Немые чувства

Утром Анну ждал завтрак в обществе Андрея и его сына Артема, выглядящего даже несколько старше главы. Он заехал буквально на полчаса - с глазу на глаз обсудить какой-то вопрос, касающийся финансов клана. Смущенная девушка изо всех сил старалась не вслушиваться из приличия, но Панковых, видимо, ее присутствие совершенно не тяготило. - Ты уже лет сто пятьдесят никого не обращал, я удивлен, - усмехнулся более широкоплечий и массивный Артем, аккуратно вкладывая бумаги в папку и застегивая молнии. - Обстоятельства, - пожал плечами вполне довольный финансовым положением семьи и овсянкой с фруктами глава, помешивая кашу десертной ложкой. Ни с того, ни с сего ему вспомнилось первые годы его собственной жизни, вполне человеческой. Это была пора насильного крещения прямо в реках, пора резни за найденный в доме чур. И слезы матери, с проклятиями на головы христиан заменяющей одал на его груди на деревянный крест, наказывающей забыть имя Свентовит, отзываться на Андрея. И изрубленный труп отца, не отрекшегося от веры предков. Лентой пролетели перед внутренним взором годы, когда и ели-то через день, а мясо было только в дни, когда чтили Рода. Какой тогда был вкусный хлеб - собственными руками выращенный и помолотый. Похороны матери. Он хоронил ее сам, в лесу, по старым обрядам. Как умирал у него на руках доверивший ему свой клан, как он работал, сколько сделал, чтобы его дети бывали в поле только на прогулке, чтобы со скотом соприкасались, только объезжая породистого скакуна. Чтобы сейчас они ни в чем не нуждались. Лгал, предавал, убивал. Сотни жизней во имя жизней его детей. - Опять ты уплыл, - укоризненно качнул головой Артем, глядя на судорожно сжимающего вырезанный из дерева тысячу лет назад одал на груди отца. - Уплыл, - хрипловато согласился Андрей, медленно открывая затуманенные воспоминаниями глаза, - а ты поживи с мое, еще не так уплывать будешь. - Поживу с твое - придумаю несколько вариантов ответа, а то каждый раз одно и то же говоришь, - усмехнулся парень, поднимаясь с места и пожимая руку отцу, - завтра еще позвоню, потому что курс и золото меня что-то напрягают, пораскинь тоже на досуге. - Все будет хорошо, - твердо заверил уже оправившийся глава, - завтра курс укрепится. - Ну-ну... - хмыкнул Артем почти от дверей. - Как спалось? - Анна вздрогнула, осознав, что вопрос предназначался ей, и неопределенно пожала плечами. Спалось-то вполне хорошо, да вот только утром она поймала себя на мысли, что Андрей все-таки чертовски привлекателен как мужчина. Да, наглый и излишне самоуверенный, но красив, стервец, этого не отнять. И вдруг она вспомнила, что на вопросы надо отвечать вслух, иначе... - Не бледней, ты же все-таки ответила, - добродушно рассмеялся брюнет, которого повеселила гамма эмоций на лице девушки, - послушай, я ведь не Волан-де-Морт тебе, чтобы наказывать за все и вся. Я уже говорил, что не люблю так делать. Есть конкретные пожелания к обеду? - Дымова коротко качнула головой, все еще смущенная резкими перепадами в поведении вампира и самим его присутствием. - Отлично, тогда будет рыба. Как доешь, одевайся потеплее и поедем. - Куда? - робко уточнила Аня. - На рыбалку, - усмехнулся Панков, поднося ко рту кружку с кофе, - пробовала когда-нибудь собственноручно пойманную рыбу? Нет? Поверь, это будет вкуснейшая рыба в твоей жизни. Андрей ни на секунду не пожалел, что взял обращенную с собой. Он уже неделю выкраивал денек, чтобы отключить к чертям телефон и спокойно порыбачить в удаленном от столицы домике. Этот небольшой двухэтажный коттедж входил в число того немногого, что принадлежало лично главе, а не клану. Тихая, молчаливая девушка идеально вписывалась и в атмосферу окруженного рощей домика, и в мягкую идиллию неглубокой широкой речушки, потемневшего от времени помоста и тихо поскрипывающей уже почти безлистной старой березы у самой кромки воды. Он любил это место. До того любил, что никогда никого сюда не привозил. Даже Марину. Ему была дорога тишина этого места, а смешливая и оттого шумная девушка помешала бы ему отдохнуть от постоянных мыслей о клане, мучающих периодически кошмаров-воспоминаний. И сейчас, небрежно придерживая одной рукой удочку, а другой подпирая голову, Панков думал не о курсе рубля и предстоящей свадьбе одного из внуков. Он слушал тихий плеск мелких волн, щурился на блестящую в лучах осеннего солнца водную гладь, в его мозгу, расслабленном и полусонном, плавали неясные теплые образы. И размеренное дыхание так же сидящей на низком складном стульчике Анны, как и редкий шелест переворачиваемой страницы, асоциирующийся у него с читальным залом библиотеки, нисколько не портили его маленький уютный мирок. - Жалко, - шепнула Дымова, отворачиваясь от чистящего пойманных окуньков парня. - Ну, что поделать, - усмехнулся Андрей, выбрасывая газету с чешуей и требухой в мусорное ведро, ополоснул небольших рыбок под холодной водой и хорошенько помыл руки, - всегда жалко, особенно, поначалу. Сейчас он солгал. Жалость была ему неведома. Либо скорбь, либо полное безразличие, полумер он в этом деле не признавал. Были времена, когда он летом только и питался пойманной рыбой, ягодами да орехами. Иногда, глядя на современное поколение, Панков думал, что, будучи таким же пацифистом, он никогда не смог бы основать такой мощный и богатый клан. Власть и деньги всегда по одну сторону баррикад. По другую - жалость и человеколюбие.