— Я, однако, составлю тебе компанию на эти две недели.
— Вы… что?
— Я проведу эти две недели с тобой, в доме Дурслей, пользуясь их, я не сомневаюсь, весьма радушным гостеприимством. — Северус прервался, а затем произнес: — Что ты смеешься?
Во время Прощального пира Гарри очень старался быть с друзьями вежливым и находиться в приподнятом состоянии духа. Они обсуждали экзаменационные оценки, которые должны были стать известны со дня на день, конец года и возвращение домой.
Но Гарри не хотел домой. Хогвартс был для него домом — первое место, на его памяти, где он не чувствовал себя чужим. Здесь у него были друзья и учителя, а также те, кто заботился о нем. У него были квиддич и заклинания, и он не был уродом. Ну, во всяком случае не таким уродом, каким его считали Дурсли. Даже мысль о том, что ему нужно будет провести с ними всего две недели, не скрашивала окончание года. Он вообще не хотел покидать Хогвартс.
Кровавый Барон выплыл из стола посреди первокурсников Слизерина и тайно подмигнул Гарри, когда ребята вскричали и притянули к себе тарелки с ужином, спасая еду от капающей на нее крови/эктоплазмы.
Гарри с трудом удержался от смеха.
— Вы определенно знаете, как оживить атмосферу. Спасибо.
— Приятно слышать, Гарри Поттер. Я рад наконец увидеть тебя и увидеть, что ты окончательно поправился.
— Ага, э-э, и я. Рад вас видеть, в смысле.
Барон чуть склонил голову:
— Я понял, что ты имел в виду. Как ты? Я покинул твое тело не по своему желанию. Должно быть, ты испытал страшные муки.
Это действительно было ужасно больно. Гарри знал, что больше никто не слышит Барона, так что призрак мог говорить о таких вещах при всех, и никто не узнает о чем. Но другие первокурсники
могли слышать ответы Гарри, так что он осторожно выбирал слова:
— Сейчас я в порядке. Правда.
Призрак сузил глаза, в которых не отражалось ни жалости.
— Раньше ты не был замечен в подобной откровенной лжи, мой юный друг.
Нахмурившись в свою очередь, Гарри ответил:
— Я
буду в порядке. Так сойдет?
— Придется удовольствоваться этим, — пропел Барон. — Возможно, я застану тебя вечером в подземельях, и мы продолжим беседу. Боюсь, мое присутствие портит аппетит твоим соседям.
Гарри огляделся. Некоторые из учеников за ближайшими столами были бледными и даже слегка дрожали, находясь поблизости от страшного слизеринского привидения. Даже младшекурсники со Слизерина не слишком были рады находиться с ним так близко по разным причинам, начиная от мрачности, которую он источал вокруг себя, заканчивая ужасной блестящей «кровью», льющейся из ножевой раны. Даже те из слизеринцев, кто, по-видимому, не сильно обращал внимания на присутствие Барона, бросали на него опасливые взгляды и пододвигали тарелки поближе к себе.
— Ага, вижу. Договорим позже, — пообещал Гарри и занялся свои ужином, в то время как Барон просочился сквозь стол.
— Я так надеялась, что он не будет этого делать, — жалобно произнесла Милли, когда Барон ушел. Она сидела слева от Гарри и увлеченно соскребала что-то ложкой.
— Испугалась масенького привидения, Булстроуд? — посмеялся Забини, сидящий напротив.
— Вовсе нет. — Милли подняла ложку, доверху наполненную блестящей серой слизью. — Я просто ненавижу, когда он портит мое пюре. — А что? — простодушно спросила она, катапультируя комок этой гадости в Забини. — Тебе нравится?
Полная ложка слизи забрызгала грудь Забини. С его лица сошла краска, и оно стало такого же оттенка, как пятно на мантии.
— Ты маленькая жалкая…
— Следи за языком, Забини, — сказал Тедди. Он сидел от Гарри справа. — Изволь быть потише перед другими факультетами. Да и никому не хочется слушать твой мерзкий рот, тем более нашему декану. — Он указал большим пальцем на профессора Снейпа, сидящего за столом преподавателей — в нескольких шагах от того места, где сидели все первокурсники. Более чем вероятно, что он мог услышать их. И Гарри, взглянув в ту сторону мельком, заметил, что Снейп наблюдал за ними прямо в эту минуту. Директор наблюдал тоже.
— Прекрасно, — выплюнул Забини. — Мы еще разберемся с этим, Булстроуд.
Он выхватил палочку, ткнул ею в мантию и, пробормотав:
«Эванеско», — убрал грязь.
— Жду не дождусь, — пропела в ответ Милли, ничуть не испугавшись. Затем, демонстративно отвернувшись от Забини, она обратилась к Гарри: — Ты ведь приедешь к нам на летние каникулы? Мама просила передать, что она
с превеликим удовольствием примет тебя.
Гарри был застигнут врасплох, он уставился на нее:
— Что? Зачем?
Если не считать того приглашения на Рождество — Гарри полагал, оно было из жалости, ведь он оставался в замке почти один, — его никогда не приглашали в гости. Это… Это было… Ох, он не мог подобрать слов.
Пока он собирался с мыслями, Милли нахмурилась:
— Потому что ты мой друг и это дружеский визит. Ты ведь мой
друг, Гарри?
— Я… Ага… То есть я никогда…
Гарри закусил губу, и лицо Милли посветлело.
— Все в порядке, — сказала она. — Можешь послать мне сову или еще как-нибудь связаться.
— Ага, ладно, — подтвердил Гарри, чувствуя облегчение оттого, что Милли избавила его от объяснений. Хоть у него почти весь школьный год были друзья, новые впечатления все равно огорошивали его. — Я пошлю тебе сову.
Когда Милли отвернулась к девочкам, Тедди подтолкнул Гарри локтем:
— Проведешь все каникулы с Миллисентой, а? — Он усмехнулся. — Не знал, что она в твоем вкусе.
— Тед, — проскрежетал Гарри. Он быстро взглянул на Милли, но оказалось, что она не слышала этих слов.
Сразу после Тедди сидел Драко Малфой. Он рассмеялся, увидев, как Гарри изменился в лице.
— Ты слепой, как летучая мышь, Поттер, раз не видишь, что у нее планы на тебя. Сначала приглашение в гости, потом поцелуи, потом она тебя окольцует, заведете детиш…
— Заткнись! — прошипел Гарри.
— Гарри и Милли сидят на дереве…
— Клянусь, Драко, я…
Драко невинно улыбнулся. Чрезвычайно светловолосый и в ярко-белой рубашке, он был похож на ангела. Почти. Затем он насмешливо подмигнул:
— Что ты сделаешь? Поцелуешь меня тоже?
Гарри готов был снова взорваться, но замешкался. Что это с ним? Он никогда не выходил из себя, как сейчас, из-за насмешек Дадли. Он терял хладнокровие, и у него были секунды, чтобы вернуть спокойствие, иначе он станет посмешищем. Так что вместо того чтобы дать пару выйти, он послал Драко протяжную, лукавую улыбку. Вслед за этим он отчетливо подмигнул ему и послал воздушный поцелуй.
— Спорю, тебе понравится, не так ли?
Драко поперхнулся тыквенным соком и разбрызгал его вокруг, половину пролив на себя. Все, кто сидел рядом, рассмеялись, и обмен колкостями прекратился. Драко кисло улыбнулся и кивнул Гарри. Гарри кивнул в ответ, он успокоился, но внутри словно порхали бабочки, как было всегда, когда кто-то, даже в шутку, говорил о поцелуях. Это неуютное чувство возникло с тех самых пор, как его начал донимать Гаиус Эйвери. Он сталкивался со старшекурсником всего пару раз, но этого хватило сполна, чтобы Гарри не мог даже
думать о поцелуях.
К счастью, никто не заметил, как переменилось настроение Гарри, и до самого конца ужина никто к нему не лез.
Когда праздничная еда исчезла, профессор Дамблдор поднялся из-за стола преподавателей, и Большой зал тут же замолчал.
— Еще один год подошел к концу! — радостно воскликнул Дамблдор. — Но прежде чем мы приступим к восхитительным десертам, позвольте старику прохрипеть всякого вздора. Что за год прошел! Надеюсь, ваши головы стали тяжелее по сравнению с тем, какими были вначале. Впрочем, впереди у вас целое лето, чтобы привести их в порядок и опустошить до наступления нового учебного года…
Дамблдор обвел присутствующих лучистым взглядом.
— Время, как я понимаю, вручить Кубок школы победителю, и очки распределились следующим образом: на четвертом месте, у Хаффлпаффа, триста двенадцать очков; на третьем, у Рейвенкло, триста восемьдесят; у Слизерина четыреста двадцать два и у Гриффиндора четыреста семьдесят два.
Стол гриффиндорцев разразился бурей аплодисментов и топотом. Гарри видел, как Рон Уизли и его братья стучат по столу своими кубками. Он был расстроен, но что поделать, если они проиграли последний матч по квиддичу, а очки, которые присуждали за победу, могли существенно изменить их место в межфакультетском соревновании.
— Да, да, молодцы, Гриффиндор, — произнес Дамблдор. — Однако следует принять во внимание последние события.
Зал притих. Гриффиндорцы улыбались уже не так радостно.
— Гм! — произнес Дамблдор. — Некоторые ученики не получили заработанных очков, которые я тороплюсь раздать… Дайте-ка подумать… Ага… В первую очередь — мистеру Гарри Поттеру…
Гарри глубоко вздохнул. Ему дали очки? За что?
— …За исключительное самообладание и выдающееся мужество я присуждаю факультету Слизерин пятьдесят очков.
Стол Слизерина оглушительно взревел. Все, кто умел кричать до хрипоты и считать, уже поняли, что у Слизерина теперь четыреста семьдесят два очка — столько же, сколько у Гриффиндора. Они оба претендовали на Кубок. Если бы только Дамблдор дал Гарри еще одно очко…
Дамблдор поднял руку. Зал стал постепенно затихать.
— Мужество бывает разным, — сказал он, улыбаясь. — Требуется немалая отвага, чтобы противостоять врагу, но столько же нужно и для того, чтобы противостоять друзьям. И за это я присуждаю десять очков мистеру Теодору Нотту.
Если бы кто-то стоял за дверями Большого зала, он подумал бы, что здесь произошел взрыв, — такой громкий шум поднялся за столом Слизерина. Гарри уставился на друзей, узнав теперь, что это Тедди пришел к Снейпу и рассказал, что он отправился за камнем, но, правда, все было в порядке, а учитывая, что он благодаря этому выжил, все было более чем в порядке. Он хлопнул Тедди по плечу и прокричал:
— Мы победили!
Милли, Драко и даже Блейз Забини вскочили на ноги с криками и аплодисментами, а сам Тедди послал им ироничную улыбку и короткий кивок.
Гарри, продолжая хлопать, оглянулся на стол гриффиндорцев: их лица побелели от внезапного поражения.
— А это значит, — громко прокричал Дамблдор, пытаясь заглушить бурю аплодисментов, — нам нужно внести в декорации небольшие изменения.
Он хлопнул в ладоши. В то же мгновение ало-золотые знамена обернулись зелено-серебряными; вздымающийся гриффиндорский лев исчез, и на его месте появилась огромная слизеринская змея. Снейп тряс руку профессору МакГонагалл, а она отвечала ему жуткой, вымученной улыбкой. Когда Снейп поймал его взгляд, Гарри показалось, что профессор был рад победе Слизерина не многим больше.
Надо будет спросить Снейпа об этом. Но потом. А сейчас это был самый лучший вечер в жизни Гарри. Он был даже лучше, чем те вечера, когда Гарри выигрывал в квиддич, встречал Рождество и сражался с горным троллем. Этот вечер он не забудет никогда в жизни.
* * *
Гарри чуть не забыл, что еще должны объявить результаты экзаменов, и вот их объявили. К его удовольствию, он получил хорошие отметки по всем предметам; Гермиона, разумеется, стала лучшей ученицей их курса. Даже Невилл Лонгботтом умудрился кое-как сдать экзамены: его хорошая оценка по травологии компенсировала крайне низкую оценку по зельеварению. С помощью Драко и Тедди даже Грег Гойл сдал экзамены, а Милли была так рада, что не завалила ни один предмет, что угостила домашним печеньем всю учебную группу.
До отъезда оставалась пара дней, и все это время Гарри проводил время с друзьями, ел с Милли сладости и рассматривал альбом с фотографиями, который Хагрид подарил ему, пока он еще лежал в Больничном крыле. Хагрид пояснил, что это он отправил письма старым друзьям родителей Гарри и попросил у них фотографий с ними, и что среди них есть даже те, на которых запечатлен сам Гарри. Это были волшебные карточки, поэтому люди двигались на них и махали, кажется, именно ему. Гарри считал альбом одним из самых лучших подарков, которые когда-либо получал.
Также за прошедшие дни ему пришлось успокаивать Хагрида, чтобы этот здоровяк не винил себя из-за Гарри, который, отправившись за камнем, едва не был убит, хоть это именно Хагрид открыл секрет, как пройти мимо Пушка. Гарри не хотел, чтобы Хагрид хоть сколько-нибудь чувствовал себя виноватым, понимая, что все случившееся произошло только из-за его собственных действий.
У Снейпа было другое мнение на этот счет. Он пригласил Гарри к себе в кабинет после пира и спросил:
— Ну, что думаешь?
— О чем, сэр?
— О чем? — Снейп вздохнул, словно Гарри был простофилей, а он в тот вечер уже получил оценки за экзамены, и среди них была высокая по зельям. — О том, почему Слизерин выиграл Кубок школы в этом году.
— Потому что мы это заслужили? — сказал Гарри, и тут же понял, что дал неверный ответ.
— Абсурд! Конечно, семь лет подряд Слизерин выигрывал Кубок. Но в этом году он был в кармане у Гриффиндора, спасибо последнему матчу по квиддичу. Я молчу уже о том, что с тебя должны были
снять очки за то, что ты находился вне спальни после отбоя и нарушил мой прямой приказ держаться подальше от этого чертового камня!
Гарри отступил назад, его руки сжались в кулаки. Зря он думал, будто что-то изменилось! Снейп все еще ненавидит его, и хочет наказать его, и…
— Остановись! — Снейп спрятал лицо в руки и потер лоб. — Пожалуйста, Гарри. Послушай, я не хотел кричать на тебя. Я зол на этого старого манипулятора.
Гарри в замешательстве прекратил пятиться к двери и нахмурился:
— Почему?
Снейп снова вздохнул, и когда Гарри встретился взглядом с его темными глазами, он увидел в них неподдельную, почти безумную печаль. Тревогу.
— Потому что он подстрекает тебя! Награждая тебя очками за эту самоубийственную выходку, он поощряет тебя поступать в будущем таким же образом. Но я этого не потерплю. Я пообещал смотреть за тобой, Гарри Поттер, и я сделаю все, чтобы ты был в безопасности и оставался здоров в течение всех семи лет в Хогвартсе. Я не дам этому сующему нос не в свои дела старикашке и дальше вовлекать тебя в дурацкие затеи, в которых у тебя больше шансов погибнуть, чем выжить. Это понятно?
Значит, Снейп злился потому, что Гарри наградили за то, что он чуть сам себя не погубил; в этом был смысл. И он хотел, чтобы Гарри не сделал это своей привычкой, ожидая за это награду. Он предпочел бы потерять Кубок школы, чем подвергнуть Гарри опасности еще раз. Он правда заботился о нем.
Гарри улыбнулся:
— Понятно.
Профессор напряженно выдохнул.
— Хорошо. Теперь иди и дай мне вернуться к своей работе. Увидимся через несколько дней.
Все еще улыбаясь, Гарри оставил его наедине с пустым столом. Профессор прибудет к Дурслям поздно вечером в тот же день, когда Гарри приедет из Хогвартса. А пару часов в их компании он вынесет.
* * *
И вот все шкафы опустели, чемоданы были упакованы; всем ученикам вручили предупреждения о том, чтобы они не использовали магию во время каникул, по поводу чего Фред Уизли грустно заметил:
— Каждый раз надеюсь, что нам забудут раздать эти бумажки.
Хагрид проводил их вниз, к флотилии лодок, и переправил на другую сторону озера. Они ехали на Хогвартс-экспрессе, болтая и смеясь, пока природа за окном зеленела и становилась все ухоженнее; поедая конфеты, пока мимо проплывали города магглов; переодевая мантии волшебников на пиджаки и куртки. Наконец поезд подошел к платформе номер девять и три четверти вокзала «Кингс Кросс».
Потребовалось некоторое время, чтобы покинуть платформу. Перед выходом с нее стоял старый, морщинистый смотритель, он выпускал волшебников по двое и по трое, чтобы те не привлекли внимание, вырываясь толпой из сплошной стены, и не переполошили магглов.
Пока они продвигались к выходу в маггловский мир, их со всех сторон давила толпа. Иногда в ней слышалось:
— Пока, Гарри!
— До встречи, Поттер!
— Все еще знаменитый и популярный, — ухмыльнулся Тедди.
— Не там, куда я еду, поверь, — заверил его Гарри.
Он, Тедди и Миллисента вместе прошли через стену.
— Вот он, мам, вот он, смотри! — Это была Джинни Уизли, младшая сестра Рона, но она показывала не на брата, тот еще не прошел барьер. — Гарри Поттер! — визгливо прокричала Джинни. — Смотри, мам! Я вижу…
— Потише, Джинни, и не надо показывать пальцем, это некрасиво.
Миссис Уизли улыбнулась им, а затем увидела Рона, который вышел из стены с Гермионой и Невиллом, и приветственно помахала ему.
Тедди жестом указал на мужчину, стоявшего в стороне, и сказал, что это его отец.
— Увидимся, Гарри. Не попадай в неприятности.
— Я постараюсь, Тедди, — сказал ему вслед Гарри.
— Ну, готов? — Голос принадлежал дяде Вернону — все еще багроволицему, все еще усатому, все еще яростно взирающему на Гарри, имевшему наглость стоять с совой в клетке на станции посреди обычных людей. Тетя Петуния и Дадли находились в ужасе от одного только вида Гарри.
— Вы, должно быть, родственники Гарри! — воскликнула Миллисента.
— В каком-то смысле, — сказал дядя Вернон. — Поторопись, мальчик, я не собираюсь ждать тебя целый день.
Дядя Вернон отошел в сторону, а Гарри повернулся, чтобы попрощаться с Милли.
— Что ж, еще увидимся. Может быть.
Если Снейп разрешит. Когда Гарри спрашивал его об этом, он не сказал «нет», только «посмотрим».
— Надеюсь, что у тебя будут… э-э… веселые каникулы, — сказала Миллисента, не сильно уверенная в этом после знакомства с дядей Верноном, словно ее потрясло, что кто-то может быть таким грубым.
— О, обязательно! — ответил Гарри и расплылся в улыбке.
Он не рассказал друзьям, что к нему приедет Снейп и что через две недели преподаватель зельеварения заберет его от Дурслей, но он придумал уже кучу шуток, которые разыграет с Дадли. «Они не знают, что на каникулах нам запрещено колдовать. Я собираюсь хорошенько повеселиться с Дадли этим летом…»
