.       - Никого, - подчеркнул Ганман, готовый пустить в ход запреты через мэра и жрецов.       - Что ж… Во-первых, достоин не значит заслужил. Во-вторых, я считаю справедливым, если его отец оплатит мой здешний труд, - Софист обвел рукой часть зала с перекладинами, удобными для качания пресса уголками, наборами древесно-каменных гантель и штанг. – Сто злотых, - выставил он ценник. Ганман присвистнул:       - Круто берешь по деревенским меркам. Я соглашусь с этим условием, Софист, если деньги будут потрачены на дальнейшее совершенствование зала. Я даже знаю, где можно приобрести комплект стареньких механизированных тренажеров и чугунное литье для тяганий.       - Хорошо, - покладисто согласился подросток, примерно на подобное и рассчитывавший.       Это вызвало у Ганмана сильную подозрительность. Его пятая точа почуяла неясный подвох, но не хватило ума постичь грандиозный план. Кивнув, капитан вышел, отправившись с новостью по инстанциям.       Софист вообще-то изначально, до «грандиозной ссоры», хотел приглядеться к перспективному отроку, дать Барту до летнего солнцестояния проявить себя в обработке древесины или в тяге к воинским искусствам. Заодно хватило бы времени подготовить Коллина к подмастерью. Но сейчас он решил иначе распорядиться многообещающим кадром и ускорить процесс, пользуясь отсутствием Дрогана Дрогансона, теневого соправителя Хиллтопа. Жесткий и жестокий план терзал самого Софиста, однако, как говорится - через тернии к звездам.       Барт мог бы оказаться под настоящим прессингом, ведь какой мальчишка не мечтает помахать мечом да пострелять по пробковым мишеням из настоящего арбалета? Однако, как подслушал Уллю, Ганман поступил умно, переговорив с Лодаром с глазу на глаз. Закономерный итог: пусть сын сперва получит прощение, а там подумаем. Для иного решения трактирщик слишком сильно возненавидел Софиста, фактически выгнавшего его из собственного здания и с позором прогнавшего его любовницу Перл. Притирка трактира к Общему Залу все еще продолжалась, чтобы Лодар по достоинству оценил все выгоды своего нового положения и сменил гнев на милость – Софист не намеревался ждать дольше.       И вот, науськанный Гилфордом, возмечтавшим заполучить юного страдальца в лоно своей церкви страдальцев, Барт полчаса околачивался у дверей в бывший трактир, то и дело глядя на сову, сидевшую у входа на ветке сирени, готовившейся в положенный срок зацвести во второй раз с благословения Пращура Деревьев. Отрок нервничал, кусая губы и неустанно шмыгая, испытывая непомерный и противоречивый груз вины и ответственности. Софист специально выбрал шестнадцатое миртула: завтра день рождения Мары, сестры Барта, вместе с которой они когда-то решили «неудачно подшутить» над пьяным постояльцем, недавно вселившимся в заведение их отца. Не надо было иметь образование лекаря душ, чтобы видеть состояние мальца, одиноко мнущегося у дверей. Гилфорд с Лодаром готовились принять завтра праздник по случаю дня рождения Мары, а Майлз с Пайпером трудились сейчас на полях, благословляя посадки и все такое прочее. Хания издали наблюдала, не решаясь более встревать в чужие разборки; после праздников и восторженных отзывов детей она уже не могла обвинить Софиста в жестоком обращении с ребенком, называть извергом или еще каким уничижительными определениями.       Уллю минут пять как улетел на конек крыши, но Софист не дождался Барта внутри. Когда он сам все-таки вышел и чуть отошел от дверей, Барт мигом подбежал к нему. Встретился взглядом и упал к ногам, согнувшись в три погибели. У отрока сперло дыхание, рот пересох, язык отнялся и все слова вылетели из опустевшей до звона головы.       - Ну, и? – Прилагая усилия, бесчувственно осведомился Софист, ненавидящий себя за игру чужими судьбами.       Ребенок крупно дрожал, как лист на ветру. Не способный совладать с собой, он неуверенно потянулся дрожащими руками к ноге подростка.       - Хочешь заслужить прощение, лобызая мне ноги? Неудачное решение, - он отступил, шаркнув ногой. – Что молчишь, совсем нечего сказать в свое оправдание?       - М… - только мычание в ответ и мотание головой, прижавшейся к коленкам.       - Жалкое зрелище, - презрительно к самому себе процедил он и ступил в обход, бросив, уходя: - И я еще хотел устроить это ничтожество в корпус егерей Эверлунда, - все же голос Софиста дрогнул, но эффект уже был достигнут – отрок услышал и пустился в рыдания.       - Да как ты смеешь так унижать ребенка!.. – Подбежавшая Хания, близко к сердцу принявшая пакостную ситуацию, замахнулась на пощечину.       Голова Софиста мотнулась. Зеленоглазая, огненно-рыжая с веснушками, фигурка со всеми округлостями на загляденье – каждый подросток и почти все мужики пускали на нее слюни… Софист когда-то не так давно хотел красиво добиться ее благосклонности, на сладкое забравшись в постель прекрасной дамы. Но потом она сама согласилась с пожеланием начальства соблазнить заезжего парня, чтобы контролировать его через доступ к сексу и знаниям магии иллюзий. Казалось бы, оба не в накладе… Однако… Софист решил проблему удовлетворения половых потребностей да с куда более прелестными девушками, не просто сведущими в магии из школы иллюзий, а с врожденными способностями к ней, причем, каждый раз по-разному приходилось обхаживать крылатых милашек.       - Теперь мы квиты? – Провокационно спросил Софист. По другой щеке не замедлила прилететь вторая пощечина:       - Как ты можешь быть таким жестоким, а, прохиндей?!       - А ты почему такая жестокая, что бьешь меня вместо утешения папенькиного плаксы? – Оскорбленный Софист тоже повысил голос, выплескивая на нее свою бурю противоречивых эмоций и внутренних терзаний за ломание и выкручивание личности отрока, пока еще гибкой, восприимчивой и легко приспосабливающейся. Но лучше сразу постричь куст, чем потом маяться и калечить, а еще парень утешал себя тем, что иначе ни Мара, ни Лодар, ни Гавин, ни деревенские не усвоят уроки, которые хотело преподать им Альтер-эго Софиста.       - Подлец, - в сердцах сплюнула она ему в лицо, круто развернувшись к разнывшемуся Барту, давно и честно заслужившему прощение за свой проступок.       «Так тому и быть», - хотел вслух бросить Софист, у которого жгли в голове буквы фразы «благими намерениями выложена дорога в Ад». На экстренный случай уже был готов план переброса Вершка и лаборатории в памятную рощу синелистов, чтобы одновременно продвинуть первый класс земляного узла во второй. Однако, благодаря множеству установленных связей, он преодолел внезапную тягу к отшельничеству, ведь одна из его целей – это интеграция в общество. А как это научиться делать и добиться, если все время сбегать на самом интересном и самом трудном моменте?       Капитану Ганману икнулось.       До следующего дня Софист заперся в своем жилище, хотя кто только его не звал – кроме Хании. Барт отбился от ее женских рук. Наущения Гилфорда взошли в благодатной почве и отрок проявил характер, так и оставшись согбенным на том же месте, яро противостоя попыткам унести его. Интуитивно он не притронулся ни к миске с едой, ни к горячей кружке, ведь это еще больше унижало его, приравнивая к шастающим по деревне псам.       - …настоящих воинов готовят с трех лет… - холодный вечерний ветерок всколыхнул пряди кутающегося в меховой плащик Барта. Он вздрогнул, в надежде оглянулся и опять пустил слезу.       - …нытики никому не подходят… - через полчаса Софист вновь взмахнул рукой, от локтя превращенной в оперенное птичье крыло, отправившее послание.       - …трактирные крысы недостойны воинского ремесла… - очередной шепот ветра чуть взлохматил Барта, когда никто не мог заметить эту магию. Пацан отвечал, конечно, тоже шепотом.       - …за науку ремесла плата нужна…       - …отец пожалел за тебя сотню злотых…       - …сам ему задай вопрос – сколько ты готов заплатить за мое обучение ремеслу?..       - …она подставила тебя, использовала…       - …она не продаст свое тело ради тебя…       - …ее судьба – ей решать. Будет знак. Если поймешь и решишься оставить их - ночью тайком приходи нагишом за своей судьбой отдельно от них…       - …настоящие мужчины умеют проигрывать, умеют отступать и ждать случая…       На закате дня Барт поднялся, лишь немногим опередив Лодара, намеревавшегося выйти и силой притащить сына в его комнату, в его отельную комнату. Отрок задал вопрос взрослому. Не уловивший подвоха отец пожадничал на полсотни золотых монет, подхватив плохо стоящего на ногах Барта – и потеряв его.       На следующий день, семнадцатого миртула, недовольный собою Софист основательно подготовился, весь день стараясь и убеждая сам себя и свой внутренний голос в жарких дебатах до крика в заглушающей эхо лаборатории. Под вечер он после длительных часов медитаций применил то же заклятья, в котором поднаторел вчера вечером, для чего превратил обе руки целиком в крылья и закружился в замысловатом танце, формируя колдовской вихрь.       И понес ветер мелодию, и чувственно запел Софист песню, сочиненную как извинение, как прощание с мечтой об уступленной юной девице, как старая память о странной жизни с другой феей:       Одинокая ветка сирени       У тебя на столе стояла,       Этот день твоего рождения       Мы с тобою вдвоём встречали.       Плыл по Хиллтопу запах сирени,       До чего ж ты была красива,       Я твои целовал колени       И судьбе говорил "спасибо".       Одинокая ветка сирени,       Сколько лет пронеслось, но всё же       Вспоминаю я день весенний,       Тот, который мне всех дороже.       Плыл по Хиллтопу запах сирени,       До чего ж ты была красива,       Я твои целовал колени       И судьбе говорил "спасибо".       (Примечание: Валерий Залкин - Одинокая ветка Сирени, «город» заменено на «Хиллтоп»)       - Исполнено бандой фей и вокалистом Софистом по мечтательному заказу Гавина в честь дня рождения Мары, - во время проигрыша с жизнерадостностью добавил исполнитель, подмигнув поющему вместе с ним гитаристу и сладенько улыбнувшись флейтистке и скрипачке. - Мы желаем любви и счастья! И еще раз:       Одинокая ветка сирени,       Сколько лет пронеслось, но всё же       Вспоминаю я день весенний,       Тот, который мне всех дороже…       И вот играющийся волосами ветер унес угасающую мелодию, оставляя постепенно подходящему к концу званому ужину густой флёр цветочного запаха и щемящее чувство в груди, а у кого-то и слезки на лице.       Репетиций почитай и не было, и Софисту не удалось обойтись без резкого перехода после командного тона в приказе заклятью плыть по Хиллтопу. Однако всю песню вытягивал великолепный оркестр талантливых фей, хором подпевавших неумелому солисту с несколько раз сломавшимся голосом. Как не обошлось и без их волшебной пыльцы с чарующей музыкальной магией, вплетавшейся в заколдовываемый ветер вместе с усиливаемым ароматом одинокой ветки сирени, стоящей на столе под порхающими на ней тремя феями со свирелью, флейтой и дудуком, когда вокруг кружился мощный вихрь заклятья, подобно губке впитывающего послание. Софист при помощи Вершка еле удержал и отправил заклинание завершенным, как и чудесные создания допели и доиграли волшебную музыку.       И хотя неожиданное поздравление получилось трогательным и почти попало ко времени очередного тоста за именинницу, это лишь усилило ощущение издевки над Марой. По крайней мере, так сообразила Куадка и почти сразу предпочла откланяться, утянув за собою Пайпера и всю «свиту мужа». Прочие гости, тоже, видимо, пожелавшие сохранить благосклонность могущественного и таинственного друида, тактично поспешили разойтись по домам - словно от прокаженных.       Софист, благодаря феям, прекрасно освоивший заклинание невидимости, не выпускал вожжей контроля над ситуацией, на сей раз вмешиваясь прямо и недвусмысленно, но тайком. Дождавшись, когда на Мару подействует успокоительное снадобье священника и девушка прикорнет у себя в комнате, Софист для верности убедился в том, что Гилфорд тоже уснул. Только потом он дал команду паучку-десантнику добраться до голого запястья девушки и сгрузить на него зачарованное семечко пшеницы. Паря прямо за ее окном, юноша успешно сотворил заклятие беременности, много раз опробованное на животных, в основном снежных барсах. Теперь любое соитие в эту ночь, несмотря на примитивные (и, к тому же, забытые!) средства контрацепции, приведет к зачатию. Возвратив диверсанта через отверстие в трубе, выводящей воду из источника внутри Общей Залы, Софист расплел чары и скормил семечко мышке-полевке, позже подставив ее домашней кошке. Затем сместился к окну комнаты послушника Гавина и при помощи выпрошенной у фей инвазивной телепатии сделал роковое внушение, сперва через сон вызвав нестерпимый позыв к мочеиспусканию и тем самым разбудив сильно подвыпившего молодого человека, а потом усилил похоть нетрезвого парня, дав укладывающийся в его пьяную логику мотив и подтолкнув к Маре, после смазанного празднования дня рождения оставшейся с ужасным настроением и без главного подарка – от самого Гавина. Теперь парочка не отвертится, а бурная ночка сотрет все следы магического вмешательства, но главное, кое-кого не спящего всё это подтолкнет к решительным действиям.       Не могший уснуть Барт без зазрения совести оставил сестру, за стенкой с характерными звуками «утешаемую», разумеется, Гавином, проявившим настойчивость и пробравшимся в ее комнату – в темноте не видно цвета кожи. В холод и дождь, малец выполнил задание Софиста, проявив смекалку и закусив палочку, чтобы не стучать зубами от холода. Он миновал патрули, тайком добравшись до теплого пяточка у ажурной ограды, силовое поле которой не позволило детской ручке даже коснуться себя. Медитировавший Софист оценил порыв. И едва воробушек сел ждать, как сквозь барабанную дробь капель воды расслышал:       - …все старое оставляют в прежней жизни, тернист путь в новую…       Барт воспрял духом, однако, с трудом расстался с самым своим дорогим подарком, который не решился оставить «у них» - софистские лыжи и палки плюхнулись на мокрый дерн. Отрок понял и вторую часть послания, отправившись в обход. Барт ежедневно хоть раз да являлся к жилищу Софиста. А теперь усиленно вспоминая, да пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь холодные струи дождя, да в зловещих ночных тенях синелистов. Софист понимал, что замерзающий до смерти ребенок попросту не сможет ничего сделать, потому расширил границу теплого воздуха, превращая брызжущую из туч воду в преодолимую помеху. Юноша не стал судить строго, когда Барт не пошел по самому трудному маршруту - мимо кладбища, - а выбрал ближайшую стену справа.       Исцарапавшийся, глубоко исколовшийся ребенок, хныкал, но целеустремленно преодолевал препятствие. Болезненно шлепнувшись за оградой, он долго лежал, не в силах подняться. Софист специально со звуком чавканья убрал ворота, открывая путь домой. Барт сжал кулаки, не желая быть слабаком и сдаваться на предпоследнем шаге. Опираясь на кору и видя темную муть заплаканными глазами, он обходил большое дерево-пень, пока не споткнулся о ступени. Двери в дом хватило легкого усилия, чтобы приоткрыться, впуская измученного соискателя.       - Пей, - Софист поднес чарку с горячим зельем прямо ко рту испытуемого, кубарем ввалившегося к нему в дом.       Часть пролилось мимо, но пары глотков хватило, чтобы достало сил самому взять бархатистое серебристое дерево и жадно пить, пить и пить. Колотые и рваные раны закрывались прямо на глазах.       - Ты искупил. Молча за мной, - коротко бросил Софист в обрядовых одеждах из покрывших его дубовых листьев.       Внутри дома было тепло и таинственно от мерцающих светлячков, облепивших потолок-окно. Барт не смел поднять пылающее лицо. Горячая ванна стояла набранной. Включив лейку приятно теплого душа, Софист нейтрально произнес:       – Искупайся до сморщенной кожи и тщательно вымойся, потом начисто подотрешь свою грязь и начнем.       Барт чётко помнил то презрение, что вылилось в прошлый раз, когда он встал на колени и коснулся лбом земли. Малец поклонился в пояс, внутренне готовый служить, но не прислуживать, хотя и на это бы легко сейчас согласился – потом разочаровавшись.       Что именно они начнут, он очень смутно представлял, но не особо страшился, преодолев столько трудностей и горестей, что новые казались рутиной. Окунувшись, Барт разомлел, вскоре начав все чаще и чаще исподволь метать взгляды, разглядывая необычную обстановку, о которой он столько историй подслушал – ведь он прослыл отверженным в детской среде. Выполнив инструкции, он минуту не знал, куда себя деть, пока друид не поднялся из своей позы лотоса и не указал пальцем:       - Искатель своей судьбы, встань в центр алтаря Пращура Деревьев.       С подпрыгнувшим сердцем Барт послушно пробежался по ковру из пятнистой звериной шкуры с приятно пушистым и пружинящим ворсом. Софист вновь заговорил, беря один из множества кубических футов древесины, формируя стилизованные фигурки взрослого Барта и при помощи магической руки выставляя их:       - На востоке – путь ремесленника. На западе - путь воина. На севере – путь купца. На юге – путь лесника. Соискатель, повернись лицом к своей дороге или сойди с этого перекрестка для поисков следующего выбора, - церемониальным грудным голосом произнес Софист, намеренно вызвав ассоциации с местностью. Друид прикладывал огромные усилия для создания и соответствия атмосфере судьбоносного таинства, что запомнится Барту на всю оставшуюся жизнь – на всю новую жизнь. В итоге он прикрыл дубовым листом и собственное лицо.       Потоптавшись и кусая нижнюю губу, Барт насупился, крутясь между востоком и западом – выбрал более реалистичный путь ремесленника. Малец крепко запомнил болезненно горькие слова о настоящих воинах и выбрал достижимую цель, не собираясь отступать, не решаясь геройствовать - сомневаясь…       - Я открою путь ремесла, - произнес обезличенный друид, пассом руки зажигая на полу треугольный луч света, упершегося в фигурку ремесленника.       Софист, не торопясь, стал кланяться алтарю в пояс, обеими руками уважительно поднимая лишние фигурки, возвращая им кубическую форму и кладя на место. Затем он встал на шаг впереди фигурки ремесленника и спиной к соискателю, будто стал его проводником. Так и заговорил, с идеальной осанкой и не показывая лица:       - Искатель своей судьбы, ты стоишь в центре алтаря божественного Пращура Деревьев. Отвечай, кем тебе приходятся Мара и Лодар? – Вопрос прозвучал голосом без эмоций, кипящих в колотящемся сердце.       - Н-никем, - заикаясь, выговорил мальчик. Лицо его перекосилось.       - Отвечай, ты отрекаешься от своей родни? – В тон первому вопросу.       - Уху, - рьяно тряхнул он головой, аккуратно подстриженной к дню рождения сестры. А коленки предательски задрожали.       - Отвечай словом «да» или «нет» - ты готов предать семью?       - Д… т… н… неэ-эт…       Барт прерывисто и часто задышал, пытаясь гасить хныканья. Только опустив взгляд, он заметил, что лучик желтого света уменьшился на две трети – составлявшие его светлячки разлетались в разные стороны. Софист ощущал внутренние преобразования духовной личности, что происходили внутри испытуемого мальчика, делающего свой судьбоносный выбор еще до наступления половозрелости и осознания ответственности. Потому ведущий не стал требовать четкого соблюдения церемонии. Голос его потеплел и наполнился возвышенностью:       - Семья - это твои корни. Семья питает дерево твоей личности. Семья растила тебя. Каждый корень, каждый член семьи взрослел и рос вместе с тобой. Без корней дерево обречено на смерть. Твой отец – взрослый дуб. Ты – его желудь. Когда желудь созревает, он падает с дерева, чтобы проклюнуться другим деревом. Созревший желудь может склевать птица или сожрать кабан. Его может уволочь белка, чтобы забыть в своем тайнике. Желудь может укатиться в канавку или попасть под белый гриб, чтобы в чудесной компании прорасти сильным дубом.       Пока Софист говорил, мальчик успокаивался, наблюдая за тем, как вокруг него величественно кружатся светлячки, опускаясь на пол и достраивая светящуюся стрелку. Он до конца не понимал, но радовался правильности своего выбора.       - Дерево всегда смотрит в небо. Дерево всю жизнь становится выше, хоть чуточку, хоть листочком стремится ввысь. Дерево растет в молчании, но всегда все чувствует и шумит кроной, отвечая ветрам. Дерево ни перед кем не склоняется на колени, трудности лишь гнут ствол. Но ты еще не дерево – ты желудь. Сложись к земле, отрок.       Он повиновался. Софисту пришлось тяжело вздохнуть, чтобы пацан оторвал лицо от целуемой зеркальной поверхности и прижал задницу к пяткам. Друид развернулся, уменьшил дубовую фигурку до размеров, умещающихся в зажатом детском кулачке. Затем он начал водить руками по голове паренька, делая магией стрижку под ноль. Волосы рассыпались по зеркалу. Софист не посмел как-либо активировать или обращаться к четвертинке эльфийской крови мальчика, однако растер его уши и чуть подправил их форму в сторону слегка заостренных полуэльфийских. Мягко, но повелительно прикрыв веки и подняв лицо мальчика, он несколько раз поводил большими пальцами по носу, исправляя поломку в недавней драке и делая его меньше и острее, как бывает у метисов. Напоследок он одарил его щеки парой щегольских ямочек, что станут появляться при улыбках, сделают лицо почти неузнаваемым для кровных родных и малость похожим на приемных. Мягко опустив голову, Софист собрал пряди чуть наэлектризованной рукой. Стержень, тут же туго сплетенный магией из части волос Барта, он вставил внутрь деревянной фигурки, из остальных с добавлением паучьей нити сноровисто сплел саморастягивающийся шнурок, на который и подвесил талисман-напоминание за наполовину деревянные волосы, скрученные спиральками подобно ветвям эмблемы Арахора. Возложив обе руки на чело посвящаемого инициируемого, Софист торжество произнес:       - Вручаю тебе имя Тарлансб, - он наклонился, проведя руками по спине и большими пальцами пересчитав все позвонки. Жар инициации на друида прошелся через макушку до копчика, развернулся вверх и скрутился в груди. – Открой глаза и познакомься с собой.       - Ух-ты…       - Будь достоин и не пятнай имя. Расти, Тарлансб.       Стоявший на коленях Софист сам показал пример, медленно и величественно поднявшись в полный рост и жестами понукая новообращенного повторить за ним. Паренек, во все глаза пялившийся в волшебную гладь на свое лысое отражение и ощупывавший нос с ушами, не сразу спохватился и поспешно вскочил, вместо медленного движения вверх. Потребовался нетерпеливый выдох, чтобы нареченный поднял лицо, встретившись с взыскательным взглядом.       - Сорная трава растет быстро. Деревья поднимаются ввысь медленно и основательно. Запомнил?       - Ага!       - Тарлансб, возьми чашу из плоти Арахора, испей сока Его и прими своим Богом. Чти всякую жизнь. Чти место жизни. Чти святые деревья.       Софист подал пиалу со святой водой – золотистым древесным соком с непередаваемым запахом и вкусом. Восторженно сияющий отрок не думал, сразу пригубив и до дна осушив божественный нектар.       - На любом пути пригодится компас. Твой Личный Талисман, Тарлансб, - Софист церемонно одел на шею только что созданный им артефакт. – Сожми его между ладонями, ощути его свойства – ты сможешь, - подбодрил он. На лице сразу отразился восторг узнавания. Всего-то ощущения святой таинственности священного символа, защита от заноз и мозолей, а еще блокиратор роста волос, что сохранит лысину до проклевывания усов – признак совершеннолетия. - Помни, ты сам выбрал ключника, открывшего тебе дорогу ремесла.       Далее Софист взял левой руку отрока и одел на указательный палец перстень-печатку. Из отлитой под металл твердой серебристой древесины с золотистой ветвью на лицевой части. (иллюстрация 130)       - Это святой символ и Твой Личный Перстень, Тарлансб. Помни, это Твой Личный Знак Ремесла, Тарлансб, который ты станешь проставлять на своих ремесленных изделиях. Хорошенько присмотрись к нему и запоминай. Три плода на ветке символизируют: чистоту помыслов, чистоту чувств, чистоту поступков. Почернеют все три – ты утратил веру и являешься отступником. Съешь эти три символических плода, запомни их вкус и запей святым древесным соком.       Софист подал одинаковые шарики: кислоту клюквы, горечь калины, жгучую остроту перца. Сладкий сок с примесью имбиря смыл все прочие неприятные вкусы.       - Помни головой о семье, где рос, - Софист возложил правую руку на чело. – Помни сердцем о родных, чья кровь в тебе, - левая ладонь прикоснулась к груди напротив сердца. – По выбору твоему пересаживаю тебя, - громким и мощным голосом возвестил друид.       Взяв отрока под мышки, он приподнял его и переставил с алтаря на ковер, а потом отшагнул и отдал вежливый поклон на половину прямого угла:       - Поздравляю, мой маленький собрат. Рад тебя приветствовать. Я – Софист. Как твое имя?       - И я рад тебя приветствовать, мой старший собрат. Мое имя Тарлансб! – Воскликнул он, сперва зеркально поклонившись. Малец действовал согласно возросшей интуиции.       - Спокойствие, терпение и тишина – это добродетели Пращура Деревьев. Следуй им повсеместно, собрат Тарлансб.       - Угум, - пристыженно кивнул паренек, еще не представляющий, какие суровые жизненные испытания ждут его впереди.       - Достаточно небольшого кивка головой. Вот так, - показал Софист. – Понял? Умный мальчик. Иди, попей или поешь, что нравится, - хозяин дома указал в сторону домашнего садика и нескольких замысловатых сосудов, стоящих на интересном комоде, тоже собственного производства. (иллюстрации 131-133) - Посети уборную и соверши ритуальное омовение. Потом сядь напротив меня.       Инициированный друидик постарался степенно кивнуть и двигаться плавно, но получалось не ахти. Смекалисто исполнив указания в духе дерева, то есть неспешно и основательно, он некоторое время колебался, пока не сел на алтарь, кое-как скопировав позу для медитации своего духовного святителя, сидевшего напротив.       - Тебе много не говорят, Тарлансб. Относись к этому с пониманием. Ты пока росток. Ты пока не можешь цвести и плодоносить. Поэтому многие вещи тебе рано знать. Будь мудр и смирись, но всегда держи листья по ветру. Думай сам. Будь чуток и осторожен, задавая вопросы и выясняя грань дозволенного.       Выдержав длительную паузу, Софист продолжил наставления:       - Я отправлю тебя в неизвестность. Неизведанность всегда страшит – это нормально. Будь крепок и стоек. Помни, Тарлансб, у тебя есть ствол – это ты сам. Есть корни – это бог и семья. Они твоя сила – они твоя крепость. Все самое сокровенное дели с богом, все свои стыдные мысли и все сомнения шепчи в кулак с освященным кольцом – ближе Арахора только ты сам.       Вновь выдержав длительную паузу, Софист продолжил:       - Арахор не требует особых ритуалов, клятв и поклонения. Достаточно вот так вот целовать кольцо каждый раз, как будешь браться за кружку или бокал и пить что-либо, - Софист продемонстрировал на своем примере. – Вот, повтори. Молодец. Знай, Пращур Деревьев не посылает заклятий последователям своим, но делится знаниями с чуткими друидами. Он лучше слышит и отвечает, когда прислоняешься к живому и здоровому дереву. У каждого последователя свой любимый вид: у кого-то благодать вызывает ольха, кому-то приятнее с пихтой. Люби и чти все деревья, а свой сокровенный вид особо - сам его отыщи, Тарлансб.       Очередная пауза, чтобы ребенок переварил и запомнил, важно кивнув с преданным и доверчивым взором.       - Держи свиток. На месте сам сообразишь, что с ним делать. Всегда помни, мой младший собрат, ты ступил на путь ремесленника по дереву. Да, крепче сожми эту фигурку, Тарлансб. Тебе открыта эта дорога. Но она подобна горной тропке – сворачиваешь на свой страх и риск.       Отрок взволновался, рвясь высказаться.       - Судьба – это дерево, мой маленький собрат. Каждый путь – ветка. Иногда ствол широк и прям. Но взгляни снизу вверх, из настоящего в будущее. Чем выше – тем тоньше ствол и больше путей впереди. Пращур Деревьев не ограничивает выбор, с пониманием относясь к свободе воле каждого существа. Ты ведь прекрасно знаешь, Тарлансб, что бывают такие непреодолимые обстоятельства, как сход лавины. Понимаешь, о чем я? - Ребенок успокоился, наморщившись. – Например, из-за такого обстоятельства в прошлой жизни ты рос без матери.       Он вздрогнул, лицо скривилось и опустилось.       - Ремесло. Твоя задача - учиться. Прояви трудолюбие и вдумчивое послушание. Скажут кинуться с обрыва – стой. Скажут вымыть пол – мой. Голова дана, чтобы думать, а не биться ею об стену.       Софист поучал, своей магией помогая послушнику запоминать.       - Не только наставник выбирает ученика, отличая от всех прочих кандидатов в подмастерья. Но и ученик выбираешь мастера, приходя к нему поступать на обучение. В данном случае выбор делаю я. Главное, мой младший собрат. Ты отправишься в приемную семью. Постарайся укорениться. Глава семьи будет твоим мастером и наставником. Присмотрись, обвыкнись, попробуй принять его своим вторым отцом. Он понесет за тебя ответственность, будет растить и воспитывать. Он не бог, но старайся ему все рассказывать, делись радостями и горем – на то и семья, после бога она ближе всего к тебе.       Трудно. Отрок только сейчас осознал, какой выбор сделал и чем это грозит. Ужас отразился на его лице.       - И последнее, Тарлансб. Это мой тебе наказ. Я запрещаю всякое упоминание о твоей прошлой жизни! Спросят о горах, о трактирах, о фермерстве, о сестре или брате, Хиллтопе и прочих вещах – не кидайся отвечать. Опусти взгляд. Промолчи. Подумай. Твоя новая жизнь начнется там, куда я тебя отправлю. Наш разговор и все, что было с тобой до этого, вчера, в прошлом месяце, год назад – это все осталось в другой жизни. Нарушишь запрет – путь закроется, ветка в кольце завянет и трухой фигурка рассыплется.       Устрашал он, вместе с пряником показывая кнут.       - Соберись. Без лихорадочной спешки вспомни сказанное. Не нужно все дословно вспоминать. Сконцентрируйся на тех словах, что цепляют, что вызывают внутренне неприятие или протест – это важно для тебя. А потом ответь мне полно и внятно: всё ли из моих слов ты принял, Тарлансб?       - Нет, Софист.       - Хорошо. Про приемного отца я сказал раньше, чем о запрете. Значит, со своим приемным отцом, когда вы наедине, можешь говорить о чем угодно. Но только с ним. Думаю, ты прекрасно выучил этот урок, когда посторонняя Перл узнала лишнего. Если бы твой кровный отец не послушался ее, а пришел с тобой в другое время, то я бы нормально поговорил и простил. Но рядом был Топер с Фарганом и другие люди, при них я должен был поступить иначе. Понимаешь? С ближними и друзьями мы ведем себя по-другому, чем с незнакомцами. Сам вспомни, как ты меня впервые встретил. И потом вы устроили целое публичное представление из похода извиняться за произошедшее сугубо между нами - это сакральное действие личное и сокровенное. Надеюсь, теперь, мой младший собрат, смысл запрета стал тебе яснее?       - У… да, мой старший собрат, - громко сглотнув, кивнул он, впитывая все, как губка.       - Хорошо. Через несколько лет ты достаточно укоренишься. Когда корни дадут всходы, - Софист потянулся погладил его по гладкой голове, - ты должен явиться сюда, в Хиллтоп. Сам реши, с кем и в каком качестве прибыть – сам хлопочи и договаривайся по этому поводу. Узнают тебя здешние родные – здорово. Нет – сгнило твое кровное дерево. Главное, Тарлансб, ты уже принял взрослое решение, уже совершил взрослый поступок и уже взял взрослое имя. Возврат в детство – это сворачивание с выбранного пути. Ты не можешь откликаться на старое имя и жить на старом месте. Однако, забудешь свою историю – пропадешь. Ничто тебе не будет мешать слать родным письменные весточки и монеты на праздники: научись письму на торассе, прилежно заработай свои злотые, ежедневно перед сном исповедуйся о дне прошедшем – тогда тебе откроется способ отправки весточек не только сестре и отцу, но и матери. Понятно?       - Да! – Вскрикнул он, не удержав слезы от радостной надежды когда-нибудь найти и встретить родную мать. - Я все сделаю!       - Спокойствие. Только спокойствие, отрок. Ты встаешь на избранный путь и принимаешь свою судьбу?       - Да, - твердо ответил малец, едва сдерживая себя. Еще бы – он сможет связаться с родной матерью! Софист уже знал, как из двух точек определить точное местонахождение женщины, смерть которой не отразилась в ауре сына. Останется отработать рецепт чернил на крови, чтобы прочесть смог лишь кровный родственник, и обкатать картон, дабы передавал отправителю эмоции адресата. Софист не мог позволить осуществлять нормальную переписку, но безответными весточки нельзя оставлять, иначе не будет стимула и дальше следовать выбранным путем.       - Тогда закрой глаза, Тарлансб. Внутренне обратись с своему богу. Попроси помочь тебе сделать первый шаг по дороге во взрослую жизнь.       Софист произнес это тепло, без отталкивающего официоза и чрезмерной торжественности. Для мальца это шаг в темноту. Он должен выкорчевать в себе остатки неуверенности и страха, поверить в доброжелательность предложения и самостоятельность своего выбора…       Когда ребенок провалился, со взмахом руками и широко раскрывшимися глазами булькнув в зарябившую зеркальную гладь, острое чувство дежавю кольнуло Софиста – буквально недавно его самого примерно так же отправили в путь, голышом да при двух амулетах. А теперь вот он сам отправляет трудную и запущенную заготовку личности в безжалостное горнило жизни. Софист не жалел, что из своего кармана оплатит дорогого репетитора и в первый день осени с него спишут кучу денег за блатной прием пацана в егерскую школу Эверлунда, куда принимают, так сказать, уже с пушком в паху. Два года разницы в столь юном возрасте – это колоссальная пропасть разницы. А еще Софист задумал, чтобы мальчуган жил, учился и ел в школе, но трудовые часы по ремеслу и подобным темам проводил исключительно в мастерской Каллуна, не менее пары часов в день во всем помогая Коллину и снабжая школу учебными стрелами и болтами собственного производства. Партнер по бизнесу будет метать гром и молнии, тихо тлея при подброшенном пареньке-подмастерье, но сам не заметит, как за почти полгода привяжется к незаменимой паре рук и ему станет жаль отправлять приемного сына обучаться воинскому делу. Сам же отрок будет счастлив этой новости, как никогда в жизни.       Живой «пень» подсоединился к «мертвому». Когда рябь улеглась, Софист в зеркале алтаря увидел мастерскую-полуподвал нового дома Каллуна, где появился Тарлансб. Вся семья уже имела освященные символы божества деревьев, потому каждый проснулся, ощутив зов. Реакция взрослых заинтересовала Софиста меньше, чем малышка, во все сонные глазки уставившаяся на голого мальчика, запечатлевая в памяти образ своего будущего мужа, крайне смутившегося подобного разглядывания от мелкой девчонки. На Фаэруне тоже кое-где встречалась традиция не только заключать браки еще до рождения, но и растить будущих супругов вместе, воспитывая и тем крепко связывая пару на всю оставшуюся жизнь. Любовь по расчету – форма крепкой семьи ради процветания рода.       Едва Коллин нервно принял и развернул свиток от мальчугана, словно в рот воды набравшего и слишком церемонно поклонившегося ему, как активировались чары, вложенные в деревянный ролик-сердечник. Невидимый слуга мягко изъял особо выделанный пергамент, начав разворачивать его. Слова, написанные аккуратным и крупным почерком, начали постепенно загораться, озвучивая себя сами:       - Здравствуйте, Каллуна. Простите, что разбудил. Эльза, дальше послание адресовано тебе. Твое страстное желание переехать исполнено. Будь добра, прояви благоразумие и окстись, женщина. Эльза – ты крона дерева. Муж – ствол, возносящий тебя к звездам. Будешь пить из него все соки или разрастешься сверх меры, помни, что наверху ветра лютые, что крона падает ниже и ломается оземь наиболее сильно. Эльза, это последний шанс. Я знаю, у тебя есть творческая жилка и художественный вкус. Помоги мужу создавать украшения – стань законодательницей мод квартала и всего города. Эльза, сейчас ночь и Коллин очень хочет уединиться на священном стуле, пожалуйста, отведи детей в их комнаты – перезнакомитесь утром на свежую голову.       За всеми заботами Софист до недавних пор совершенно выпускал из внимания то обстоятельство, что при помощи Вершка он теперь может обойтись без письменной переписки и курьера-мастиффа. Теперь однозначно он может и будет в режиме реального времени общаться со своим работником и его новым подмастерьем, замотивированным исповедоваться у алтаря – в случае чего Вершок сможет оказать мальчику поддержку вместо отсутствующего дома Софиста. К тому же, при должной сноровке посредничество дерева и язык растений на основе образов и чувств очень обогатят их беседы, а так же разовьют навыки общения с деревьями.       Когда глава семьи остался один, тем же путем к нему прибыл Софист. Собственно, разговор с Коллином трудно дался и длился порядка часа – можно, но нельзя обойтись приказом или письмом в настолько щекотливой теме. Софист упирал на параллель с отцом и детство самого старшего Каллуна, ожидавшего родного прибавления в семье. Хотя полуэльф жил в городе с тысячами себе подобных, он только теперь до конца осознал очевидное. Доставшееся ему эльфийское долголетие не передастся детям от человеческой женщины лишь с шестнадцатой толикой схожей с ним крови: все они родятся людьми и в лучшем случае одряхлеют к восьмидесяти, когда ему самому стукнет за сто и выглядеть он будет гораздо свежее детей – из-за влияния сильной магии внутри него рейнджер проживет вместо обычно почтенных ста двадцати лет все двести. Коллин вполне переживет своих детей с внуками и наследником должен будет стать его правнук. Дивясь чужой слепоте, Софист еле убедил молодого отца и двадцати девяти летнего полуэльфа в том, как ему повезло взять на воспитание своего зятя и на нем отрепетировать взаимоотношения с родным сыном и будущими поколениями родственников. Было и обратное влияние. По здравым размышлениям и мнению мужчины, проучившегося в егерской школе-интернате, Софист отказался от идеи устраивать туда мальчика – слишком блатной и щуплый для выдерживания физических нагрузок и налаживания отношений с ощутимо старшими сверстниками. Сообща решили потратиться на всяких частных учителей, в том числе и для членов семьи Каллуна. Благодетель не собирался экономить на фундаменте своего торгового предприятия, но и взыскивал строго за образование и бытовой комфорт, а также новое доходное заклятье, более удобную связь и волшебный тайник-склад внутри сидения освященного пня – только размягчающая древесину рука способна проникнуть внутрь и достать оттуда или положить туда что-либо не сильно громоздкое.       К концу разговора Софист понял, что ему не обойтись без пряника и демонстрации новых возможностей. Выпив собственноручно и для себя изготовленного зелья хитрости лисы, подросток осознал великую мудрость – все крепки задним умом. Следовало еще с вечера выпить бутылочку. Вернувшись и прихватив кубиков из стальной древесины и горсть камней, заклинатель отбыл в мастерскую под новым домом Каллуна. Наперво из клока волос Коллина сплел косичку, помещенную в рукоять кинжала из стальной древесины. Скатав из корундового камешка шарик и приплющив, юный мастер насадил его на в разные стороны ощетинившиеся черные шипы - яблоком эфеса, чтобы зафиксировать сложную форму волшебным образом приданную дереву – иначе бы она вернулась обратно. Одна сторона волшебного экзотического лезвия предназначалась для резки древесины, замысловато зубчатая вторая – для спиливания. Чары и освящение сделали магический кинжал удобным и пригодным только для древесины. Далее Софист, разложил на полу кубики и все разом размягчил до состояния глины – как привык видеть Коллин. Взяв самое крупное полешко из запасов мастерской, он придал ему форму рельефного штампа, размерами совпадающего с первым из зашторенных оконных проемов, из второго полена он сделал обратную сторону. Шмякнув расплывшийся кубик, Софист поручил более сильному мужчине сдавить древесное тесто внутри формочки – кинжал обрезал лишние «потеки теста». На глазах своего внимательно наблюдающего работника Софист растворил в стальной древесине необработанный кристалл дымчатого кварца, придавшего будущему окну неповторимый цвет и полупрозрачность с игрой света на четких «полированных» гранях геометрически правильного орнамента. Таким образом они минут за пять наштамповали новых окон взамен стеклянных, которые даже днем приходилось закрывать ставнями, чтобы уличные мальчишки не выбивали их камнями. Софисту не стоило труда вытащить старые рамы и вставить новое, простыми средствами непробиваемое остекление, для фиксации которого он воспользовался черными шипами, во множестве воткнувшимися в размягченный камень оконных проемов полуподвала. И светло, и тепло, и надежно, и представительно, и не рассмотреть сути технологического процесса.       В заключении встречи Софист смастерил тот самый пряник, о котором, благодаря зелью, смекнул будучи у Коллина - работая с древесным тестом. Подросток часто бывал на фермерской кухне и видел, как Куадка и ее стряпухи делают фарш или выдавливают лапшу. Собственно, Софист из подручного древокамня и сварганил аналог механической мясорубки. Корпус с приемником и трубой, шнековый вал, несколько видов толстой решетки и шестерни для вращения механизма. Всего-то полчаса на изготовление и сбор деталей под работу в вертикальном положении, чтобы выдавливаемая древесная лапша для изготовления древков болтов и стрел свисала вниз, оставаясь ровной по всей длине. Зачарованные арбалетные болты – прекрасно, но спрос на обычные был многократно выше. Теперь Коллин мог производить несколько десятков изделий в день, а заодно лишний раз убедить ушлого халфлинга в долгосрочности предприятия и скорой окупаемости вложений. Софист нарочно выставил свой экспромт как раскрытие одного из секретов, благодаря которому он сам производит в декаду сотни совершенно одинаковых болтов. Так что у Боруна Фенделбена, который завтра днем обязательно навестит своего «протеже», теперь есть стимул выполнить дубликаты механизма в металле, придумать кучу штампов и профилей для реек из деревянной лапши, а так же организовать сбыт изделий, причем, не превращая дом-мастерскую еще и в лавку – Эльза была против толп народа у своего порога. Софист, не надеясь на прозорливость Мастера Гильдий Эверлунда, специально велел Коллину передать высокопоставленному патрону, что категорически нельзя заваливать рынок какой-то одной продукцией – это вызовет обвал цен и кризис перепроизводства с кучей сопутствующих проблем. Он прямым текстом указал на организацию продаж в Калимпорте: почти двухсот тысячная столица Калимшана в день ненасытно глотает сотни стрел и болтов, к тому же, большая часть этой приэкваториальной страны - это лишенная лесов песчаная пустыня. К сожалению, имелись обстоятельства, да и сами низменные торгашеские цели препятствовали организации древесного портала в такой дали от места обитания и влияния Пращура Деревьев. К слову, по озвученной причине перепроизводства Софист передумал сильно расширяться и организовывать цех. У Каллуна уже имелся просторный полуподвал, который можно кратно расширить, если ниже организовать подвал и убрать туда всю машинерию и хозяйственный склад. Но в ближайший год это не к спеху, тем более, первым делом следует укрепить фундамент и само здание подновить, чтобы внешне соответствовало древесной мастерской Каллуна под патронажем Фенделбена.       Сделав очередное капитальное вложение в будущее и оставив сидящего на пне Коллина усердно мять кусок древесного теста с камешком внутри, Софист прилег на свою мягкую постель – подремать оставшийся до рассвета часик. Он уже прикинул, как утром при сборище честного народа будет давить на то, что Барт именно выкинул подарок и сбежал от дебила-отца, от которого не видел ни капли любви - одни окрики да подзатыльники. Отец даже мечтаний сына не знает, при вопросе о ремесле вместо воинского подумав о стандартной таксе кожевенника, конюшего и прочих прыщей на лице Хиллтопа. Прикинул, как затем пропустит поисковую «экскурсию» в свой дом с пустыми полками и удивительными комодами, а потом за поругание и святотатство…       Сон подкрался незаметно. Но вместо пустякового триумфа с организацией громкого и неожиданного пасса церкви Илматера в виде двойной свадьбы страдальцев, Лодара с Ханией и Мары с Гавином, вместо всего этого Софист увидел в пророческих сновидениях - приключения…