Тринадцать дней.

Будильник. Он разрушил мою идиллию с кроватью. А я ведь так и не выспалась, потому что полночи занималась фигнёй. Например, мерила всю одежду, которую купила. Знали бы вы, как долго я об этом мечтала. Теперь у меня есть обычная одежда. В смысле не делового стиля, а та, о которой мечтают девушки — подростки в моём возрасте. Вот и я давно мечтала о такой, а решилась купить только сейчас. Вчера мама была слишком занята разглядыванием моих крашеный волос, поэтому она ещё не успела узреть кучу пакетов с моими новыми вещами. Ух, представляю её реакцию, когда она меня увидит в таком виде. Нет, мои вещи не как у девушек с трассы, просто они более откровенны, чем те, которые я носила ранее. Короче говоря, наряды не строгие и совсем не делового стиля. Нужно ведь когда-то попробовать поносить кеды и рваные джинсы, к примеру. В общем, моё настроение было на высоте. И всё потому что, я представляю лицо мамы, когда она увидит меня в таком. Но что меня радовало больше? То, что я наконец-то одену то, что действительно хочу или то, как мама себя будет вести? Мне было абсолютно плевать на то, что они могут наказать меня или ещё что-нибудь. Я просто чувствовала себя настоящей. Мне не было необходимости строить из себя кого-то, одеваться так, как этого хочет мама. Свобода действий, так сказать. А этого было достаточно для обеспечения отличного настроения. Я была готова на ещё более безбашенные действия, только вот идей у меня пока что не было. Пока я лежа в кровати и потихоньку переваривала всё это в голове, прошло ещё полчаса, а это значит, что до школы оставалось тридцать минут, за которые я должна была успеть покушать, одеться, накраситься и выслушать оры родителей. Я почему — то уверена, что и папа не останется равнодушным. Умывшись, я собралась краситься. Что касается макияжа — тут тоже будут перемены. Вчера я купила себе немного больше косметики. А это значит, что границы моих возможность увеличились. Вот и сейчас решила, что нарисую стрелки, которые всегда подчёркивали мои глаза и делали взгляд таким обжигающим. Но мама считала это вульгарным и в повседневной жизни я обходилась еле заметным макияжем, включающим в себя тушь и невыразительные стрелки. А уж если надо было показаться на публике, то мама только приветствовала, когда я обращала на себя внимание своей красотой. Так вот, стрелки я опять же рисовала не как у девушек с трассы. Это были стрелки, сделанные подводкой, но они были аккуратными, не слишком бросающимися в глаза, но заметными. Взгляд сразу становился острым, пронизывающим и сексуальным. Когда с макияжем было закончено, я принялась выбирать одежду. Тут был огромный простор моей фантазии. Чего я только не покупала вчера с Никой. Спасибо ей, кстати. Она мне очень помогла с этим всем. Так вот, что касается моей одежды. Короткие шорты, разного фасона, майки и рубашки, подчёркивающие достоинства, но не вызывающие, разные джинсы и платья. Вначале я хотела купить немного одежды для школы, чтобы можно было ходить в школу, а потом подумала, что мне это не нужно. Пойду в платье. Пусть оно и не очень школьное, но это ведь не джинсы с кедами, да? Посмотрев на время, я поняла, что уже опоздала на первый урок. Точнее о школы было ещё десять минут, но за это время я и на самолёте не успею долететь до школы. Поэтому я решила просто прогулять школу. Надо же, впервые прогуливаю. От осознания того, что впервые решаюсь прогулять школу только в конце одиннадцатого класса, мне аж смешно стало. А что мне вообще делать надо? Остаться дома — не вариант. Значит нужно идти куда-нибудь. Только вот куда? Долго этим вопросом мучить себя не стала. Просто позвонила Доминике и предложила прогулять школу. Подруга, конечно же, сначала прибывала в шоке от того, что я сама предложила ей такое, а потом с визгами согласилась, обещая, что это будет отличный день. Мы договорились встретиться в парке, где обычно и встречаемся. Теперь оставалось только как-то незаметно выскочить из дома, что было почти невозможно. Тогда оставалось только как-то сократить мамины причитания по поводу внешнего вида и того, что я опоздала в школу. Она, может быть, даже заставит меня идти переодеваться, смывать косметику и валить в школу. Только вот у меня на сегодня совершенно другие планы, которые я не собираюсь рушить. Я полазила по пакетам с одеждой, которые вчера не разбирала и выбрала то, в чём пойду. Так как было только пятое марта и погода только-только налаживалась, я решила одеть джинсы, рубашку и кожаную куртку. Никогда раньше не носила подобного, но мне это определённо нравится. Куртку я взяла в руки и решила пройти в коридор, обуться и свалить из дома незаметно. Я, конечно, думала, что мама расскажет папе о моём непростительном, как она думает, поведении, но уж чего я не ожидала, так это того, что папа решит не ехать на работу и вместе с мамой остаться разбираться со мной. Меня это приятно удивило, потому что я смогу и папу вывести из себя и заставлю его проявить хоть какие-то эмоции. Потому что отца я всегда видела сосредоточенным и серьёзным. Мне кажется иногда, что у него просто не бывает другого выражения, будто мышцы на лице застыли в таком положении. — Ты только посмотри, как она вырядилась! Да ещё и в школу! — начала мама, но я её тут же ошарашила. — С чего ты взяла, что в школу? — спросила я, наблюдая за эмоциями родителей. Мама покраснела от гнева, а у папы ни один мускул не дрогнул. Он осмотрел меня с ног до головы, а потом просто казал тоном, не терпящим возражений: — Переодевайся. Даже это было сказано без эмоций. Сложилось такое впечатление, будто он разговаривает со своей секретаршей! — Прости, но я опаздываю, — сказала я, стараясь пройти в коридор. — Что ты сказала? — услышала я грозный голос отца. Вот, теперь хоть какие-то эмоции. Правда, в голосе слышался только гнев, но это уже прогресс. И почему мне так нравится выводить людей из себя? Ах да, так они хоть ненадолго становятся настоящими, снимая с себя маску безразличия и цинизма. — Ох, как с вами трудно. Я собираюсь пойти погулять с Никой, — пояснила я им, разворачиваясь спиной к двери, чтобы видеть их лица. — А в школу ты не собираешься?! — начала мама, которая была вся красная от злости. Казалось, что если бы не свидетели, то она голыми руками задушила бы меня. — Я всё равно уже опоздала, — пожала я плечами. — Ты собираешься в этом идти? — спросил папа, с отвращением разглядывая мою одежду. Мне же это нравилось. Если посмотреть на этих двух людей, одетых в элегантную одежду, и на меня, то не скажешь, что я — их дочь. Скорее разносчица пиццы. — В этом я буду ходить теперь всегда, — пояснила я, обувая ботинки. — Так! Мне это надоело! Быстро пошла в комнату и переоделась! Я не позволю тебе так выйти на всеобщее обозрение! Ты хоть понимаешь, что о нас подумают?! — вот теперь мама орала, не скрывая своей ярости. — Рада, что вы уже благополучно забыли о том, что я прогуливаю школу, — я улыбнулась и быстро вышла из дома, надеясь избежать дальнейшего выноса мозга. Радовало одно. Я хоть смогла вытянуть из них что-то, кроме полного безразличия. Через пятнадцать минут я была в парке и шла к Нике. — Я так понимаю, тебя задержали, да? — она улыбнулась и стала осматривать меня. — Пытались заставить меня пойти переодеваться. Даже папа попытался внести вклад в воспитание дочери, — я улыбнулась, вспоминая их лица. — Ты сама не боишься последствий? — спросила Воронова у меня. — Не боюсь. Пошли в кафе? А то я ничего не ела, — предложила я. — Пошли, только кафе выбираю я, — улыбнулась подруга. Шли вы, разговаривая о том, что собираются делать мои родители, смирятся ли они когда-нибудь с положением и обо всём в этом духе. Поэтому я и не заметила, как мы пришли в то кафе, куда меня привозил Егор. Кстати о нём, я решила спросить сегодня о том, почему вчера Ника так быстро переменилась в настроении. И имеет ли к этому отношение Сазонов. И вообще, почему я так много думаю о нём? Только нужно было выбрать подходящий момент, а его пока что не было. Мы сидели в этом кафе, и я чувствовала, как между мной и Никой появляется напряжение. Я не знаю, как правильно это описать, просто вмиг мне стало тяжело улыбаться и говорить. Казалось, даже дышать тяжело. Мы продолжали разговаривать и делать вид, будто всего этого не было, только притворяться становилось всё тяжелее. Периодически наш разговор прерывали реплики парней, которые что-то говорили нам. Когда мы решили выйти на улицу, я выдохнула с облегчением. Всё-таки на улице я смогу расслабиться и может, не будет этого напряжения. Но на выходе я столкнулась с Егором. — Беата? — он удивлённо поднял брови. — Сазонов? — услышала я за спиной голос Доминики. — Вы что тут делаете? — спросил он, всё ещё смотря на меня. — А что люди в кафе делают? — спросила я с долей сарказма. Это вызвало у него улыбку и, как мне показалось, искреннюю. — Но это ведь кафе для гонщиков, — он продолжал улыбаться. — Можно подумать, простые смертные здесь находиться не могут, — я закатила глаза, а Егор усмехнулся. — Решила полностью поменять образ, что ли? — перевёл он разговор совершенно в другое русло. — Может, вы прекратите стоять прямо на проходе?! — услышала я какой-то рассерженный голос Ники. Я не успела ничего сказать, как Сазонов взял меня за руку и отодвинул в сторону от дверей. Теперь мы находились в тени какого-то дерева. — Я решила полностью сменить образ, если ты ещё не заметил, — опять съязвила я. — Вчера я заметил только изменения с цветом волос. Так тебе идёт намного больше. После этих его слов я немного смутилась. — А ещё чем ты меня удивишь? — спросил он. — В смысле? — спросила я, непонятливо смотря на парня. — Что ещё ты хочешь изменить в себе, дабы разозлить родителей? — сказал он. — А с чего ты взял, что я… — договорить мне не дали. — Давай потом поговорим о моих способностях психолога. Сейчас ответь мне на вопрос, — он смотрел на меня с серьёзным выражением лица. От прежней весёлости не осталось и следа. — Пусть татуировку сделает! — услышала я недовольное фырканье Вороновой, о которой даже забыла. — А это идея. Ты как? — он посмотрел на меня, ожидая ответа, но услышал только молчание. — Боишься, что ли? — Нет, просто об этом я как-то не думала. Разве такие действия не обдумываются заранее? — спросила я, думая о том, что сделать татуировку — не является такой уж плохой идеей. — Нет, это делается спонтанно. Ника, ты с нами? — спросил Егор, беря меня за руку и таща в сторону байка. — Нет, — услышала я ответ подруги. Меня напугал тот холодный тон, которым она произнесла это слово. С ней явно что-то творится, только что — я понять не могу. Каждый раз, когда появляется Егор, она ведёт себя совершенно иначе. И наши отношения стали другими. Я не могу сказать, что конкретно изменилось, просто чувствую, что что-то не то. Но думать об этом мне сейчас не хотелось. Я села на байк Егора и мы поехали в тату-салон. Ехали молча. Через некоторое время я уже стояла на земле, а потом сидела на кушетке. Выбирать татуировку не так легко, как кажется. Но через час я уже определилась, а ещё через некоторое время на моей лопатке было изображение птиц, улетающих куда-нибудь. — Мне определённо нравится, — сказала я, когда крутилась перед зеркалом в одном лифчике и рассматривала творение. — Мне тоже, — и это довольная рожа Егора. — Если захочешь ещё одну, то говори мне. — Обязательно, — фыркнула я, выражая своё недовольство. Егор только засмеялся. — Ты не будешь против, ели остаток дня проведёшь в моей компании? Или ты спешишь домой, чтобы показать родителям татуировку? — вдруг спросил Сазонов. — Очень смешно. Я лучше проведу это время с тобой, хоть ты и противный, — сказала я, натягивая рубашку. — Я тоже так думаю, — сказал он, выходя из салона.