Немые чувства

— Ты напугал меня! — Анна уже и вспомнить не могла, сколько раз в день произносит эту фразу. И слышит в ответ: — Ну прости-прости, я соскучился. — Соскучился он, — проворчала девушка, возвращаясь к перебиранию книг из библиотеки в кабинете, — должно же быть у меня личное время. Она думала о том, что ей, все же, повезло с возлюбленным. Он выпер Олега, которого обиженная Дымова и не думала называть отцом, из квартиры, просто показав ему его же свидетельство о смерти и пригрозив нарядом полиции. Да, большая часть жизни Ани прошла не в этой квартире, но за последние месяцы ярлык "дом" прочно к ней приклеился. Да, эти комнаты полны напоминаний о счастливой жизни, но все они смутные. Анна хотела бы испытывать что-нибудь большее, чем светлая печаль и легкая тоска по ушедшим временам, но не могла. Андрей же сидел в кресле, неестественно выпрямившись. Будто обухом по голове ударили слова о личном времени. Это был первый звоночек — обращенная больше не нуждается в нем каждую секунду, потому что ее любовь из по-собачьи беззаветной стала обычной любовью. Возможно, она угаснет совсем. Зато он, глава, теперь жаждет ощущать ее тепло, запах, слышать ее голос. Постоянно. Непрерывно. Мелькнуло подлое желание снова приказать, снова владеть безраздельно, каждой клеточкой ее тела, каждой мыслью... Но брюнет отбросил малодушие и через силу улыбнулся, глядя на сгорбленную над очередным томом спинку, на выступающие под кожей и футболкой бугорки позвонков. Больше он не будет ей приказывать. Дымова тем временем изучала необычную находку. Она всего лишь пыталась рассортировать многочисленные книги по алфавиту, чтобы в следующий раз было легче искать нужную. И вместо сонетов в случайно раскрывшемся "золотом" издании Шекспира увидела крупный округлый почерк, плотно усеивающий мягкие от постоянного перелистывания страницы. Подписи у замаскированного дневника не было, но личность владелицы легко было установить по мелькающим в записях именам. Открывшаяся страница датировалась двумя годами до рождения Ани. И открылась она потому, что в этом месте была вклеена фотография. Счастливо улыбающиеся парень и девушка. Андрей, как и всегда, немного расплывался, но его улыбка была хорошо заметна. А на спине у него, обхватив руками и ногами жилистое туловище вампира, каталась очень красивая блондинка. Безумно похожая на Аню, едва ли не каждой чертой, но, как казалось вампирше, все равно куда более красивая. И резко контрастировали с позитивной фотографией кляксы расплывшихся синих чернил. Дымова без труда узнала их — такими были больше половины записей в ее школьных тетрадях. "Это безумие, — писала, обливаясь слезами, Марина, — господи, зачем я только согласилась. Олег хороший, да, очень хороший, но Андрей... Андрей сам сказал мне, что стать Дымовой — отличная идея. Кажется, он даже доволен, что мой жених такой заботливый и милый парень. Кажется, он сам совсем не хотел бы стать моим женихом, хотя я ни разу не видела его в компании девушки. А если бы и увидела — умерла бы на месте от ревности и горя. Если бы только он видел во мне девушку, а не друга, если бы только дал мне шанс... Я бы сделала все для него, для его счастья. Я бы добилась взаимности. Но нет, у меня нет ни шанса. Я ведь всего лишь его подруга. Не знаю, зачем зову его на свадьбу. Не знаю, зачем эти два идиота решили, что именно Андрей будет свидетелем. Но если так — пусть и крестным будет. Может, тогда он будет приходить к нам чаще. Может, когда он будет играть с нашим с Олегом ребенком, я смогу представлять, что это... Наш с Андреем ребенок. Все эти отношения с Олегом были полностью его инициативой. Не знаю, зачем поддалась, а теперь выхожу замуж за нелюбимого с благословением любимого и медленно схожу с ума... Еще одна слезинка упала на чуть желтоватую бумагу, но не размыла буквы — просто впиталась, оставляя влажный след. И еще одна. Анна чувствовала боль. За них двоих. За двух скрытных идиотов. А ведь Андрей мог бы быть ее отцом, мог бы... — Ты что плачешь, солнце? — встревоженно спросил брюнет, опускаясь рядом на колени. — Ань, малышка, что с тобой? Молча сунув лже-книгу ему в руки, девушка встала, отошла на пару шагов, обхватив плечи руками. Ее потряхивал озноб, но следить за выражением лица вампира она не переставала. Сначала — изумление. Его глаза двигались сначала очень быстро — он всегда так читает, "проглатывая" страницу за десять секунд, а то и быстрее. Но на середине записи глава стал читать медленнее. Он жадно и с недоверием вглядывался в каждое слово, осторожно и нежно вел кончиками длинных пальцев по шероховатой от сильного нажима бумаге. Девушка вздрогнула, когда парень внезапно оказался у мини-бара, классически спрятанного в глобусе. Алкоголь там хранился еще со времен Олега, потому что Аню не интересовал, да и не мешал особо, чтобы выкинуть. А вот сейчас пригодился — запрокинув голову, Андрей из горлышка пил водку. Большими, тяжелыми глотками, едва не захлебываясь. А потом вдруг оказался у окна, раскрыл его. Высунув дневник за пределы комнаты, щедро полил огненной водой. Оставив бутылку на подоконнике, щелкнул невесть откуда взявшейся зажигалкой. Книга, полная чужих эмоций и воспоминаний, пылающей птицей улетела в ночь. — Никакой больше Марины! — хрипло прорычал Андрей, крепко стукаясь лбом о раму. — Не хочу больше, хватит с меня! Хватит... Опустившись на колени, он ссутулился, закрыл лицо руками, что-то шепча. Шокированная и потому недвижная Анна отмерзла, робко приблизилась. Глава не шевелился, поэтому она решилась присесть рядом на корточки и коснуться напряженного плеча. Ей даже представлять не хотелось, насколько ему больно за все упущенные шансы, за оставшееся в прошлом потенциальное счастье. — Прости, солнце, — глухо проворчал вампир, извиняясь непонятно за что. — Ничего, — как можно мягче шепнула Дымова, обнимая его за шею. Брюнет повернулся, обвил руками тонкую талию. Жался лицом к хрупкому плечу, изо всех сил сдерживая рвущуюся наружу словами и погромом обиду. Он ведь обещал. Никакого прошлого. Только настоящее и будущее. Только Аня. Но уйти, когда Анна заснула, и напиться до беспамятства в одиночестве и тишине особняка ему ничто не помешало.