Звездная смальта

— Фредерика, — начинает Юлиан. Может быть, обратиться к госпоже министру по имени несколько фамильярно, но назвать ее по какой бы то ни было фамилии, — значит бить по-живому. — Да, Юлиан. Тебя что-то беспокоит? — Нет, ничего, — Юлиан переводит дыхание. — Все будет в порядке, — шепчет Фредерика. — Я надеюсь на успех. — Думаете, она вас поймет? — Поймет. Мы слишком похожи, чтобы не услышать друг друга. Юлиан неуверенно качает головой. — Кто, как не мы, больше всего на свете хочет продолжения мира! Но не говори так громко, сейчас начнется. По-имперски пафосно гремит труба, подавая сигнал к началу. Впрочем, это запись, а не работа трубача: в Рейхе тоже ценят и перенимают то, что удобно. Церемония мнимо проста, но выверена до мельчайших подробностей: две женщины выходят навстречу друг другу. Их шаги рассчитаны распорядителями. Говорят, один из таких счетчиков — отец императрицы. Они действительно похожи: примерно одного роста, обе светло-русые без тени проседи. Обе одеты скромно: Фредерика в светло-бежевом брючном костюме, императрица — в бледно-голубом платье. Ни та, ни другая никогда не носили траур: императрица дала понять, что намерена не скорбеть по мужу, а продолжать его дело; Фредерике на Изерлоне просто неоткуда было взять черное платье. Хильда заговаривает первая. — Рада вас видеть, госпожа министр. — Почту за честь вас приветствовать, ваше величество. Может быть, они говорят что-то другое. До Юлиана доносятся лишь слабо различимые голоса. Речи женщин ровны и спокойны, лица доброжелательны. Женщины одновременно склоняются в неглубоком поклоне, не отрывая друг от друга взгляда. Распрямившись, обе улыбаются друг другу, протягивают руки одним слаженным движением. Ладонь встречается с ладонью, пальцы охватывают пясти. Это рукопожатие — не борьба двух сил, встречаются не железные руки в шелковых перчатках, а мягкие женские ладони. Может быть, у Фредерики на пальцах кожа чуть жестче: она восстановила разрешение на оружие и регулярно тренируется. Иногда вместе с Юлианом, иногда ее товарищем и соперником становится Карин. Хочешь мира — готовься к войне, старая злая пословица. Может быть, и императрица тоже готовится… А может быть, все-таки нет? Ведь кто, как не две вдовы, у которых война отняла мужей, будут больше всего на свете ее ненавидеть? Дверь небольшой залы отворяется, впуская двух женщин, и закрывается за их спинами. Обсуждение главных вопросов начинается. Сопровождающие могут покинуть конференц-зал. Они расходятся: люди в форме и без, но все строевым шагом, без сутолоки и взаимных насмешек. Теперь остается ждать и надеяться.