Гордость, предубеждение и блядские британцы

Я не хочу. Вся семья уселась за стол - и понеслось. Шуточки Томаса, рассуждения Хью, улыбки Мартина, подколки Стивена. Все это разом обрушилось на Тэрона, который еле сдерживался то того, чтобы не расплакаться. На душе у него было мерзко так, как раньше не было. Раньше, когда он не предавал собственных убеждений ради... ради альфы! Неужели невозможно быть выше своей сущности? А как же все эти омеги, о которых он столько читал, вместо любовных романов брата? Нерон, Клеопатра, кардинал Ришелье, Джордано Бруно... Конечно, жизнь их закончилась печально. Но их знают не как омег, а как личностей. А Тэрон станет замужним человеком? Он вовсе не обладает нужными качествами, как тот же Мартин, или Хью, или даже Мэтт, который легко следит за Чэтсворт Хаус, по своим размерам намного превосходящий их дом. Черт! А Пэмберли мистера Ферта еще больше! Я не хочу! Если все сейчас не замолчат, Тэрон не выдержит. А как назло, в разговор вступает и мистер Рикман с его "божественным" взглядом на отношения. С каких вообще пор Богу есть дело до того, кто кому ставит засосы? Или до того, умрет Эджертон в одиночестве или нет? Кому вообще есть до него дело? Не было бы его, Колин нашел бы другого. Пахнущего датской ватрушкой, жареной рыбой или пряниками. Просто. Не. Овсянкой! - Я бывал в Пэмберли однажды, - о, мистер Рикман, зачем вы так?! - Там сорок две комнаты, убранные с изысканной роскошью, а еще парк, настолько большой, что обойти его пешком не представляется возможным. - Да перестанете вы или нет?! - Тэрон взвивается со своего места и кулаками бьет по краю стола. Сервиз звенит и разве что не бьется от удара. - Вы не можете быть настолько циничными! Еще недавно каждый из вас считал своим долгом пошутить о моей одинокой кончине! А сегодня я ваш любимый сын и брат? Но я не изменился! Ни капли. Может, мистер Ферт и сделает мне предложение, но с чего вы взяли, что я соглашусь?! В комнате воцаряется тишина. Ни разу еще Тэрон не позволял себе повышать тон на родных. Сейчас было самое время, чтобы выйти из-за стола, сбежать к себе в комнату и поплакать, обняв руками коленки. Но ответ настиг Эджертона раньше, чем тот вышел из комнаты. - Да потому что ты влюблен в него, - и это был не Мартин, не Хью, никто из тех, от кого Тэрон мог ждать ответа. Это был Эван. А Эван никогда не говорит не по делу. - Там... вместе с подарком... было приглашение? - омега так и стоит, не поворачиваясь, сжимая ручку двери до белых пятен на коже. - Да. Для всех нас, - отвечает Хью и как ни в чем не бывало наливает себе еще кофе. - Думаю, мы можем отправиться после зав... - Нет. У вас всех срочные дела. Тэрон все же выходит, бросая напоследок: - Вернусь, когда вернусь. Через минуту с улицы доносится шум колес, и карета, которую, к счастью, не распрягли, увозит одного пассажира прочь. В этот раз никто не встает посмотреть. Гораздо интереснее делать ставки, получит предложение Тэрон сегодня или завтра. *** Колин ждал. Ждал в своей комнате, в гостиной, в бильярдной, в парке, в столовой. Теперь ему даже не с кем было все обсудить. И хотя он написал Мэтту письмо, но это не сделало его ожидание короче. Спасаясь от скуки, он опять оказался в бальном зале. [ https://590a.files.wordpress.com/2012/12/001.jpg?w=595&h=396 это сам зал. Без статуи, правда. Двери выходят в сад] Оттуда не было слышно шума подъезжающего экипажа. И никто не доложил о приезде гостя. Потому что сам гость промчался мимо всей прислуги, прорычав нечто грозное. Его каблуки звучали слишком громко по паркету, чтобы он мог застать альфу врасплох. Колин уже повернулся к входящему, ощущая, как волнение давит ему в солнечное сплетение. Лицо Тэрона недовольное, злое, а глаза красные, хотя и сухие. - Доброе утро, мистер Эджертон, - Ферт подходит ближе, но они все равно далеко друг от друга. - Что-то мне подсказывает, что вам не понравился мой подарок. Смею вас заверить, что это от всей души. И опять! Это гадкое волшебство! Почему Тэрон уже не злится? Он же очень хочет ненавидеть этого альфу. Хочет проучить его! Так? Так ведь? Куда все это подевалось?! - Боюсь, что не понравился, мистер Ферт. А у вас есть такой же, но синий? - теперь Тэрон подходит ближе, и это уже не так страшно. Это же Колин. Тот самый, который терпел все выходки, все глупости Эджертона. Который не таил обиды на него и даже на его пса. Который... - Я прикажу его перекрасить в любой цвет. Когда Мэтт вернется, я узнаю самые модные цвета. В прошлом году в ходу был синий цвета "Тардис". - Что? Разве ваши друзья уехали? - не то, чтобы Тэрона это особо волновало, но как тема для беседы было сносно. - Да. Сегодня, рано утром. Мистер Камбербетч с братом отправились к своей бабушке. Она прислала письмо с просьбой приехать. Они не могли ждать, поэтому написали вам, объяснив ситуацию. Разве вы не получили письмо? - Наверное, получили. Я уехал раньше, чем прочли всю почту. Он замолчал, и наступила тишина. Колин придвинулся еще чуть-чуть. Теперь их разделяло шага три, не больше. И если вот сейчас, да, прямо сейчас Ферт ничего не сделает, то Тэрон развернется и уедет. Пря... - Мистер Эджертон... Мне кажется, нет нужды скрывать очевидное. Я прямой человек, и хотя сопротивлялся своим неожиданным чувствам, но они сильнее меня. Я хочу сказать, что боготворю и отчаянно люблю вас. Тэрон с шумом выдохнул воздух и изо всех сил постарался не упасть. Его сердце словно облили кипятком. Это было острое чувство, схожее с болью. Внутри заныло, потянуло так сладко. А Колин смотрел и смотрел на него. И в его взгляде было все! Давай, Тэрон. Ты же видишь - одно твое слово и ты будешь счастлив. Ты же хочешь быть счастлив!! Под всей своей личиной альфаненавистника хочешь, как и все. - Здесь, обычно, следует ваша реплика. И хотя я всегда мечтал, чтобы вы потеряли дар речи, но сейчас желаю обратного. Все, что я сказал - чистейшая правда. Я предлагаю вам руку и сердце. Отныне и навсегда. Эджертон пытается взять себя в руки, но те дрожат слишком сильно. Голос не слушается совсем, хотя решение уже принято. Тэрон кое-как дотягивается до своего сложного галстука и выдергивает из него булавку. Он не смотрит на Ферта, да и не смог бы. Просто разбирается с тканью и оттягивает ворот рубашки так, чтобы видно было шею. Этот тот единственный ответ, который омега может дать. Колин подходит вплотную. Видит бог, он не знал, что есть настолько сильные эмоции. Он мог ждать от Тэрона и отказа, и согласия, но тот удивил и здесь. Потому что не сказал ничего, но это было громче любого "да". Ферт сжал его плечи, и Тэрон закрыл глаза. Руки Колина опустились до локтей, не давая омеге вырваться. О, как будто он мог. Хью всегда говорил, что это - официальная церемония, но это чертова ложь. Все в его жизни - чертова ложь. А то, что губы у Колина сухие, а язык влажный - правда. И ощущения, которые идут по нервам, когда тот сжимает губы, сильнее, чем в любую из его течек. Голова Тэрона запрокидывается сама по себе. Над ним все эти красивые, бессмысленные барельефы, которые он не видит, потому что его глаза закатились. Весь этикет пошел псу под хвост. Тэрон не должен прижиматься к альфе, не должен мять одной рукой его одежду, а второй - давить на шею. Колин явно уже оставил на его коже огромное красное пятно, но омега не может его отпустить. Да, именно потому, что он омега и не хочет ничего решать. Он хочет жаться к Ферту и шмыгать носом ему в белый воротник. Да и говорить так намного проще. - Я должен извиниться? За неподобающее поведение и так далее. - Даже не думай, Тэрон, - альфа отпускает его локти и, наконец-то, полноценно обнимает. А тот даже не замечает, что теперь его называют по имени. Да и, вроде как, Колину теперь можно. - Я никогда не был так счастлив. А ведь мне еще нужно попросить твоей руки у твоих родителей. - О, поверь, они отдали меня еще в день твоего приезда. Или даже до него, - они немного отодвигаются друг от друга и встречаются глазами. - Сразу должен предупредить! Я не буду добрым и покладистым омегой. Со мной будет уйма проблем, и ты пожалеешь, что женился на мне! - Жду не дождусь, - смеется Колин и ведет Тэрона через дом на улицу. Им и правда нужно было ехать к Фраям. - В моих детских мечтах я видел свою любовь именно такой. Сегодня вселенная Тэрона была сломана навеки. И ему очень нужно было обо всем поразмыслить. А... к черту! - А в твоем имении правда сорок две комнаты?