Дело о винограднике

Эрих Рихтер К дому, где жила моя сестра, мы приехали только вечером. Мы кружили по городу до тех пор, пока не стемнело, до тех пор, пока Адель не написала мне смс, что уехала в дом матери. Я ждал, когда квартира опустеет. Все это время Кристель молча наблюдала за городом из окна и не произнесла ни слова. Слушала песни по радио, словно ничего не было. Я остановил машину возле дома Адель, резко притормозив. Молча и быстро отстегнул ремень и обошёл машину. Кристель сделала тоже самое, попутно осматриваясь на новом месте. В окнах жильцов горел свет, и это напрягало. Что ж, в этом районе есть соседи, прострелить ногу больше не получится. Я подошёл к багажнику и достал свою сумку; сумку Кристель выкинул в грязную лужу. Девушка только усмехнулась и принялась отряхивать её. Она только наклонилась, а я уже успел оценить ситуацию. Отлично, сейчас никого на улице не было. Схватив Кристель за белые волосы, я намотал их на руку, наслаждаясь этим моментом. Как же я давно хотел это сделать. Девушка тихо ахнула от неожиданности и упала на колени. Прямо в грязную лужу. Сильнее сжав волосы, я заставил её схватить сумку и потащил к входу в дом. Она не сопротивлялась, но всё ещё пыхтела, перебирая своими тонкими ногами, скрючившись, словно эмбрион. Я отпустил её только у самых ступенек, кинув её на них. Колени были сбиты, как и руки. Но Кристель по-прежнему не подавала признаков сопротивления, и мы вошли в квартиру. Нас встретил светлый, но узкий коридор. Автоматически зажёгся свет, освещая помещение. Небольшое зеркало со столиком, на котором стоит ваза, вешалка, стойка для обуви, пара фотографий вдоль стены. Кристель ставит сумку на пол и выпрямляется, но она забывает, что за её спиной стою я. Резкий удар локтем по шее — и она падает на пол. Разодранными руками марает пол и пытается подняться. Куда-то собралась? Ну уж нет, ты ответишь за всё. Я снова яростно, как в тумане, хватаю её за волосы; это начинает меня заводить, и я пытаюсь намотать их все, но волосы такие короткие, что мне становится жаль, что она их обрезала. Хватаю её так, чтобы она поднялась, но сам не понимаю, как Кристель быстро поднимается на ноги и, отталкиваясь от противоположной стены, пихает меня на столик. Ваза тут же летит на пол и разбивается. Хруст осколков под ногами, всё происходит так быстро, ярость почти накрывает с головой. Сука пытается вырваться, но как бы не так. Сегодня я заставлю её играть по тем правилам, которые были поставлены с самого начала. Рывок — и я разворачиваю её к зеркалу. Наши лица в отражении. Красные, разъяренные и абсолютно бешеные. Мы словно два зверя в смертельной схватке. В своё отражение даже смотреть страшно. Но на неё смотреть приятно. Белые волосы с отросшими корнями спутаны и почти закрывают лицо, руки в крови, одна лямка платья спала вниз. Почти оголилась грудь. На ней остался красно-белый след от моих рук, снова пытаюсь зажать горло, но Кристель пытается вырваться. В ней открылось второе дыхание. Она не жалеет сил на то, чтобы ударить меня по лицу, замахиваясь абсолютно не глядя. Попадает в нос, я на секунду выпускаю её, но этого уже достаточно, для того чтобы она пробежала в комнату. Точнее, упала в неё. Она с грохотом падает на пол, но тут же поднимается. В глазах смесь ярости и мимолетного страха. Кристель встает на ноги, совсем неуверенно, и ждет, когда я доберусь до неё. Усмехаюсь, выплевывая кровь прямо на белоснежный ковер в гостиной Адель. Не обращаю внимание на обстановку. Сейчас меня это не волнует. Меня не волнует, даже если придётся здесь вымазать всё кровью. Я больше не бью её по лицу ладонью, с меня хватит пощёчин. Я ударяю кулаком по лицу и мгновенно получаю ответ. Она качается, как бы не потеряла сознание. Ну уж нет. Удар по лицу ладонью — и она открывает глаза. Не знал, что она умеет драться. Довольно неплохо. Замахивается снова, и всё напоминает тренировку по борьбе. Она не обращает внимание на кровь на лице и машет руками, пытаясь меня ударить. И вот она, ошибка после парочки ударов для меня. Вытягивает руку, словно для танца, и я хватаю её. Кристель стонет от боли, и её стон тут же перекрывает глухой стук тела об стену. Какая же она легкая. Как бы не убить так быстро. Она начинает дергаться и вырываться чуть сильнее далеко не себе в пользу. Я только лишь перекатываю её тело по стене, и лицо сталкивается с другим зеркалом и парой стеклянных полок. Удар, и всё падает вниз. Осколки на полу разрезают её пятки, ноги и впиваются в кожу. Из глаз Кристель непроизвольно текут слезы от боли. Вот она слабость. Можно отпустить, далеко не убежит, но я ошибся. Хруст стекла и зеркала; Кристель падает на одну из полок и успевает схватить статуэтку. Замахивается и ударяет в висок. Голова гудит, и я чувствую боль. Ощущение, будто ударили молотком. Пользуясь моментом, она пытается бежать, правда, сама не знает куда; успевает только оставить кровавые следы по ковру и перебегает через диван, когда я ловлю её за ногу, и мы вместе падаем на пол почти перед самой спальню. Ноги почти не держат её. Глухой стук наших тел об пол. Тяжелое дыхание, всхлип Кристель и снова удар по моему лицу. Она пытается встать и рвёт свое платье. Снимает его на ходу, оставаясь в одном белье, бежит к спальне, где запинается о собственные ноги. Ну и куда же ты бежишь, дура? Уже не торопясь иду за ней. Она пытается закрыть стеклянную дверь, но не догадывается, настолько это бесполезно. Удар ногой, и стекло разлетается по всей квартире. Представляю, сколько шума мы наделали. Кристель ползет ко мне лицом по ковру тяжело дыша. Медленно перешагиваю через раму двери и направляюсь к ней. Хватаю за руки, и она кричит от боли. В руках осколки от стекла. Её кровь перемешивается с кровью на моих руках. Бросаю её на кровать и сажусь сверху. Удар, животный рык. Мне становится легче. Я не чувствую боли. Не чувствую ничего. Её голова мотается из стороны в сторону, как у тряпичной куклы, кровь почти по всему лицу, разбит глаз, бровь, губа, нос. Она захлебывается собственной кровью. Неужели это конец? Еще нет. Я бью, бью её и останавливаюсь, когда до конца остается совсем немного. Почти вырубилась или умерла? Туман в голове рассеивается, и результат мой работы перед глазами. Слёзы Кристель вперемешку с кровью, она тяжело дышит и пытается закрыть лицо руками, но так и не просит меня остановиться. Она не произнесла ни слова. Не умоляла и не просила. И даже больше не отвечала. Грудную клетку сдавило, от ударов голова снова закружилась, и, если бы не стук в дверь, я, наверное, бы упал рядом. Тяжело дышу и смотрю на неё. Глаза закрыты и опухли. Она слышит стук, но морщится и продолжает молчать. Если я не открою, будет хуже. Встаю с её тела, иду к двери, перешагивая через осколки, вытираю руки об платье, висевшее на вешалке, поправляю футболку и слегка приоткрываю дверь. Так, чтобы не было видно всего того, что происходит в этой квартире. На пороге всего один парнишка полицейский. Он обеспокоенно, но не теряя строгости смотрит на моё лицо и переводит взгляд на мою одежду. Тяжело дышу, пытаясь пригладить рукой волосы, и вытягиваю улыбку сквозь боль. — Ваши соседи услышали стук и шум из вашей квартиры, — начинает сразу он, и я не медлю, чтобы перебить. — О, всё нормально. Мы с женой были в длинной дороге из Франции и решили отметить годовщину с порога, — подмигиваю копу, оценивая его возраст. Совсем зелёный. Должен повестись. И как по заказу глухой стон Кристель из спальни. Стон боли, но так похож на стон возбуждения. Хитро улыбаюсь и указываю на комнату. — Не против, если мы продолжим? Иначе она там сама справится, а мне ничего не останется. Парника краснеет, как рак, отводит взгляд, неловко поправляя фуражку, и кивает, попятившись назад. Извиняется и желает хорошего вечера. Киваю ему и резко захлопываю дверь. Возвращаюсь в комнату и вижу совершенно другую картину. Кристель в одном белье, в крови, держит в руках нож, стоит напротив меня тяжело дыша, еле сдерживает рыдания. Смотрю на неё, и внутри все предательски сжимается. Нет, я не должен жалеть о том, что сделал. Мне нравится это. Мне нравится. Нравится. — Почему я? — негромко спрашивает она и качает головой. — Неужели вы не нашли другого способа уничтожить моего отца, мою семью? Почему я? Её голос срывается на крик, и она начинает рыдать. Делаю шаг к ней, она делает шаг назад. Нож выставляет вперед и всхлипывает, произнося сквозь зубы: — Не подходи. — Во всем, что происходит, виновата ты сама. Зачем ты сделала это в машине? Всхлипывает и снова говорит, чтобы я не подходил. Ответа так и не даёт. — Ты сама не знаешь, что делаешь. Ты убиваешь себя. — Я убью тебя, — шипит она, когда я почти приближаюсь к ней. — Ты нож достала из моего кармана? Молодец. И что, убьешь меня? Ты не спасешь себя. Не спасешь отца. Всё будет так же, как и сейчас. Но ведь помимо меня есть Мориц, а он с тобой не станет церемониться. — Я убью тебя, а потом себя. Не могу сдержать усмешки. — Кому ты что-то докажешь? Ты зарежешь себя этим ножом. Хорошо, вперед. Они выкинут твоё тело и не скажут твоему отцу, что ты зарезалась. Возьмут что хотели. Добьют его всем, чем запланировали. А затем застрелят. Ты умрешь, умрет и он. Твоя мать никогда тебя не увидит, никто никогда не узнает о нас. — Так всё и будет, — дрожа, произносит она. Качаю головой и усмехаюсь, глядя на её лицо. — Всё может быть по другому, если ты подчинишься. Не строй из себя героиню насилия, жертву похищения. Просто живи рядом со мной. Я тебя не трону. — Ты убьешь меня. Я свидетель. — Ты снова начинаешь то, что мы уже обсудили. Если ты хочешь жить, ты всё забудешь. Поняла меня? Кристель молча смотрит мне в глаза и содрогается от рыданий. — Ты плачешь от того, что ты не хочешь умирать? Кристель качает головой. — Я плачу от того, что мне больно; я хочу, чтобы всё это кончилось. Я устала, я хочу домой. Хочу увидеть маму. Я схожу с ума рядом с тобой. Последние слова, и нож летит на пол, Кристель оседает на постель и закрывает лицо руками. — Не трогайте мою маму. Только её. Пожалуйста. Ради неё я сделаю всё. Только не она. Делаю ещё один шаг и поднимаю с пола нож. Сажусь рядом и поднимаю руку, чтобы погладить её по волосам. Она так печётся о своей матери. Это подкупило того, кто день назад потерял свою мать. Подкупило другого меня. — Она будет в порядке. — Не трогай меня. — Кристель снова резко соскакивает с кровати и истерично мотает головой. Она почти на пределе. — Не смей трогать меня. Не подходи. Не прикасайся. Я не могу выносить этого. Я прошу тебя, не подходи. — Тебя трясет так от меня? — довольно произношу я, чем еще больше завожу её. — Ты боишься того, что я сделаю с тобой? Чего ты боишься, Кристель? Она снова всхлипывает. — Боюсь, что окончательно сойду с ума. Пожалуйста, Эрих. — Ты становишься другой, когда плачешь. Становишься настоящей. Хочу видеть тебя такой всегда. Снова громкий вздох, и я встаю с кровати. Кристель дергается, как от удара током. — Прибери себя в порядок. И приберись здесь. Ложись спать и не вздумай сделать что-нибудь с собой. Я вернусь, чтобы принести тебе лекарство. Ты поняла меня? Не дури, не делай себе хуже. Говорю я, прежде чем выйти из комнаты. Я разложил вещи, убрался в квартире, и прошло довольно много времени, прежде чем я снова вернулся в спальню. Там уже царил порядок. Лишь мельком осколки всё ещё сверкали на полу. Кристель, умытая и переодетая в махровый халат, замертво упала на постель и всё ещё всхлипывала, сжимая одеяло в руках. По всему телу царапины и раны, некоторые до сих пор кровоточат. Вхожу, ставлю на столик ингалятор и отключаю свет. В темноте обхожу кровать и падаю с другой стороны, закидывая руку за голову. Кристель не шевелится, лишь продолжает всхлипывать. Тихо произношу в тишину: — Видишь, мы можем быть нормальными. Это не так и сложно.