Осколки памяти

— Не ври мне, Стайлз, — с нажимом произносит мужчина, проводя отросшим когтем по скуле подростка. — Ты ведь что-то выяснил. Скажи мне, что именно. Стилински дергается, уходя от прикосновений мужчины, и до крови закусывает губу от боли, руки слишком сильно затянуты веревкой, и сейчас она сильнее впилась в кожу. — Даже если бы я что-то и знал, то ТЕБЕ все равно бы не сказал, — выплевывает Стайлз. Смелый, дерзкий — Питеру всегда это нравилось в мальчишке, а его уму можно было бы позавидовать. Хейл всегда уважал Стилински, жаль, что это чувство не взаимно. И оборотень бы рад сейчас не пытать паренька, а сидеть с ним в соседнем кафе, попивать чайку и разговаривать начистоту, но это ведь Стайлз… Из него все приходится вытаскивать силой. — Стайлз, Стайлз, Стайлз, вечно ты лезешь в то, что тебя не касается, — вздыхает мужчина, присаживаясь перед подростком на корточки. — А я вот считаю, что это еще как меня касается, — все тем же твердым голосом, как и час назад, отвечает Стилински. — Как и мою девушку. Питер так сильно сжимает челюсть, что аж слышно, как скрипят зубы. Что бы там не говорили, он любил дочь, по-своему, но любил. Но сейчас она лезла в то, что ее не касается, пусть речь и идет о ее матери. Еще и паренька во все это втравила, за что он, собственно, сейчас и расплачивается. — Малия, — почти рычит мужчина, изо всех сил сдерживая трансформацию. — Еще не знает, чем это все для нее кончится. — Угрожаешь? — серьезно спрашивает мальчишка, кажется, его совсем не пугает, что в полуметре от него сидит оборотень, злой оборотень, который в любой момент может разорвать его на части. — Предупреждаю, — так же серьезно отвечает Хейл. На это Стайлз лишь хмыкнул, тоже мне угроза. Может, Питер и скотина, но убивать собственную дочь не станет. — Ладно, — мужчина встает и отходит ненадолго от подростка. — Не хочешь по-хорошему, не надо. Хейл медленно подходит к Стилински, на ходу разматывая скотч и отрывая зубами небольшой кусочек. — Что ты задумал? — начинает нервничать парень. — Оу, значит теперь ты готов поговорить? — мужчина замирает со скотчем в руках и изгибает бровь в вопросе. Стайлз упрямо поджимает губы — вот и ответ. — Я так и думал. Не смотря на сопротивления со стороны мальчишки, Питеру все же удается заклеить Стилински болтливый рот, который, в тот самый момент, когда Хейлу больше всего надо, чтобы он говорил, сейчас молчит. Оборотень еще несколько минут стоит и рассматривает паренька, красного от натуги, но все его попытки выбраться из веревок, только еще сильнее их затягивают. Мужчина чувствует, как по запястью у мальчишки стекает струйка крови, как ноющая боль поднимается выше от запястья к локтю, а затем к плечу, которое еще чуть-чуть и Стайлз вывихнет, если будет продолжать дергаться. — Знаешь, я тут подумал, что-то давно я не навещал шерифа, — тянет Питер, наблюдая, как подросток напрягся. — Может, тогда ты станешь сговорчивей? Стилински мычит что-то нечленораздельное, и Хейл почти уверен, что это мат или угроза, поэтому даже не пытается разгадать, куда же именно его посылают. Стайлз бьется спиной о спинку стула, и все же выбивает себе плечо из сустава, но не кричит, даже не скулит, напротив, продолжает вертеться на стуле, пытаясь хоть немного ослабить веревки и придушить мужчину. Оборотень чувствует, что мальчишке больно, и несмотря на то, что парень здесь именно для того, чтобы страдать, первая мысль Питера — это забрать боль Стилински, но он отдергивает себя. Задумавшись, Хейл не замечает, когда Стайлз успел поставить ему подножку, и поэтому шлепается на пол, громко выругавшись. Подросток в душе ликует — сделал гадость, на сердце радость —, но счастье как-то поубавилось, когда оборотень поднимается с пола, и глаза его светятся лазурью, и вовсе не потому, что свет так падает. Но уже через секунду Питер берет себя в руки, глаза принимают привычный голубой оттенок, клыки прячутся за приветливой, хотя и злобной улыбкой. — Ох, Стайлз, я смотрю, тебя отец в детстве не порол? Стилински непонимающе морщится, а сердце ускоряет темп, оно в отличие от мозга уже догадывается, на что намекает мужчина. — Если бы порол, ты бы не совал свой нос в чужие дела. Хейл обходит подростка со спины, проводит пальцем по запястью, стирая кровь и заодно забирая боль, на что слышит сдавленный выдох мальчишки. Боец, ничего не скажешь. — Я ведь не желаю тебе зла, мальчик, — уже мягче произносит Питер, Стилински на последнем слове громко фыркает. — Но ты сам нарываешься. Оборотень ощупывает плечо парнишки, ловит немного испуганный взгляд Стайлза, а потом одним резким движением вставляет плечо на место. Подросток закусывает губу, про себя обзывая мужчину всеми известными бранными словами, мог ведь и забрать боль, но не стал, пытается таким образом поставить мальчишке мозги на место. Тщетно! Стилински упрямый, да и Малии он обещал ничего не рассказывать Питеру. Как бы он себя не убеждал, оборотень пугал его, и пускай зомби-дядюшка сейчас не альфа, наводит страх он не хуже, как и тогда, когда был огромным монстром с красными глазами и клыками. Но помимо страха было и уважение. Пережить гибель всей своей семьи, шесть лет пролежать в коме, чуть не спятить, убить собственную племянницу, после всего этого все-таки умереть от руки племянника, воскреснуть и несмотря ни на что просто продолжить жить дальше, острить, присматривать за оставшейся семьей, а также за некоторыми, особо болтливыми подростками. Это заслуживает, если и не место в истории или на страницах учебников по выживанию, то хотя бы уважения. — Я могу быть очень убедительным, Стайлз, — жарко шепчет Питер на ухо мальчишке. — Не заставляй меня убеждать тебя. Опять двадцать пять. Снова он со своими угрозами. Можно было бы уже понять, что на Стилински они не действуют. — Хотелось бы на это посмотреть, — подростку все же удалось немного отклеить скотч от своего лица и наконец вставить свои пять копеек. — Что ж, — Хейл не торопясь обходит свою добычу, улыбается одними уголками губ, следит, чтобы мальчишка не отводил взгляд от его рук, и начинает потихоньку расстегивать ремень. — Как будет угодно. Стилински шумно сглатывает, и Питер уверен, что это вовсе не от страха. — И что ты сделаешь, отшлепаешь меня? — охрипшим голосом спрашивает Стайлз. — Для начала. Мужчина легко выдергивает из петель ремень, немного крутит его перед глазами парнишки, складывает надвое, соединяет руки вместе, а потом резко разъединяет, и пустой лофт разразился громким звуком, даже уши заложило. Сердце мальчишки ускоряет свой темп, и он снова громко сглатывает. Питер наконец добился нужного эффекта — по лофту медленно расползается запах неподдельного страха, вперемешку с любопытством. Мальчика пора воспитывать, к счастью, у него богатый опыт, четверо племянников, которые в свое время немало получали от своего дяди. Хейл берет стул у стены и ставит его напротив Стилински, тот что-то пытается еще сказать напоследок, но мужчина снова заклеивает ему рот скотчем. Удерживая мальчишку за загривок, немного выпуская когти, чтобы они впивались в кожу, и Стайлз даже и не думал о побеге, Питер развязал узел на руках подростка и, все так же удерживая его, сел на стул, уложив Стилински себе на колени. — Не дергайся, больнее будет, — предупреждает оборотень. И Стайлз, почему-то слушается, не пытается убежать, когда его руки отпускают, не пытается вырваться, когда мужчина стягивает с него штаны, он лишь сильнее сжимает зубы и ждет. А Хейл выжидает, прекрасно зная, что страх наказания гораздо страшнее самого наказания. Он нагло пялится на голую задницу подростка, время от времени облизывая пересохшие губы, и минут через десять, когда Стайлз уже совсем расслабился, Питер замахивается ремнем и ударяет им по бледным ягодицам. Раздается громкий вскрик, а на попе появляется красный след. Подросток пытается вырваться из стальной хватки оборотня, но когти, которые впиваются в шею, не дают этого сделать. Мужчина снова замахивается ремнем, и тут происходит то, чего никто из них никак не ожидал — открывается дверь. — Малия? — удивляется Питер. Девушка застыла в проходе с открытым ртом и, надо сказать, есть из-за чего: ее парень с голой задницей и заклеенным скотчем ртом лежит на коленях у ее отца, в руках у которого ремень, а на лице довольная улыбка. Такое не каждый день увидишь! Все замерли, все молчат. А что, вообще, говорят в таких случаях? What the hell? Малия так и стоит, разинув рот, Стайлз прячет лицо в коленях у мужчины и пытается натянуть штаны, но Питер ему этого не дает, сильно ударив по рукам, он вообще почти спокоен и искренне недоумевает, что же здесь такого. Он просто наказывает мальчишку. И плевать, как двусмысленно это звучит и выглядит. — Что вы делаете? — осмеливается спросить девушка. — Стайлз, что мы делаем? — Питер одним резким движением сдернул скотч с дица мальчишки и легонько шлепнул его по многострадальной заднице. — Объясни своей девушке. Стилински поднимает запылавшее лицо, сверлит мужчину испепеляющим взглядом и сквозь зубы произносит: — Учим меня уму разуму. Оборотень улыбается, урок не прошел даром, может в следующий раз они все-таки посидят в кафе, выпьют чай за светской беседой и обойдутся без этого. …Если, конечно, Стайлз сам об этом не попросит.