Тринадцать дней.

Вставать утром мне и так тяжело, но мысль о том, что мне придётся достать тест на беременность и сделать его приводила меня в ужас. Из-за этого моё утро становилось ещё ужасней, и вставать мне вовсе не хотелось. Была бы моя воля, я бы уснула и не вставала. Ну или проснулась на две недели раньше. Ну, знаете, этот в тот день, когда меня ругали родители из-за моей четвёрки за контрольную. В тот день я бы просто выслушала маму и тихо ушла в комнату. Я бы не решила менять свою жизнь, тем самым разрушив её. Если бы я тогда знала, к чему меня приведёт моё упрямство и нежелание подчиняться им. Да, я жалела о своём выборе. Я просто сломалась. А чего вы ожидали от семнадцатилетней девушки, которую задолбало жить так, как этого хотят родители? Я попыталась доказать им, что любой человек имеет право на собственный выбор. Но, однако, это вышло неудачно. Поэтому в данный момент я горю желанием исправить всё. Тогда я бы не потеряла лучшую подругу, не потеряла бы возможность доучиться в элитной школе, а потом поступить в хороший институт. Тогда я бы не знала Егора. — Как же всё сложно, — проговорила я в пустоту комнаты. Но на то, чтобы долго лежать и размышлять о своей сломанной жизни, у меня не было времени. Нужно было встать, пройти этот тест и… А что потом? Что, если я беременна? Что тогда мне делать? У меня не осталось ни подруги, ни матери, ни парня. Никого. Если честно, брать этот тест я очень боялась. Точнее боялась того, что он окажется положительным. Это окончательно доломает мою, итак, сломанную жизнь. За эти пять минут я уничтожила столько нервных клеток, что все одиннадцать лет школы не сравняться с этим. И вот, я взяла этот тест и узрела две полоски. Я потеряла ощущение реальности. Я не чувствовала ни рук, ни ног. Мне вмиг утратило свои краски и мне показалось, что я оказалась запертой в какой-то тёмной коробке. Так оно, в общем-то, и было. Мне семнадцать, а я уже беременна. Боже, у меня и до этого жизнь была дерьмом, а теперь что? Что мне теперь делать? Постепенно моё сознание стало возвращаться в реальное время. Я заметила, что из моих глаз ручьём текут слёзы. — Так, надо успокоиться, — сказала я шёпотом, пытаясь убедить себя сделать это. Через минут десять рыданий я взяла себя в руки и стала адекватно мыслить. Так, я залетела от Егора, который трахал всё, что движется. Это и моё упущение, потому что я тоже должна была думать о безопасности. Хотя, мы вроде всегда пользовались презервативами… Но смысл теперь-то думать над этим? Всё равно всё уже сделано. За всеми событиями в моей жизни, я совсем забыла о том, что месячные должны были начаться ещё две недели назад. И только недавно до меня дошло, что они задерживаются. Из этого вытекает следующая картина. Мои родители мечтают избавиться от меня, отправив в какой-то институт, находящийся далеко от дома. И это не тот престижный, который был мною выбран, а какое-то подобие его. Но что мне там делать беременной? Они же отчислят меня! В таком случае, куда мне идти? Кому я вообще нужна такая? Домой не примут, ибо я уже сама всё испортила. И теперь я каюсь. Зря я вообще затеяла всё это. Могла же просто молча глотать все их издевательства, а потом уехать в институт и ни о чём не беспокоиться! Нет же, мне надо было лезть на рожон, наломать кучу дров и при этом сломать свою жизнь! Аборт делать не вариант. Для этого нужны деньги, а моя карта заблокирована. Да и я не решусь убить ребёнка, хоть и такого нежданного. Рассказать Егору? А нужен ли ребёнок Сазонову? По-моему, ему вообще никто не нужен. Тем более ребёнок от временной шлюхи. Кому тогда всё рассказать? Доминика мне больше не подруга. Как вообще себя теперь вести? Что делать? Божееее. Первым делом я решила после школы направиться в центр планирования семьи на гинекологическое обследование. Бывает же такое, что тест неверный. Может, и у меня такой случай? Это платная клиника и всех пациентов держат в конфиденциальности. Я даже знаю, как пройду незаметно. У нас с Доминикой есть своё место, которое служило нам местом, где мы делали что-то незаконное. Точнее она делала. Это заброшенный дом, полуразваленный, а рядом стоит беседка, которая сохранилась в нормальном виде. А совсем близко этот центр. А потом я уже схожу к Егору. Если он захочет что-то сделать — то прекрасно, если нет — то сама справлюсь. Мне бы сейчас не помешала поддержка семьи и подруги, но, увы, ни того, ни другого у меня не было. Хотела бы я вернуть всё на прежние места, но этого не бывать. Слишком сильно изменилась я. А, может, проблема не только во мне? Всё-таки я правильно делала, а их реакция — не моя вина. Однако, что сделано, то сделано. Перед тем как выйти в школу, я позвонила и записалась на приём. Когда я подъехала к школе, я сказала водителю, чтобы он меня не ждал. Не стану же я его просить о том, чтобы он подвёз меня к центру! Уроки проходили не особо спокойно. Все пытались задеть меня своими репликами, ноя умело отвечала им взаимностью. И как-то у меня получалось закрыть им рот. Только вот когда вчерашняя курящая девушка услышала то, как я ей отвечаю, она взбесилась. Причём так сильно, что полезла в драку. Не сразу, конечно. Сначала мы устно обменялись любезностями, но нервов у неё поменьше моих будет, поэтому она и полезла в драку. Думаете, кто-нибудь попытался нас разнять? Нет, все с наслаждением смотрели на эту потасовку. Только когда учителя прибежали, то смогли успокоить и меня, и её. Далее был поход к директору. Причём шла я одна. Тут так заведено, что провинившиеся ходят к директору по очереди. — Мельникова! Ты как оказалась в центре драки»! — негодовал мужчина, имени которого я не знала до сих пор. Меня удивляет его желание сделать из меня божьего одуванчика. Ещё при первой нашей встрече я сказала ему, что прогуляла. Потом я не выполнила его просьбу, касательно прихода после уроков к нему в кабинет для объяснения строения школы, подтверждения всякой бурды. — Кто же виноват, что она неуравновешенная? — удивилась я, сгорая от желания побыстрее смотаться отсюда. — Хорошо, после уроков тебя ждёт наказание. И ожидай звонка родителям. Хоть ты и не начинала первая, но ты и не остановила её, а приняла активное участие, — сказал этот мужчина. — Интересно, как я остановлю психа, который махает кулаками? — удивилась я. — Иди! — прикрикнул он, пытаясь выгнать меня из кабинета. Я вышла, но не направилась в кабинет, а пошла к выходу. Сидеть на уроках не входило в мои планы. Я была записана на приём, хотя именно сейчас я бы с радостью променяла всё это. Лучше бы я сидела на уроках, отбыла наказание, чем была беременным подростком. Хотя это ещё не точные показания. По крайней мере, я на это надеялась. Ехать пришлось на автобусе, но все эти потные люди, которые как будто специально наступают мне наго, просто раздражали меня, поэтому я решила пройтись пешком. Времени было у меня ещё достаточно, потому что я прогуляла уроки. Уже виднелось то самое здание. Я спокойно проходила мимо заброшенного, разваленного здания, как услышала чей-то смех. Это была Доминика. Я умоляла себя не оборачиваться, но любопытство взяло верх. Мне хотелось посмотреть на тех людей, которые теперь составляют ей компанию. Это были байкеры, какие-то наркоманы и шлюхи. Ни одного образованного человека. — О, какие люди! — она заметила меня. — А ты, что ли, уже залетела? Или просто так решила прогуляться мимо центра?! Мне не нравилось, что она посмеивается надо мной, но сейчас у меня не было вообще никакого желания спорить с ней. — Тебе-то какое дело? Заботься лучше о своей компании, которую поджидает весёлая жизнь за решёткой, — спокойно ответила я. — А ты не смей гнать на них. В отличие от тебя, они никогда не предают меня, не ведут, как стервы и конченые люди, — сказала она. — А теперь это всё так хорошо подтверждается твоим залётом. — Тебе напомнить о том, как я тебя поддерживала в период твоей беременности? Тебе напомнить о том, кто дал тебе деньги на аборт? — спросила я с упрёком и ушла. Это был запрещенный приём. Я обещала ей не вспоминать об этом больше. Тем более дело это давнее. Ей 15 было тогда. Она не знала что делать, точнее знала, но денег у неё на это не было. Вот я ей и помогла деньгами тогда. Мы договорились о том, что больше никогда не будем вспоминать об этом. Хоть она и является безбашенной, рискованной и развратной, но это было для неё сильным ударом. Долгое время она была в лёгкой депрессии, а я особо ничем помочь ей не могла. Но со временем всё прошло. Хотя есть у меня подозрения, что она до сих пор не может закрыть в себе эту боль и иногда вспоминает обо всём. Возможно, даже жалеет о своём решении. Но иного выбора у неё тоже не было. Родители её просто заживо съели бы. У меня ситуация похожая. Я, точно так же, как и она, не знаю что делать. Паника меня накрывает с головой, но я стараюсь держаться. Может, тест всё-таки ошибочный. Врач подтвердил показания теста. Однако ступора, как сегодня утром, не было. Может, это потому, что я морально подготовилась к этому. Хотя паника уже была настолько сильной, что я мечтала о том, чтобы выйти из здания, спрятаться в укромный уголок и заплакать. Снова. После советов врача, ответов на вопросы, меня отпустили. Когда же я вышла на воздух, я всхлипнула. Слёзы не катились ручьём, но были на подходе. Чувствовала я себя отвратительно. И это по большей степени не из-за подтверждения беременности, а из-за того, что мне нужно сейчас идти к Егору и говорить ему обо всём этом. Что мне теперь делать? Родителям рассказать — вообще не вариант. Если Сазонов примет это нормально, то всё может получиться более-менее нормально. Хотя как всё получиться? Он будет давать деньги мне? Возьмёт меня в жёны? Что? Скорее всего он просто отвернётся, потому что нафиг ему не нужна такая, как я. И я ничего не смогу сделать с этим. Придётся только смириться, чего делать я хочу меньше всего. Есть маленькая вероятность того, что всё окончиться хорошо, но она настолько мала, что я могу её сравнить только с микробом, затерявшимся в воздухе. Ладно, что мне вообще делать? В институте я такая никому не нужна. На работу меня никто не возьмёт. Родители не позволят оставаться тут и ходить с животом, потому что это неимоверный позор на семью. Куда я пойду? Бомжевать беременной тоже не особо удобно. Божееее, за какие грехи мне это всё?! Дети должны быть цветами жизни, а для меня наоборот. Я готова выстрелить себе в голову, лишь бы ничего не решать, не думать о том, как устроить свою сломанную жизнь. Но попытка не пытка. Я собралась с силами и пошла к Сазонову. И чем ближе я подходила к его дому, тем больше страха заселялось у меня в сердце. Когда я постучала в дверь, мне открыл её Илья. — Беата? — удивился он. — Нет, блин, Дед Мороз, — сказала я, пытаясь скрыть свою нервозность. — К Егору? — спросил он, давая мне возможность пройти вглубь квартиры. — Я могу с ним поговорить наедине? — спросила я уже более спокойно. — Можешь, он в комнате. Но, боюсь, тебе придётся выгнать оттуда девку, — сказал он, заминаясь на последних словах. Не сказала бы я, что его слова сильно уж задели меня, но стало неприятно. Однако, другого выхода не было. Проходя через всю квартиру, я увидела Костю и Дениса. Они поздоровались со мной и опасливо смотрели в ту сторону, куда я направлялась. Интересно, они знали, что мы поссорились? Или даже не так. Знали ли они, что я просто послала его. Церемониться я не стала, поэтому просто открыла дверь в спальню. Слава Богу, что они ещё не перешли к той части, где все голые. Пока она была ещё в нижнем белье. А он всего лишь без рубашки. — Нам нужно поговорить, — сказала я. — Ни здрасте, ни до свидания. Стучаться тебя не учили? — грозно спросил он, недовольно впираясь в меня взглядом. А девушка, которую он почти трахнул, оказалась застенчивой. Смутилась вся и стоит, не зная, что ей делать. — Тебе стоит выйти, — сказала я ей. Она посмотрела на Сазонова, но заметив, что он на неё даже не смотрит, взяла валяющуюся рубашку и вышла. — Зачем пришла? — спросил он без особого интереса. — Поверь, если бы это было не столь важно, то не стала бы беспокоить тебя, — огрызнулась я. Сейчас меня злило и то, что он так быстро нашёл девушку, готовую раздвинуть перед ним ноги. И то, что смотрел на меня с полным безразличием. И то, что я всё ещё что-то чувствовала к нему. — Говори быстрее, у меня нет времени, — ответил он. — Ну конечно. Вижу я, как мало у тебя времени, — опять огрызнулась я. — Ты вошла в мою квартиру без разрешения и теперь ещё нотации мне читаешь. Давай быстрее. — Меня Илья впустил, — сказала я. — Я беременна. Когда я говорила эту фразу, то закрыла глаза. Мне нужно было много смелости, чтобы сказать это вслух. У меня даже земля под ногами пошатнулась, когда я проговорила это. — И что? — безразлично спросил Сазонов. — Ты тупой? — изумилась я. — Я беременна. Я повторила, при это выделяя последнее слово. — А мне что сделать? — спросил он. Было видно, что он начинает злиться. — Я от тебя беременна, придурок! — злясь и на него, и на себя сказала я. — От меня? Ты уверена? Кто знает, кто ещё тебя имел? — он злился. Точнее выходил из себя. Был в ярости. — Какая же ты скотина, Сазонов, — хриплым голосом сказала я. Когда я открыла дверь, то увидела бедную девушку, которая стояла около двери. — Можешь входить, — без особого энтузиазма сказала я. Ну, а потом просто направилась к двери. Я же говорила, что вероятность хорошего конца очень мала. — Мельникова! Что случилось-то?! — крикнул мне Костя. — Ничего. Ты знал, что помимо меня, у него были и другие? — спросила я. Костя кивнул, но по его лицу видно было, что он раскаивается. — И ты ничего не сказал мне, — сказала я. Он по-прежнему молчал, а я развернулась и ушла. Вот так рушатся все мои мечты. Вот так разрушилась моя жизнь. Я не ценила то, что было у меня и теперь расплачиваюсь за это. Жестоко так расплачиваюсь.