Осколки памяти

Стайлз никогда не хотел укуса. Да, он врал самому себе, но каждый раз, когда он подумывал об этом, каждый раз, когда подворачивался случай стать оборотнем, Стилински убеждал себя, что ему это не нужно. И не плохо в этом преуспел. Он уже сам почти в это верил. Но Питера не так просто обмануть… Хейл поставил подростка перед фактом: либо он добровольно принимает укус, либо он будет страдать. Стайлз умел терпеть боль, умел абстрагироваться от нее, глубоко погружаться в себя, блуждать по своим воспоминаниям, пока пытки Питера не закончатся. Естественно, альфа был восхищен стойкостью мальчишки, но все же надеялся, что рано или поздно Стилински сломается, он сдастся и согласится на укус. Но Стайлз упрямый… Когда стало совсем плохо, когда подросток чуть не умер во время очередной пытки, Питеру пришлось отвязать его от стула в подвале и поднять наверх, пришлось отмыть мальчишку и обработать раны. Пришлось. Первой мыслью Стайлза, когда он пришел в себя, была: «Неужели я проиграл?» Стилински находился в просторной спальне с большими окнами, на мягкой кровати с карамельными шелковыми простынями (Питер — чертов эстет), а в углу стоял небольшой диванчик, на котором вальяжно сидел Хейл собственной персоной. Стайлз мало что помнил и поэтому боялся, что перед тем, как отключился, принял предложение мужчины, испугался, что не смог больше бороться и сдался. Но увидев на себе царапины и порезы, спокойно выдохнул. Ведь не для этого он так долго терпел издевательства этого маньяка, чтобы под самый конец проиграть. Увидев, что мальчишка проснулся, альфа лениво поднялся со своего места и подошел к кровати. — Ты потерял много крови и продрых три дня, — решил он поставить подростка в известность. Альфа был готов на любой выпад, на любую шуточку со стороны Стайлза, но тот молчал и смотрел куда-то сквозь оборотня. Упрямится! Пускай, это пройдет. — Вставай, тебе нужно поесть. И опять — ноль эмоций. Сердце билось спокойно, взгляд отрешенный, ни одной колкой фразы, ни поинтересовался, есть ли яд в еде, никакой шуточки по поводу зомби-дядюшек. Вообще ничего. Стилински, не без помощи Хейла, спустился вниз, в кухню, и уселся на стул, ковыряя ложкой свои хлопья, чем не на шутку напугал Питера. Он не просто молчал, с мальчишкой было что-то не так, как будто из него выкачали жизнь. То что он был похож на хладный труп, который только что откопали, это ясно, а вы выглядели бы лучше, если бы вас держали в подвале и пытали две недели? Но было в нем что-то еще, подросток будто потерял вкус к жизни, а учитывая, что это был вечно счастливый Стайлз, это пугало. Альфа подошел к подростку, присел перед ним на корточки, поднял его голову за подбородок, заглядывая засранцу в глаза и ища там подвоха. — Не играй со мной, мальчик, — с нажимом произнес Хейл. Но подросток только моргнул, не выказывая желания говорить. Брови у мужчины были сведены вместе, а глаза бегали по лицу Стилински, пытаясь поймать его улыбку, или блеск в глазах, хоть что-нибудь, что доказало бы, что мальчишка лишь придуривается. Но Стайлз не играл, то есть не совсем, конечно, ему хотелось насолить Питеру, но ему и вправду было плохо, что лишь играло на руку. Подросток с радостью бы бросил мужчине что-то едкое, такое, от чего его бы перекосило, и да, такое бывало, когда Стилински вспоминал о пожаре или говорил, что с ожогами Хейлу было лучше, от этого оборотень просто зверел. Но сейчас дело было в чем-то другом, Стайлз не мог произнести ни слова, как будто его заставили молчать, а он не мог ослушаться. Может дело было в том, что последние несколько недель он провел не лучшим образом, но даже в подвале мальчишка умудрялся оставаться в выигрыше, и это учитывая то, что это он был привязан к стулу. А сейчас… сейчас Стайлзу было плохо, и он не намерен был вступать в словесную перепалку. Заметив, что с подростком действительно что-то не так, Питер резко поднялся на ноги и прижался своими губами ко лбу подростка. Стилински вздрогнул, но не отодвинулся, такая забота от оборотня? Да что уж там, от самого Питера? Через несколько секунд мужчина отлепился от мальчишки, громко выругавшись, и если убрать нецензурную лексику, то сказал он что-то типа: — Черт! Да ты весь горишь! Стайлз громко выдохнул, дышать становилось сложнее, голова закружилась, и он уронил ее на грудь альфе, цепляясь пальцами за рубашку мужчины, чтобы не упасть. Хейл не стал отталкивать Стилински, он понял, что тот не врет, и положил руки ему на голову, забирая боль, но этого было мало, внутри мальчишки что-то невыносимо болело, буквально сжигало его изнутри, где-то очень глубоко, куда Питер не мог дотянуться. Убедившись, что Стайлз просидит на стуле две минуты без посторонней помощи, альфа вышел из кухни, но куда, Стилински не дано было узнать. Как только альфа скрылся из виду, Стайлз схватил со стола нож. Не то, чтобы он был верующим, но и не так, чтобы уж совсем не верить. Все в моменты горести и отчаянья обращаются к Господу. Но сейчас Стилински не чувствовал его поддержки, и ощущал, что он уже в аду, а значит, хуже быть не может. Почему-то его бросало в дрожь от мысли, что Питер его обратит. Нет, он не боялся стать оборотнем, не боялся быть бетой, Стайлз боялся, что Хейл будет иметь над ним особенную власть, боялся, что тот заставит его убивать близких ему людей, и чтобы этого не допустить, подросток был готов на что угодно, даже на то, чтобы свести счеты с жизнью. Уж лучше он умрет, чем достанется Питеру. На периферии сознания Стилински понимал, что это глупо, убивать себя кому-то на зло, неужели смерть матери не научила его ценить жизнь? Но страх и отчаянье захватили разум подростка, не давая возможности, все как следует обдумать. А ведь можно пырнуть альфу ножом и попытаться убежать, но страх быть пойманным был слишком велик. Сейчас или никогда! Один порез, почти безболезненный, и мальчишка валяется на полу в луже крови… Открыв глаза, Стилински поначалу обрадовался, но когда в ушах перестало звенеть, а зрение пришло в норму, подросток обнаружил, что находится в той же просторной спальне на шелковых простынях, только теперь его руки были привязаны к кровати ремнями. А над мальчишкой стоял альфа, сложив руки на груди, и качал головой. — Ну и что мне с тобой делать? Сталь в голосе так и проскальзывала, желая подчинить неугомонное дитя, но в этот раз все было иначе, Стайлз чувствовал, что Хейл имеет над ним какую-то власть. Подросток чувствовал, что теперь по-другому относится к мужчине, нет, ненависть и презрение остались, но сейчас добавилось что-то еще — теперь с Питером приходилось считаться. Нет! Глаза у мальчишки округлились, когда он посмотрел на свою руку — пореза не было. Стилински бросил взгляд, полный ненависти, на Хейла и попытался вырвать руки из ремня, чтобы придушить мужчину, но быстро перестал, почувствовав боль в плече. — Ты не оставил мне выбора, — спокойно произнес альфа, опускаясь на кровать рядом со своим новоиспеченным бетой. Укус нещадно щипал, призывая успокоиться, но все это было ничто, по сравнению с тем, что волк внутри Стайлза не ластился к своему альфе и не прижимал послушно ушки к голове, признавая старшего, как того можно было ожидать, а, напротив, рычал и готов был в любой момент наброситься на мужчину, такую ненависть подросток еще никогда не испытывал. Радужка у Стилински окрасилась желтым, а клыки вылезли наружу, когда Питер прикоснулся пальцами к укусу на шеи беты. Заживало плохо. Волчонок продолжал рычать и вырываться, пытаясь навредить альфе, и не давал больше прикасаться к укусу, щелкая зубами в опасной близости от лица Хейла, и тому стало это надоедать. В следующую секунду глаза у Питера сверкнули алым, и он схватил бету за шею, заставляя успокоиться. Странно, но на Стайлза это не произвело того эффекта, на который рассчитывал мужчина, он не забился в дальний угол, как сделал бы любой другой новоиспеченный бета, да что уж там, любой бета, когда на него рычит его альфа. Нет, мальчишка отказывался так просто подчиняться, он продолжал скалиться и щелкать зубами, но уже не так энергично. Волк внутри Стилински рвался наружу, рычал и царапался, порываясь порвать альфе глотку, но Стайлз, усилием воли, заставил волка угомониться. Не сейчас, еще рано. Отпустив шею волчонка и повернув его голову в сторону, Питер наклонился, рассматривая укус, а потом, не долго думая, стал зализывать его. Альфа чувствовал, как волк внутри его беты скалится, как ему не нравится подчиняться, он даже не испугался, когда волк Питера зарычал на него в ответ, волчонок лишь отошел назад, продолжая скалиться и точить когти о пол. Но Стилински крепко удерживал своего внутреннего зверя, позволяя Хейлу зализывать укус, позволяя наслаждаться той властью над собой, которую мужчина так давно желал. — Многие новообращенные позавидовали бы твоему контролю, — прошептал альфа на ухо своему бете, от чего тот дернулся, на секунду потеряв контроль над своим волком, на что Питер лишь улыбнулся. Подчинять своего волка — дело не легкое, он это знал не понаслышке. А потом он ушел, оставляя Стайлза разбираться со своими эмоциями и своим волком. Через пару часов альфа снова зашел, чтобы проведать своего волчонка. Подросток даже с места не сдвинулся, он лежал все в той же позе с закрытыми глазами, грудь его медленно поднималась и опускалась. С виду, казалось, что мальчишка абсолютно спокоен. Но волка-то не обманешь… Внутренний зверь Стилински вскочил на лапы, как только услышал приближение мужчины, и тихо порыкивал на альфу, скребя когтями по полу. Хейл про себя улыбнулся, хороший волчонок, именно такой ему нужен: дерзкий, умный, со стержнем и пускай с характером, но он стоил тех мучений. Питер медленно подошел к мальчишке и склонился над ним, наблюдая, как Стайлз щелкает зубами и крепко жмурит глаза, пряча золотые радужки. Немного придерживая бету за плечо, чтобы не получилось, как в прошлый раз, альфа снова стал зализывать свой укус на теле волчонка, рана почти уже зажила, но мужчине было важно, чтобы Стилински как можно быстрее встал на ноги. С трудом сдерживая своего волка, подросток терпел издевательства Хейла. Тот осторожно, не торопясь выводил у него на плече какие-то узоры своим языком, периодически поглядывая на мальчишку алым взглядом, испытывая его и ожидая, на сколько хватит терпения у волчонка. А Стилински в какой-то момент поймал себя на мысли, что тихо поскуливает, сильнее открывая шею мужчине, и даже его внутренний волк чуть остыл, принимая странную ласку от (теперь уже от этого никуда не деться) своего альфы. Сделав глубокий вздох и отбросив ненужные мысли в сторону, Стайлз снова выпустил коготь на указательном пальце и продолжил резать ремень, которым крепко было связана его рука, пока Хейл был занят вылизыванием его плеча. Уже откровенно наглея, Питер начал вылизывать шею волчонку, потихоньку подбираясь к мочке уха и иногда кусая его. Мда, это было опрометчиво — подставлять шею оборотню, и это был первый урок Стайлза. Но радоваться альфе пришлось недолго, освободив свою руку, мальчишка полоснул когтями по боку Хейла и, пока тот не очухался, попытался освободить вторую руку. Быстро отойдя от шока, альфа схватил освобожденную такими трудами руку волчонка, прижал ее к постели у головы подростка и стал наблюдать, как волк постепенно захватывает власть над хрупким телом, как глаза у Стайлза пылают ненавистью, как струйка крови медленно стекает по его подбородку, потому что он случайно поранил губы клыками. Наблюдал, как мальчишка усилием воли поборол волка, заставив того отступить, дать место человеку, как золотая радужка погасла и появился привычный, так любимый Питером, карамельный оттенок. Перед тем, как успокоиться, подросток последний раз щелкнул зубами у лица альфы, чем вызвал лишь смешок со стороны мужчины. Позволив своему волчонку маленькую шалость, Хейл лизнул Стайлза по губам. Подросток опешил, он лишь слегка приоткрыл рот и хлопал глазами. Питер готов был поклясться, что видел, как волк мальчишки плюхнулся на задние лапы и оттопырил уши в стороны, так же, как и его хозяин, не понимая, что только что произошло. Довольный собой, Хейл отпустил руку беты, слез с кровати и ушел вместе со своим волком, вильнув хвостом и оставляя Стилински в раздумьях. Через пару минут Стайлз пришел в себя, но так и не понял, что это было и вообще нормально ли это? Облизнув еще влажные после странного поцелуя губы и согласившись со своим внутренним волком, подросток надел на свою свободную руку ремень и, откинувшись на кровати с безумной улыбкой на лице, тихо произнес, уверенный, что его альфа и так услышит: — Пожалуй, я здесь задержусь.