1.
6 апреля 2015 г. в 19:10
Кирк стоял, скучающе прислонившись спиной к уличному фонарю, и неспешно прихлёбывал дерьмовый кофе из стаканчика, с выражением вселенской тоски во взгляде наблюдая за входом в кафе. Навязанный ему на рутинное, в общем-то, дело напарник сейчас находился в этом самом кафе, расспрашивал персонал — и заодно завтрак себе заказывал. Кирку же было заявлено, что его «коммуникативные навыки оставляют желать лучшего сегодня», так что он остался ждать снаружи. Всё равно в этой забегаловке вечно воняло подгоревшей яичницей. Но Кирк всё равно счёл своим долгом проворчать себе под нос:
— Я ему блядский Хатико, что ли? Полчаса уже там ошивается.
И тут он заметил опасность.
Опасность стояла неподалёку, задумчиво поедая мороженое, и беззастенчиво пялилась на Кирка. Ростом опасность была едва ли ему по пояс, но это любопытное разглядывание всё равно поселило у Кирка внутри неприятный холодок: он уже знал, что ожидать дальше.
Дети порой казались ему какими-то исчадиями Ада. Ничего удивительного в том, что он не слишком-то их любил.
На всякий случай Кирк скорчил самую кислую, самую недружелюбную мину, на которую только был способен, и понадеялся, что это отпугнёт мелкую напасть.
Как же. Наивный.
— Привет, — неопределённого пола светловолосое создание в шортах и чулочках улыбнулось ему, подойдя ближе, и продемонстрировало тем самым завидную щель между передних зубов. — Ты полицейский?
А ещё дети обожали играть в Капитана Очевидность. Ну, охуеть теперь, да. Кирк выразительно осмотрел свою форму и кобуру с оружием.
— Нет. Санта-Клаус, разве не похож?
Создание засмеялось. Видимо, оно находило Кирка забавным.
— Нет, глупый! Все знают, что Санта носит красное. А ещё он толстый и бородатый. И сейчас не декабрь. Ты не Санта. Ты полицейский.
С последними словами существо торжествующе указало на него пальцем. Чёрт, да где же родители этого спиногрыза? Кирк пожал плечами, смирившись с тем, что сарказм на детях не работает:
— Как угодно.
Существо покрутилось вокруг него ещё немного. Спросило, настоящий ли пистолет и можно ли из него пострелять, потребовало показать значок, прочирикало что-то ещё столь же глупое.
«Так. Просто игнорируй это, и оно уйдёт», — уверял себя Кирк.
Но существо не уходило.
— А почему у тебя глаза разного цвета? — спросило оно, когда поток других бессмысленных вопросов наконец закончился.
Тут Кирк не выдержал.
— О, видишь ли, это не мои глаза.
— Не твои? — маленькая заноза от удивления перестала кружить и поражённо на него уставилась.
— Не мои, — Кирк ухмыльнулся. — Каждую ночь я выхожу на улицы и ищу себе новые глаза. Особенно я люблю глаза маленьких детей, которые гуляют одни поздно вечером. Это такое удовольствие — сворачивать ваши маленькие нежные шейки. Вот так, знаешь: «хрусть»! — Кирк профессионально изобразил руками нужное движение, будто и впрямь кого-то убивал, и ребёнок заметно вздрогнул. — Сначала я ловлю какую-нибудь девочку. Я бегу за ней, пока она не выбьется из сил, преследую по тёмным подворотням, загоняю, как хищник загоняет добычу, и дожидаюсь, пока её короткие крохотные ножки не подведут её… Потом я беру её головку — вот так, за подбородок — и ломаю ей шею. Я достаю из кармана ложку — знаешь, такую, которой достают шарики мороженого, вроде твоего — и выковыриваю этой ложкой девочке тот глаз, который мне больше понравится. Затем я выдавливаю пальцем один свой глаз — и вставляю вместо него новый. Потом настаёт черёд какого-нибудь мальчика. Погоня… «Хрусть»!.. И мальчика нет, а его глаз тоже переходит мне. А вместе с глазами я забираю их души, и даже сейчас они шевелятся во мне и кричат, вырываясь на свободу.
Мелочь слушала, раскрыв рот и забыв про собственное мороженое, капающее теперь на яркие шорты. Кирк решил завершить выступление эффектно:
— А знаешь, — он сощурился и наклонился к своему единственному слушателю: — У тебя тоже неплохие глаза… Особенно правый. Я его позаимствую?
Затем он сделал вид, что потянулся к упомянутому глазу рукой — и вуаля! Ребёнок завизжал и убежал прочь, прежде чем дал себе время подумать над сказанным.
Хе-хе. Да охуенные у него навыки коммуникации, кто теперь поспорит.
А ведь он даже не успел рассказать про скальпы, которые сдирает с мёртвых детишек и делает потом из них себе белый парик.