Ваш выстрел первый

Маркиз Бертран нисколько не расстроился, когда под утро, вернувшись из клуба домой, если квартиру Жиля можно назвать домом, обнаружил под дверью большую спортивную сумку со своими вещами. Это было предсказуемо. «Даже сумку не пожалел», — хмыкнул Доминик, забирая ее. Виконт Лоран громко рассмеялся, когда буквально спустя пару минут маркиз, попросивший его подождать полчасика и лишь потом уезжать, вышел из подъезда с сумкой наперевес. — Вас ждали? — спросил он, вытирая слезы, выступившие от смеха. — Скорее, наоборот — не ждали, — ответил ему Доминик, забрасывая свои вещи на заднее сидение автомобиля и усаживаясь спереди рядом с виконтом. — И куда теперь? Он назвал адрес. Квартирка так себе, но, покупая ее в свое время для сына, отец Доминика словно чувствовал, что тот обязательно будет ею пользоваться. Он успел даже нанять за небольшие деньги домработника, который наведывался туда по субботам и наводил в квартире порядок. Когда в холодильнике нечаянно обнаруживались продукты — это означало только одно, что хозяин в данный момент обитает дома — готовил ему поесть. Маркиз Бертран в быту был неприхотлив и приготовленный обед растягивал на несколько дней. Чистая рубашка — это все, что ему требовалось, так он говорил. Но на самом деле, если вдруг появлялась возможность мягко спать и сладко есть, он старался не упустить ее. — Если вам не трудно, — попросил Доминик виконта, высаживаясь возле своего трехэтажного одноподъездного дома, — завтра… — он взглянул в сторону занимающегося рассвета, — точнее, сегодня, как выспитесь, а я протрезвею, отвезите меня снова к клубу, чтобы я смог забрать свою машину. — Если вы мне дадите документы на машину и ключ, я сам вам ее перегоню, — ответил виконт. — Буду весьма благодарен, — почтительно склонился Доминик . Он не стал уточнять, что совсем на мели, и денег на такси у него попросту нет. Да что там на такси, на автобус и то не наскребется мелочи по карманам. Стыдно о таком говорить, лучше просто умолчать. Повезло, что вчера он залил полный бак, когда возил Жиля по магазинам. Если экономить, то хватит надолго. Впрочем, и ездить ему особо некуда. Только в пригород к Сезару Морелю — утром туда, чтобы проследить за парнем, вечером обратно. Еще допивая шампанское в клубе, он принял такое решение, что сначала надо проследить за ним: чем занят, чем дышит. А уже потом подкатывать на кривой кобыле типа, здрасьте, не желаете стать моим мужем. Глупость полная… Доминик разделся, бросив пропахшие табаком, хоть и изысканным, вещи прямо в прихожей и, пройдя в спальню, рухнул ничком на кровать, даже не разбирая ее, — все равно после последнего прихода домработника на ней никто не лежал. «Поговорить надо с нянем Сезара, — подумал он, уже засыпая, — может, он чего присоветует. Старик всегда к нему относился неплохо… Ближе к вечеру виконт Лоран подогнал машину к дому и поставил ее на стоянку. — Не приглашаю к себе, — извинился Доминик, забирая у него документы и ключи. — Вы за рулем, а мне, кроме выпивки, и предложить вам нечего. Тот поклонился маркизу в ответ и ушел, не стал заходить в квартиру — не пригласили, значит, так нужно. — День прошел бездарно, — проворчал Доминик, буквально падая в зале на диван перед включенным телевизором, который и смотреть-то не хотелось, тот работал исключительно для фона — находиться в полной тишине он не мог. — Завтра надо занять у кого-нибудь денег и дать объявление о моем предстоящем бракосочетании, — сказал он телевизору. — Надо еще подумать, где это окажется дешевле — в печатном или электронном издании. Завтра практически последний день для дачи объявления — не успеет дать, потом бракосочетание ему в копеечку встанет. Королевское разрешение на брак обойдется недешево. Ехать к вдовствующему отцу-омеге на поклон не хотелось, тот его все равно не поймет и денег вряд ли даст. Он никогда его не понимал, даже когда Доминик был совсем маленьким, никогда не разговаривал с ним. А от повзрослевшего сына открестился вовсе, когда тот начал погуливать по омегам, посещать клубы и играть в карты. Еще и отца-альфу настроил против него. Но он нисколько не обижался на родителя, который фактически лишил его наследства, и к маленькому Матиссу не испытывал неприязни, скорее наоборот, очень любил его, так как роднее у него никого не осталось, да и у малыша, кроме него, никого не было. Раз в два месяца обязательно наведывался к нему в имение, проверял, как за ним смотрят, чему учат. Неделю обязательно проводил с ним. Он не спрашивал, посещает ли мальчика отец-омега, тот сам обычно жаловался, что папа за последнее время пробыл с ним всего несколько дней. И покидая ребенка, Доминик давал себе клятву, что это последний раз, когда он оставляет его одного. Он обязательно завяжет с разгульной жизнью и сам лично, раз Матисс больше никому не нужен, займется его воспитанием. Но, вернувшись в город, тут же забывал о данной клятве до следующего приезда в имение… Уже смеркалось, когда Доминик Андре заглушил двигатель своего автомобиля перед коваными воротами. За ними начиналась аллея, ведущая к небольшому домику в глубине парка, в котором последние пять лет жил его отец-омега, Армэль Андре, фактически превративший свой дом в свою тюрьму, изолировавшись от всех. Доминик сложил руки на руль, не решаясь выйти из машины и пройти за ограду. Что он скажет отцу? Считай, он его не видел с момента похорон пятого маркиза Бертрана. Нет, видеть-то он его видел, только ни разу не говорил с ним. Тот пресекал любые попытки Доминика приблизиться к нему. Вероятность, что он захочет поговорить с ним сейчас, была равна нулю. Но Доминик сейчас был настроен решительно. Ему просто не к кому было обратиться за деньгами. До ежемесячной выплаты оставалось еще две недели, и их надо было как-то прожить. А еще требовалось немалая сумма на объявление о его бракосочетании. Доминик потер подбородок, затем кончик носа, вышел из машины и решительно направился к воротам. Привратника здесь давно не было, его будка практически развалилась. Маркиз сам открыл скрипучие ворота и пошел под сводами деревьев по аллее к дому. Входная дверь оказалась незапертой, он толкнул ее и вошел в темный холл. — Отец, — позвал Доминик, но ему никто не ответил. Он прошел дальше в неосвещенную залу. У окна спиной к входу в кресле сидел человек. — Отец, — снова позвал Доминик, приближаясь к нему и останавливаяcь в метре от кресла. Мужчина протянул ему руку для поцелуя, но Доминик, подойдя ближе, наклонился и поцеловал отца в морщинистую щеку. — Заявился, — проговорил тот недовольно скрипучим голосом. Доминик ничего не ответил, а только кивнул, совершенно не заботясь, увидел отец в темноте или нет его кивок. — Говорят, ты собрался жениться. Правда? — спросил он, чуть отстранившись от сына. «Быстро слухи распространяются. Интересно, кто позвонил Армэлю Андре и сообщил новость? — хмыкнул про себя Доминик. Он знал, что его отец почти ни с кем не общался. Даже когда он звонил ему или маленький Матисс, он не всегда отвечал на звонок. — Теперь точно денег не даст». — Правда, папа, — сказал он вслух, отойдя от кресла и почтительно склонив голову. — Подай мне шкатулку. Армэль скрюченным пальцем ткнул в сторону стола, одиноко стоявшего в почти пустой зале. Доминик не стал спрашивать, зачем тому вдруг понадобилась шкатулка, а молча поднес ему ее. Он иногда бывал послушным, особенно теперь, когда отец за последние несколько минут сказал ему больше слов, чем за предыдущие пять лет. Армэль извлек из нее пачку банкнот и протянул ее сыну. — На, — сказал он и грубо сунул деньги в руки Доминика. — Они тебе нужнее, чем мне, старику. А это… Со дна шкатулки он взял перстень с просто огромным рубином. — Наденешь своему омеге на палец в день помолвки. Затем поменяешь этот перстень на обручальное кольцо. Пусть он его сохранит, даже в трудные времена не продает. И отдаст своему сыну, если у него первенец будет омега, а если альфа, то… Он не договорил, не в силах скрыть слезы в голосе. Всхлипнув, ссутулился… — Я так мечтал о маленьких омегах, а у меня… Родились два альфы… Армэль плакал навзрыд. — Отец, — Доминик бросился к нему и опустился перед ним на колени. — Я так хочу, чтобы твой омега хоть капельку любил меня… Вы, альфы, не способны на любовь… — Отец… Доминик готов был пообещать все, что угодно, только чтобы отец, которого он всегда считал бездушным сухарем, перестал плакать. — Замолчи, — прохрипел мужчина, кое-как справившись со своими эмоциями. — Не говори ничего. Не давай лживых клятв и неосуществимых обещаний. — Деньги можешь не возвращать, — сказал он, снова принимая горделивый вид и выпрямляя спину. — Это всего лишь деньги. Я даже не могу назвать их свадебным подарком. Свадебный подарок — это… Голос Армеля снова дрогнул. — Уходи, — сказал он и махнул рукой. — Видеть тебя не желаю… Доминик поднялся с колен. Деньги, взятые у отца, сунул в карман пиджака, а перстень осторожно попытался надеть на мизинец, только тот ему оказался маловат — все же он был предназначен для тонких изящных пальцев. Он положил его назад в шкатулку, и уже ее забрал с собой с молчаливого согласия отца… Ехать в город в темное время суток с деньгами в кармане и бесценным кольцом в шкатулке Доминик не решился. Как в старые добрые времена, на дорогах грабили и убивали. К тому же до имения оставалось совсем недалеко, буквально пара миль по лесной дороге, — можно доставить маленькую радость Матиссу. Еще не так поздно, воспитатель час, а может, и полтора разрешит им поговорить, поиграть, посмеяться, побегать по дому. А утром он сначала даст объявление о своей свадьбе, а потом поедет к своему будущему жениху, который еще ни сном ни духом.