Прости

Никун крепко сжимал в длинных тонких пальцах чёрный микрофон, несчастный предмет уже давно бы подал в суд на него, за особо жестокое обращение, если бы мог, но он не может, а жаль. Волосы красиво уложены, шоколадного цвета глаза блестят в свете софитов. Никун безупречно прекрасный, идеальный, манящий, сексуальный и в то же время милый, но лишь на первый взгляд. Если бы все фанатки, которые в данный момент, срывая голоса, выкрикивают его имя увидели всё, что творится у него внутри, то свалились бы седыми в беспамятстве. Злость и ревность волнами захлёстывали парня, он тонул в этих негативных эмоциях, они как чёрная дыра, воронкой засасывали в себя всё светлое, что в нём было. Вы скажите – Никун это ангел. Вы просто не видели его настоящего, в такие вот моменты. Сам Дьявол позавидовал бы. И всё из-за чего? Бедняжка Чансон ещё не знает, чем обернётся ему дружески уложенная рука на околопопную часть тела ни в чём не повинного ЧунО. Растянутые, в насквозь фальшивой улыбке губы Никуна, в следующую секунду превращаются в злобный оскал, всего лишь на мгновение, но Чан успевает её заметить и нервно отдёргивает свою руку. ЧунО вопросительно на него смотрит, но тут же забывая, начинает кричать в микрофон фанатам всякие глупости. Прозрачная капелька пота, блестящей нитью скатывается с виска Чанни и он, слегка трясущимися руками, смахивает её почти у подбородка. Странно, что в группе ещё никто не догадался о их с Никуном отношениях. Толи они слишком хорошо шифруются (сомнительно), то ли все слишком заняты, что бы заметить, особенно в последнее время. До самого конца концерта Чансон упорно питается сосредоточиться только на танцах и пении, держась на расстоянии от злобно зыркающего на него Никуна. В общежитие они возвращаются слишком уставшие, слишком измотанные, сил нет даже для того чтобы поесть, душ и спать. Но Чансона это не касается, он ясно представляет себе, что его ждёт, когда все разбредутся по своим комнатам. Как только, в конце концов, он самым последним выходит из душа и заходит в свою комнату, то сразу же замечает сидящую на подоконнике тёмную фигуру. «И кому в голову пришла мысль, что Ник схож с ангелом?» Думает макне, молча садясь на кровать. Тёмная фигура соскакивает с подоконника и подходит к нему, становясь напротив Чана. Красивые руки поднимаются и медленно опускаются на плечи Чансона, который смирно сидит, не шевелясь, опустив взгляд в пол под ногами. Пальцы больно сжимаются на голых предплечьях, оставляя после себя красные следы, которые впоследствии обещают стать синяками. Но Чан даже не морщится от боли, привык. Он хочет спросить, почему Никун опять на него злится, но уже наперёд догадывается об ответе. В это время руки стоящего перед ним парня ослабляют хватку и, касаясь лишь кончиками пальцев, скользят по накачанным рукам вниз, доходя до локтей, снова больно сжимаются, оставляя синяки. Всё происходит в полной тишине, кажется, что в комнате вообще никого нет, она давит на перепонки в ушах и такое ощущение, что вбирает в себя весь кислород. Правая рука соскальзывает с локтя и грубо хватает Чансона за подбородок, заставляя того поднять голову и посмотреть в глаза Никуну. Чану больно и неприятно от всего происходящего, он устал и не только от изматывающей работы. Но он любит этого ревнивого придурка и поэтому терпит все его дикие странности. Никун наклоняется к нему, рука продолжает больно, как в тисках сжимать подбородок, а губы наоборот, слишком нежно и легко касаются чужих губ, хотя почему чужих? Ник считает их своими, так как и всё остальное в Чансоне, у душу тоже в придачу. Он продолжает нежно и ласково целовать Чана царапая ногтями грудь и руки парня перемешивая этим самым острую боль с нежными касаниями к губам, скулам ,шее. Чансон не отвечает на «ласки» а лишь сильно жмурится и глубоко дышит, сжимая руки в кулаки. Всё происходящее ужасно заводит Никуна, и он с силой толкает Чана и нависает сверху, сжимая его руки в области локтей и садится сверху на бёдра парня, лишая этим самым его возможности двигаться. Легко проводит кончиком языка по приятно пахнущей, от геля для душа, и тёплой кожи живота Чана. От этой ласки мышцы живота резко сокращаются, выставляя во всей красе кубики пресса, радуя этим самым наблюдателя. Чан глухо стонет в плотно сжатые губы и, слыша это Ник резко кусает его, чуть ниже пупка, заставляя парня, снова дёрнутся и простонать, уже хоть и тихо, но вслух. Улыбка появляется на лице Никуна и он пускает руки парня и целует того в губы, теперь уже жадно и властно, по хозяйски проникая языком глубоко в рот макне, от чего младший снова сдавлено стонет в поцелуй. Не ответить, просто невозможно и теперь они страстно и самозабвенно целуются, то грубо, то совсем невесомо, невинно, а потом настолько пошло, что голова идет кругом. Никун уже в открытую ёрзает на бедрах лежащего под ним парня, прижимаясь к нему всё теснее. Ставит болезненнее, багровее засосы и тут же, как бы извиняясь, мягко целует. Они оба возбуждены до предела, когда Никун вспоминает, что злится на младшего. Резко разрывая поцелуй он соскакивает с него и становится рядом на колени, хватая парня за волосы притягивая к себе. Что он хочет от Чансона непонятно только мёртвым, и то вряд ли. Кончает Никун быстро, с тихим стоном, сжимая в кулаке ещё сильнее волосы на затылке младшего от чего тот шипит. Он грубо отталкивает от себя Чана и встаёт с кровати, молча натягивает штаны и покидает комнату, оставляя макне один на один с жутким стояком и перевозбуждением. Чансон отчаянно хныкает, падая лицом в скомканное покрывало и нехотя поднимается. Холодный душ плохая замена, но хоть что-то. В этот раз он отделался слишком легко, думает про себя Чансон через пятнадцать минут, когда уже снова в своей кровати пытается заснуть. Гаденькое такое чувство внутри подсказывает ему, что так дальше нельзя, что синяки и царапины уже просто не сходят с его тела, а от Никуновской беспочвенной ревности его уже тошнит. Всё таки усталость таки взяла своё и Макне беспокойно уснул скрутившись на кровати, сегодня ему приснится какой ни будь кошмар, из-за которого он весь последующий день обязательно будит ходить унылым и без настроения. А вот Никуну наоборот приснится что-то приятное и милое, для разрядки так сказать. Ещё ни один из них, не ощущает начала предстоящей бури.