Блики на соломенной шляпе

После ужина, опустошив половину чужих тарелок, капитан с чрезвычайно таинственным видом карабкается на стул и, прикрыв глаза, кашляет в кулачок, привлекая внимание. Потом открывает один глаз, подглядывая – все ли замерли, обратив свой взор на Монки. - В полночь все собираются в мужской каюте, - Луффи торжественно обводит недоумевающих накама взглядом, и глаза его уже горят. – Будет что-то о-о-очень, - тут он широко разводит руки, рисуя по воздуху круг и качаясь на стуле вперед-назад. Разумеется, стул волнения Луффи не выдерживает, падает, утягивая и Монки на пол. Мугивара даже шлепнувшись, не теряет своего энтузиазма: - Очень крутое. Довольный нагнанной интригой Луффи покидает камбуз гордой походкой со звуком шлепающих тапок. И тут же шифруется за стеной, прислушиваясь, к шебуршаниям. - Ночные посиделки? – задумчиво тянет кок; к сумасбродным идеям капитана команда привыкла, как к явлению статичному, и особого изыска в заявлении Монки не было. Конечно, затеи Луффи – если не являются самоубийственным планом – забавные шалости, которые веселят всю команду – опять же исключая порчу чужого имущества и несанкционированные прыжки в воду – но подыгрывать детским капризам капитана не хочется. Еще разойдется ненароком, и все опять пойдет по кривой дорожке – себе дороже поощрять безумства Луффи. Команда молча строит теории о ночном собрании. Воодушевленный Санджи отворачивается к плите и ударяется в смелые мечты: ночью дорогие леди обязательно продрогнут, и согревающий коктейль будет очень кстати. Напиток на двоих, интимная темнота и близость манящих тел! Пока кок забавно пыхтит, и краснеет, и не видит, что творится за спиной, Зоро стаскивает из ящика бутылку саке и поспешно ретируется, чтобы успеть потренироваться до вечера. Половина ночи явно будет находиться во власти новой идеи Луффи, и нужно успеть выполнить все запланированное. Того же мнения придерживаются и остальные: Нами тут же вспоминает о незаконченных картах, у Усоппа всплывает оборванный на середине эксперимент, который снайпер бросил, едва заслышав заветный призыв к столу (он что-то говорит о забродивших помидорах с архипелага Боин). Брук находит неотложным создание новой песни для вечерних посиделок; словом все, охваченные какой-то предвкушающей лихорадкой, разбредаются по своим углам, коротая ожидание. У Трафальгара «своего угла» нет. Он все еще кисло ковыряется в своей тарелке, отделяя в сэндвиче то, что он будет есть, и то, что не будет; у повара на заднем плане бушует фантазия, о чем свидетельствует пар из ушей и нечленораздельные звуки, подозрительно сливающиеся в имена Нами и Робин. Луффи же утопает в цветных простынях, мишуре и прочем хламе, который он таскает в мужскую каюту для ее оформления. При этом Мугивара запрещает кому-либо заглядывать внутрь или пытаться помочь. Вследствие этого никто не тормошит хирурга, не просит выполнять свои дурацкие желания, не скачет вокруг в поисках развлечения и это – долгожданный покой, свобода действий и личного пространства. Но все дела, что Ло хотел бы сделать, внезапно стали до ужаса скучными и второстепенными. Любопытство разобрало и его. Ближе к потемневшему до размытого ультрамарина небу пираты Соломенной Шляпы и Ло (он пытался не выказывать столь явного интереса, но так уже получилось) высыпали на палубу. Все они уже давно отирались где-то поблизости пугливой стайкой, но Луффи, гремевший чем-то, все не звал друзей. - Луффи, - Нами, как самая исполнительная, настойчиво постучала в дверь. - Да-да. Уже. Мугивара выскочил с табуретом, сверкая начищенным половником, и наконец (мало кто отважится признать очевидное ожидание) пригласил накама внутрь. В одиночку Луффи навел в каюте такой хаос, что пираты не сразу сообразили: похвалить инициативного капитана или отлупить за беспорядок. Кровать была сдвинута в самый дальний угол, туда же неаккуратной кучей сброшены ранее подвешенные гамаки, и, судя по размерам этой кучи, по мере продвижения дизайнерской отделки все ненужные декорации сбрасывались именно туда. На полу Луффи постелил все тканевые полотна, которые отыскал на Санни, поверхностный слой прилично превышал порог комнаты. Плюс из одеял парней (Нами женские не отдала) Луффи соорудил подобие круга, раскидав по периметру подушки – чтобы удобнее было. На одной из стен рваными кусками скотча был пришпилен ватман. На нем Луффи изобразил тонкий круг, только разноцветный, с какими-то торчащими палками и наростами странных форм. - Это мы держимся за руки, - пояснил Монки Ди. Санджи – то ли от смеха, то ли от шока - выплюнул сигарету, найдя, видимо, свой силуэт в веренице прочих мугивар. - Просто в темноте не видно, - потупился Луффи. Единственным источником света в каюте были висящие на гвоздях лампадки, стащенные у каждого еще в самом начале плавания: Монки их собирал для ночных вторжений на камбуз, но для такого дела решил пожертвовать несколькими. - Пожароопасно, - обронила Нами, но тут же улыбнулась капитану. – Мне все равно нравится. Нельзя было не согласиться – приглушенный свет и мягкая «мебель», окруженная аурой таинства, выглядели приятно и порождали невесомое чувство трепетного счастья - и накама тоже одобрительно закивали. Луффи засиял, и потихоньку, перешептываясь, пираты стали рассаживаться в импровизированном кругу. Трио из Луффи, Тони Тони и Усоппа тут же обосновалось в углу, и Монки не отказал себе в удовольствии притянуть на соседнее место нахохлившегося Трафальгара. Неумелый уют вызывал теплые отклики даже внутри хирурга, и эти приятности сбивали Ло. Разве он не должен сохранять холодный рассудок и не поддаваться на беспечные провокации. Рядом с Усоппом пристроилась Нами. Рыжая увлеклась изучением плаката и не успела занять место рядом – туда приземлился Зоро. Для Ророноа не было особой важности с кем рядом сидеть – просто данное место имело стратегически выгодное положение рядом со стеной – а вот кок озлобленно пнул Зоро, уже проваливающегося в постоянное состояние чуткой дремоты. - Тупой мечник, это я хотел сесть рядом с Нами-чуан. - Прижми свою тощую задницу еще куда-нибудь, Поварешка. Санджи до ужаса хочется огреть зеленоголового недоумка, но сесть куда-нибудь и впрямь надо: - Ах, я приземлюсь рядом с несравненной Робин-чуан! – затанцевал по направлению к девушке блондин, но и тут Санджи ненамеренно опередили. Вперед протиснулся Брук. Кок оказался зажат между маримо и скелетом, которые наслаждались соседством прекрасных меллорин. Санджи совсем не по-джентельменски уронил свое тело на «алтарь несбывшихся надежд» – так раздосадованный сложившейся ситуацией повар окрестил свое место – и принялся испепелять взглядом выскочившего на середину Френки. Киборг принялся танцевать су-у-уперрр танец, но в виду крайней развращенности составляющих его движений, неудачливый артист под пронзительные свисты троицы балбесов и злостные комментарии навигатора был опущен на место руками Робин. Шум в балагане затих, и Ло стрельнул взглядом на Луффи, выглянув из-под козырька. - Мугивара-я, мне обязательно здесь быть? Трафальгар уже прекрасно знает ответ, но спросить стоит – полезно для поддержания статуса. - Конечно! – подтверждает прогнозы хирурга Монки бодрым возгласом. – Ты теперь почти наш накама. Скепсис на лицах прочих мугивар ясно доказывает, что точку зрения капитана они не разделяют. Луффи нетерпеливо ждет, чтобы толкнуть речь и открыть вечер, но никак не может определить пришел ли для этого правильный момент, хотя терпения уже не хватает; Мугивара начинает возбужденно елозить по подушке, постоянно задевая костлявыми плечами Ло. - И все же, что мы будем делать? Усопп еще не успевает закончить предложение, как Луффи смотрит на него с обожанием и выпаливает: - Рассказывать секреты. Молчание, накрывшее каюту, явно не следствие воодушевления накама. - Эй-эй, во-первых, это сближает, - Луффи ободряюще хихикает и загибает палец – Во-вторых… - капитан щурится, - Я не помню. Но, в-третьих и в-четвертых это весело. - Звучит здорово, - Чоппер мило улыбается. - Никто, Луффи, не против, но мы знаем друг друга с головы до пят. Что нам еще рассказывать? – Нами высовывает голову из-за плеча Усоппа, чтобы видеть капитана, и Зоро, воспользовавшись тем, что Нами переменила объект своего внимания с задних конечностей старпома, которые он нагло пытался пристроить к подушке навигатора, на Монки, цедит: - Поделись скелетами в своем шкафу, ведьма. Реакция рыцаря всех дам на Санни незамедлительна: - Как ты смеешь предъявлять такое Нами-суан, идиота кусок? - Да, Зоро, что ты там бормочешь? - Йо-хо-хо, кто-то сказал скелет, - и Брук заводит свою любимую Сакэ Бинксу. Пока большая часть круга наслаждается песней, в темном углу продолжается террор Зоро. Вот-вот словесная перепалка, уже проходящая без участия навигатора, переформируется в полноценный конфликт с летающими туфлями кока и свистящими ударами катан. - Кхм. Если быть серьезным, - под словами Усоппа замирает смычок и вспыхнувшее соперничество, - мне есть что вам рассказать. Канонир выдерживает драматическую паузу. - На самом деле я очень известный капитан Усопп, и у меня... - Так, эта песенка прошедшая, - Нами, предвосхищая семьдесят тысяч последователей и прочие красоты снайперского вранья, прерывает его краткий монолог четким и проверенным способом. Все, помимо наивного доктора, в этот раз с карающим кулачком солидарны. - Пусть Робин что-нибудь расскажет, - подает голос Луффи. На лицах каждого пробегает мысль примерно одинакового содержания – уж лучше секреты этой женщины останутся при ней. Почему-то не ставилось под сомнение, что Нико поделится очередной кровожадной историей павшей нации. - Хочешь послушать страшную историю, Луффи? - О. О! – олененок восторженно тянет копытце, - Я! Я могу рассказать страшную историю. Возражать никто не собирался: история Чоппера в любом случае будет куда оптимистичнее рассказа археолога. - Я однажды ночью пошел в ванную. Ну, - пушистые щечки Чоппера невинно зарделись, - очень нужно было. И, когда я уже подходил, дверь сама захлопнулась. Я подумал это ветер, и почти не испугался. И вошел, а там… - он съежился и, зажмурившись, накрыл нос копытцами. - Кья-я-я! Я не могу об этом вспоминать! Усопп в поддерживающем жесте дотронулся до плеча олененка. - Там Луффи сидел – такой страшный – и жевался. Чоппер, кажется, переживал этот ужасающий эпизод своей жизни заново. Ужасным было и лицо Санджи, тараном надвигающегося на резинового прохвоста: - Луффи! Ты опять жрал ночью, остолоп. Нами резво воспользовалась своими женскими чарами и усадила блондина на место. - Для тебя, Чоппер, это, может, и страшно было, понимаю, - неожиданно мягко заметил Ророноа. Вскочивший кок растолкал дремлющего Зоро, и тот был преисполнен желчи. Но, разумеется, отыгрываться на олененке не собирался. - Послушаем лучше страшные истории Завитушки о его неудачных романах, - криво усмехнулся старпом. Санджи вспыхнул: выглядывающие сквозь прядки красные кончики ушей выдали, что вспыхнул он не от злости, а от смущения. - Кто учил тебя такой бестактности, водоросль-переросток! - Тц, даже рассказать нечего, бровастая прелестница, - хмыкнул Зоро, явно наслаждающийся беснующимся поваром. - Я не делюсь интимными подробностями с теми, у кого их дефицит. Ророноа угрожающе изогнул бровь, как бы намекая, уверен ли повар, что не хочет забрать свои слова обратно. Блондин в ответ дьявольски улыбнулся, потому что задеть мечника после такого унижения был вопрос чести. Но драка не началась (хотя Луффи с припрятанным как раз на такой случай куском мяса уже приготовился болеть за них обоих). И даже не в силу лености Зоро, считавшего, что навалять эро-коку можно и позже. Свою внезапно ошеломляющую реплику обронил Брук: - Когда-то у меня была возлюбленная. Накама, затаив дыхание, уставились в темное пятно очертаний скелета и выжидали, пока он не вздохнет и не продолжит. Свою историю Брук рассказывал, отложив скрипку: - Мальчишками мы с лучшим другом собрали свою шайку, не пиратскую, скорее, просто компанию шебутных зачинщиков всяких шалостей. Дружба наша была крепка, что в пору легенды слагать, йо-хо-хо-хо! Но даже самых родных я оставил ради призрачной любви своей нимфы, музы моего сердца, девушки, чьи невероятной глубины глаза я буду помнить всю жизнь. - Отдает закостенелыми клише, - привередливо прокомментировала навигатор. - А может, и не было такого. – Брук взялся за скрипку, а Нами ошеломленно приоткрыла рот, еще не раздражаясь по причине шокированного состояния. – Йо-хо-хо-хо, я же скелет, я не помню. Нами резко захотелось шандарахнуть о пустой череп чем-нибудь тяжелым, но остальные накама только хихикали, вероятно, изначально не принимая рассказ Брука за чистую монету. Если рыжая девушка быстро успокоилась, то Луффи недоуменно размышлял: как можно любить кого-то одного больше других. Он, вот, всех своих накама любит одинаково, и Сабо, и Эйса. Может только Шанкса поменьше (но это потому, что они враги, и Монки Ди непременно побьет своего вдохновителя). Конечно, Мугивара не совсем уж пустоголовый дурачок и примерно понимает, что происходит, когда двое влюбляются – мясная свадьба и веселые пляски, что тут понимать – и тогда все говорят: «ах, у них истинная любовь». Но к другим тогда, что, не настоящая? Надо у Траффи, спросить, он ведь доктор: - Траффи, а истинная любовь – это какая? - Крепкая и способная перетерпеть все, - ответил хирург быстрее, чем успел сообразить. Потом, оглянувшись, убедился, что не сказал лишнего, но не сумел предугадать и подготовиться к следующему вопросу. - А у тебя есть настоящая любовь, Траффи? Гул всеобщего обсуждения стих, и взгляды всех мугивар обратились к ошарашенному Трафальгару. Они оказались теми еще сплетниками и ждали горячего повода для обсуждения; свежая информация – по обыкновению Луффи получал ее случайно и абсолютно задаром - о холодном и отстраненном союзнике распространялась по кораблю в особенном скоростном режиме и редко не обрастала совершенно мифическими доводами и предположениями. Ло (заметивший, конечно, повышенный интерес этих неуравновешенных людей) не любил распространяться подробностями своей личной жизни и совсем не собирался принимать участие в подобном вечере откровений. Просто с Луффи все получилось как всегда: никто хирурга не предупреждал об убойном действии и невероятной заразности этих резиновых улыбок. Он что-то обдумал, пожевал губу, и, наконец, принял решение: - Бе-Бепо, - выдавил он и сильнее надвинул на глаза шапку, словно, уже пожалел о сказанном. - А! – понимающе закивал Монки Ди, - я его помню, он здоровский, Траффи! И, получив ответ, Луффи перестал находить интересным допрашивание Ло (на время, конечно же) и переключился на Чоппера. Трафальгар вжался в плащ и совсем скрыл горящее от стеснения лицо воротом и козырьком шапки потому, что откровенные взгляды неприятно шевелили волосы на затылке. - Хватит пялиться! – Нами хлопнула Ророноа по коленке, чтобы тот перестал так внимательно изучать пятна на пушистой трафальгарской шапке, хотя девушка и сама не могла устоять перед соблазном окинуть съежившуюся фигуру хирурга пронзительным взглядом. Остальные тоже не знали, куда девать глаза и сами здорово смутились. - Ты это в каком смысле?.. – Зоро бесцеремонно задал – точнее, начал задавать - волнующий всех вопрос и тут же был остановлен сразу тремя ладонями: навигатора, кока и археолога. Трафальгар только завозился под темной тканью и проигнорировал обрезанную на корню реплику старпома, что, пожалуй, было к лучшему. Мугивары, конечно, сгорали от любопытства пополам с растерянностью, но допытывать хирурга без угрозы жизни мог только Луффи, ни у кого другого подобной привилегии не имелось. Пока девушки и Трафальгар преодолевали неловкость, желание Санджи стукнуть маримо по голове чем-нибудь тяжелым достигло своего апогея. Просто Нами-сан, великолепная и непревзойденная, затыкая несносный кусок газона, имела неосторожность – нет, конечно, нет – она лишь не заметила, как опустила свою прелестную ручку на ногу Ророноа. Изящная ладошка покоилась на крепком мужском бедре, а Санджи кипел: как такая удача могла снизойти до не понимающего своего везения идиота. От горькой обиды кок толкнул старпома плечом, надеясь, что это взбесит противника, и можно будет отпинать слепого счастливца в спарринге. - Мне лень, Завитушка. Давай потом подеремся, - вальяжно отмахнулся Зоро, пригубив – откуда у него бутылка – саке. - Ты таскаешь мои запасы? – зашипел блондин; два-ноль в пользу набросится на зеленоголовое недоразумение. - Я тоже таскаю, - блестяще-белые зубы Луффи засверкали прямо перед ними, - но сегодня же можно, правда? Давайте тоже, налетайте-ей! - и Монки упругим шариком покатился к Фрэнки. Риторический вопрос капитана относился к уставленному едой покрывалу, у которого уже теснились Чоппер и Усопп. Там был сыр, хлеб, виноград, бутылка вина (как потом выяснилось, подобный натюрморт Луффи увидал в книжке, посвященной не тематическим вечеринкам, как резиновой голове показалось, а искусству эпохи Возрождения; и Мугивара максимально вторил картинке). Фрэнки зазвенел колой, извлекая из груди стеклянные кружки. Брук захватил несколько фруктов, а у Усоппа в сумке нашлись сахарные разноцветные конфеты. Запасы мяса, рассованные подготовительным Мугиварой, уже были съедены, но даже уныло бурчащий живот не мог заставить капитана покинуть оживленный уголок; открыть дверь, выпуская на морозный воздух непринужденное счастье и расслабленность. Беседа шла игриво и весело; искрился, наполненный теплом, воздух; что-то сладкое и безмятежное окутывало команду. Вся эта нега и праздничность передались и коку с мечником. - Ладно, - будто бы утомленно и снисходительно оповестил Санджи, - потом тебе наваляю. Зоро хмыкнул и звучно зачавкал хрустящей булкой. - Это же французский багет, бестолочь невежественная! Трафальгар, не будучи больше центром неловкости, однако усиленно пытался абстрагироваться от общего веселья: пугающим и далеким был росток горящего чувства, растекающегося чем-то бушующим, что все бестолковые шутки, вызывавшие у мугивар взрывы хохота, отдавались спазмами нарастающих смешков и хирургу. Ло пугало столько близости, и он наивно полагал, что стена отчуждения еще не полностью пала, ледяную гору еще можно выстроить заново, чтобы забраться на верхушку и воззревать оттуда невозмутимо на... Луффи, закутанный в наволочку, шлепая босыми пятками, спокойно поднялся на снежную шапку к Трафальгару, оставив вереницу хлебных крошек (Монки поспешил съесть все мучное в близости хирурга) – упал рядом, тесно прижимаясь голым плечом, выглядывающим из кокона сочно-зеленого цвета. - Зачем у Ророноа вещи воруешь? – глупо пошутил Ло. Монки заразительно рассмеялся и ткнул в хирурга листком. Это был тот самый плакат, на которым кружили накама Луффи, усердно выведенные его кривой рукой. Только теперь в углу еще красовалась пушистая тумбочка (сперва, правда, Трафальгар принял шерсть за иголки) и существо, пытающееся сожрать несчастную тумбочку. Себя и Бепо в этой мазне Трафальгар не признал бы никак, но двенадцатым чувством, развитым за время плавания с Монки Ди, догадался. - Ты его обнимаешь, - подсказал Луффи, улыбаясь и, кажется, смутившись, наконец, качеству своих художественных способностей. Невозможно было не ответить какой-то нечеловечески широкой улыбке будущего Короля Пиратов.