***
Она выглядит, как ни странно, идеально и совершенно. И как ни странно, холодно и горячо одновременно. В ней есть жар и лед, от которых бросает его в дрожь. Будто в прошлое, а затем и обратно. И сразу вспоминаются нежные, теплые, карие глаза, которые теперь стали заметно отрешенными. А хотя, она все та же: рыжеволосая, хрупкая на вид, улыбчивая и яркая, словно звезда. Но не его звезда, к сожалению. - Как долго не было меня, а ты не изменился, - с той же яркой улыбкой, как и искры глаз, - твердый и уверенный, но слишком мягкий для агрессии. Рик, а он ведь в неё пошел. - Знаю, - пожал плечами и хмуро взглянул на могильный камень, - а умом и характером в меня. - Лучше бы наоборот, - хмыкнула и тонко рассмеялась, что и незаметно было. - Как всегда права, Дженни. - А ты всегда исправляешь буквы в моем имени. Осязаемо прикоснуться к камню не удалось — кожа сожжена. Он смотрит на её тонкие запястья, мягкие ладошки и длинные пальцы, и ему жаль. И ей жаль, но они оба это скрывают по-своему, как-то необычно для других и в порядке вещей для себя. Замечает, что всё ещё идут стрелки на часах, старых, но почти как новых. И по памяти видит гравировку на обратной стороне, словно сквозь увидела. «Навеки. Рене». Замечает, что всё ещё висит кулон на шее, облезший, но почти как настоящий. И по памяти видит фотографию в нем, словно вернулся в тот же девяносто третий. - Все мы ошибались, Рик, - пожала плечами вновь и села на перегородку, - кто-то раньше, кто-то позже, но все равно это случалось, в конце концов. - Знаю, Дженни, знаю. - невесомо целует в висок и прижимает к себе на миг. Лишь на один только миг. - Но больше всего я вспоминаю о наших ошибках. - Минутная страсть, невечная любовь и пару секунд в забвении. Ничего нового для этого мира. Мы такие же порочные. - Я слышал от неё, что мы не повинны в том, что сотворили. На все время дано. - А оно у нас сквозь пальцы идет. - ухмыльнулась Дженна и посмотрела на гладиолусы. - Ей нравилась… - Сакура. И ландыши. А они нравятся тебе. Я путаюсь изредка, - пожал плечами он, пригубив пару миллиграмм из фляжки, - вру, чаще, чем следует. - Тот же, что и двадцать девять лет назад, Рик. - А она и сейчас бы оставалась бы той звездой. - хмыкнул мужчина и поднялся, подавая руку ей. - Двадцать лет — большой срок для таких, как мы. - Позовешь к своей жене и дочери? Бывшую любовницу? Подругу твоей первой и вечной любви? - усмехнулась, скрывая яд и пылкость. А ведь не изменилась вовсе. Тот же взгляд, но лишь немного отрешенный, рыжие кудри и страсть в словах, что вместе с злобой навсегда в сердце остаются у неё. Она же Дженни, что с пирса упала, та Дженни, что полюбила навсегда того, чье сердце оказалось погребено под тонну камня и земли, та Дженни, что умеет скрывать всё по-своему. - Как лучшего, давнего друга, Дженни, - смиренно и твердо. - Она какая? Я или она? - Пошли, Дженни. Она пошла ровным шагом за ним. Как и всегда. И Дженни не осудила её за то, что также смиренно пошла за его сыном, что очаровательно улыбнулся и покорил безмятежное сердце, как и его отец. Видела немую дрожь у Мередит, восхищение и благородство в глазах, а следом нежность и ласку в голосе. То, чего в её не было. То, чего хотелось Рику. То, без чего не было к ней чувств сильнее страсти. Мередит мягче и спокойнее. Дженна ярче и холоднее. А она была одни единым, потому и сковала его сердце в цепи, не отпуская. И Дженна хотела бы проклясть Мередит за нежность да за ласку, но понимала, что и в ней нет того, что хотел бы Рик. И поэтому отзывчиво и с фальшью: - Какая прекрасная обстановка, Мередит, а какие цветы предпочитаете?***
Мимолетный поцелуй в щеку, где остается след от красной помады. Вскоре и он пропадает. У неё взгляд, как у кошки, а слова, словно стрелы. С ядом на наконечнике. И походка кошачья. А теперь понимает, почему заворожило и очаровало. Её карим глазам осталось лишь сверкнуть в темноте ночи, а самой ей исчезнуть под сверкание огней Нью-Йорка, чтобы потом ему вечность вспоминать мимолетный поцелуй с привкусом ненависти на изгибе и цветом вишни. Возможно, он сам найдет её, а может, сама вернется. Ведь кошки возвращаются. Но бродячая лишь шикнула в ответ и показала когти.***
Она смотрит на него из-под фаты. А он в ответ легко и ясно улыбается, шепча слова-признания на то, как вопрос звучал из уст священника: - Клянетесь ли вы быть верным? - А мне большего не нужно. Тушь течет, глаза слезятся, а едва заметный шепот в голове колит неприятно сердце об одном. Она мечтала о таком ведь разве? Замуж за бывшего, разбившего в осколки сердце и чувства разнесши в прах? И также гулко в грудине отдается на сладкое «люблю» взаимное «навечно». Она мечтала под венец в жару, а не по хлопьям зимним, под палящим солнцем, а не на хрустящем снеге, по песку, а не льду. Но зато его глаза горят сильнее солнца на морозе, когда несся ее по хлопьям, повторяет: - Я люблю тебя.