За плечами.

Утро, когда делегация из Конохи ступила в Суну, было испепеляюще жарким. Жарким даже для этой выжженной пустыни, где слово "жара" для жителей деревни не звучит устрашающе. Но это утро, это значимое для каждого по-своему утро, выдалось поистине выжигающим. Солнце раскалилось добела, ветер швырял в лицо горсти песка, и, казалось, природа стремится помочь этим давно уже не детям, которые были поломаны, обожжены жизнью давно, скрыть слёзы мимолётные, скрыть прищуренные совсем не от песка глаза, дать повод спрятать взгляд в земле и говорить как можно меньше, используя лезущий в рот песок как повод для молчания. Природа была милостива сегодня, преподнося щедрые подарки, в которых была возможность хоть ненадолго, хоть мимолётно спрятаться от истинных причин. Гаара приветствовал Наруто с улыбкой, и улыбка эта была искренняя. Одна из немногих улыбок, что загорелась искренне на этой встрече. Гаара любил Наруто как брата, любил и уважал, радуясь, что знает этого великого человека. Делегация была немногочисленной, но такой красноречивой для посвящённого в детали жизни каждого из этих людей. Хокаге шёл неторопливо, и в поступи этого молодого мужчины не было ничего от резкой, порывистой, бьющей и брызжущей жизнью походки того бесконечно далёкого молодого парня, что ослеплял своими синими, как самое чистое, омытое многими дождями небо, глазами. Не было этого в мужчине с теперь поблекшими, будто затянутыми серым осенним льдом, глазами. Он улыбался открыто, конечно, протягивая руку, обнимая Гаару, и кажется, ничего не изменилось. Кажется так только на одну-единственную секунду, и от этого всякому человеку, наблюдательному как Какаши, что стоит чуть в стороне, становится только тоскливее на душе. Что-то, казалось бы, давно ушедшее из его мыслей вернулось и взыграло, ведь он, одинокий, отдавший жизнь на сожаления, отдавший все на помощь своим любимым, проклятым жизнью воспитанникам, смотрел на них с бесконечной жалостью. Он смотрел на Наруто, великого Лидера Деревни, Героя Войны, смотрел на него долгие годы, не спрашивая ни о чем, но готовый дать ответы на все вопросы, которые он ему задаст. Он готов был помочь ему всем, что было у него, но знал, что, утопая, Наруто о помощи не попросит. Он не попросит помощи, улыбаясь всегда открыто и только с годами меняя искреннюю улыбку на растягивающиеся по приказу мозга губы. Какаши смотрел на молодую женщину, что стояла подле Казекаге, что улыбалась, с мягким говором приветствуя гостей, обнимаясь с давними подругами, радостно слушая выкрики как всегда, по традиции, кипящей жизнью Ино. Какаши удивляется в сотый раз, как в этой хрупкой, столь ломкой, словно стебель самого нежного цветка, женщине может жить столько осколков от былых иллюзий о счастье. Он почти слышит их звон и видит почти, как они вспарывают и режут ее изнутри, как она почти морщится, мимолетно маскируя все это за веселыми гримасами. Какаши смотрит и практически верит ей, если бы только не помнил и не знал правды. Он вспоминает эту самую правду тогда, когда видит статную фигуру справа от Казекаге. Видит тяжелый веер за спиной, видит выгоревшие на солнце волосы. Видит Великую Повелительницу Ветра. Ино видит её тоже. Ино отворачивается от хлесткого ветра, закутывая свою нежную кожу в платок, и глаза ее блестят остро, быстро упираясь в землю. Она просит о маленькой передышке, ей нужно совсем немного времени, чтобы подправить грим. Все треклятое солнце - от него хочется щуриться, чертов песок - от него глаза слезятся и краснеют. Все понимают. Природа сегодня к ним милосердна.