Записки сумасшедшей

В гостиной что-то упало, и я выпрямилась, чуть наклонив голову в сторону и прислушиваясь. В падающих из окна отсветах пламени поблескивал в руке большой нож для разделки мяса. Незадолго до этого отключилась электроэнергия, и теперь, кроме всполохов пожарища, заливающих стены багрянцем, другого света в доме не было. С грохотом обрушилась на пол одна из картин. Секундой позже сорвались со стены часы с кукушкой. Механическая птица сдавленно квакнула и замерла. В городе завыли сирены, но я слышала приближающиеся шаги на дорожке к дому. Рывком распахнулась дверь. Теперь шаги в прихожей. Я слышала, как словно глиняные птицы в тире, разлетаются вдребезги гипсовые картины ("ХРИСТОС - НЕЗРИМОЕ ПРИСУТСТВИЕ". "КАК ПОСТУПИЛ БЫ ИИСУС". "БЛИЗИТСЯ ЧАС". "ЕСЛИ СТРАШНЫЙ СУД НАСТУПИТ СЕГОДНЯ, ГОТОВ ЛИ ТЫ?") на стенах гостиной. (о я была там и видела как извиваются блудницы на деревянных помостах) Сижу на стуле, выпрямив спину, словно примерная ученица в первом Ряду. Грешница вернулась. Я должна исполнить свою миссию на земле. Вдребезги разлетелись сразу все окна в гостиной. Затем ударилась в стену дверь на кухню, и вошла Кэрри. Это было страшное зрелище. Настолько страшное, что я вздрогнула, потому как не ожидала увидеть ее... такой. Ее ужасное красное платье, платье развратной грешницы, было порвано и испачкано. Ее волосы, кожа и наряд были в чем-то красном... Знакомо... Кровь. Ужасный, мерзкий запах. Она вся была в крови. — Мама… — прошептала Кэрри. Глаза ее оставались ясными, только неестественно блестели, но губы дрожали. Мне даже стало жаль ее на секунду, но всего на секунду. Мне нельзя было колебаться. Я аккуратно спрятала нож в складках юбки. Так, чтобы он не отбрасывал бликов. Я уже давно решила, что буду делать. — Мне следовало убить себя, когда он сделал это со мной, — мягко, более-менее спокойно, но негромко начала я. Говорить было трудно. — После того первого раза, когда мы еще не были женаты, он обещал: никогда больше. Сказал, что мы… что мы просто оступились, и я ему поверила. Потом я упала и потеряла ребенка… Бог меня покарал. Я чувствовала, что грех искуплен. Кровью. Но грех никогда не смывается. Грех… никогда… не смывается… Теперь держать себя в руках стало сложно. Эти воспоминания... грех... нет... Я должна убить Кэрри. Но сначала она узнает... узнает ВСЕ. — Мама, я… — Поначалу все было в порядке. Мы жили безгрешно. Мы спали в одной постели, иногда животом к животу, и да, я бывало, чувствовала присутствие Змея, но мы никогда этого не делали до того случая. В тот вечер я увидела, как он на меня смотрит. Мы опустились на колени помолить Господа, чтобы придал нам сил, и он дотронулся до меня. Там. В женском месте. Я выгнала его из дома. Он пропадал где-то несколько часов, а я все это время молилась. Я чувствовала его в душе, видела, как он бродит по улицам, сражаясь с Дьяволом подобно Иакову, который бился с ангелом Господним. И когда он вернулся, мое сердце наполнилось благодарностью. Я замолчала. Мне надо было перевести дух. говорить о грехе! Но я должна сказать. Она должна умереть, зная это. — Мама, я не хочу об этом слышать! Тарелки в буфете стали лопаться одна за другой. — Но лишь когда он вошел, я почувствовала запах виски. Он меня взял силой. Силой взял! Взял меня, дыша в лицо мерзким запахом виски… и мне это понравилось! Мне понравилось, как он меня взял, как он хватал меня руками, всю. ВСЮ! - МАМА! Я замолчала, словно меня ударили, и часто моргая, уставилась на дочь. - Я себя чуть не убила, - продолжила я почти нормальным тоном. - И Ральф плакал, говорил о покаянии, а потом его не стало, и я думала, что Господь покарал меня, наслал рак, что он превращает мои женские части в черную зловонную язву, такую же, как моя душа. Но это было бы слишком просто. Пути Его неисповедимы. Теперь я все поняла. Когда начались схватки, я пошла и взяла нож, вот этот нож... – Вытаскиваю руку с ножом из юбки. - Я ждала, когда ты появишься на свет, чтобы принести, наконец, жертву Господу. Но оказалось, я слаба и недостойна. Второй раз я взяла нож в руки, когда тебе было три года, и снова отступила. А теперь домой вернулся Дьявол во плоти. Поднимаю нож перед собой, не отрывая глаз от поблескивающего изогнутого лезвия. - Я пришла убить тебя, мама. А ты сидела и ждала, когда сможешь убить меня... Мама, я... это не правильно так, мама. Это... - Помолимся же, - мягко говорю я. Гляжу на Кэрри в упор, и в них застыло какое-то безумное, жуткое сочувствие. Отсветы пожарища стали теперь ярче, всполохи плясали на стенах, словно дервиши. - Помолимся в последний раз. - Мамочка, ну помоги же мне, - вскрикнула Кэрри и упала на колени, склонив голову и протягивая ко мне руки. Я наклонилась вперед, и рука с ножом рванулась вниз, прочертив в воздухе сверкающую дугу. Может быть, Кэрри заметила что-то краем глаза. Она успела отшатнуться, и нож по самую рукоятку вошел ей в плечо. Спотыкаюсь о ножку стула и растягиваюсь на полу. Мы смотрели друг на друга, не отводя глаз, и молчали. Из-под рукоятки ножа выползла струйка крови, и на пол упали первые капли. Затем Кэрри тихо сказала: - Я приготовила тебе подарок, мама. — Что ты со мной делаешь? — прохрипела я. В сердце неприятно закололо. — Пытаюсь представить себе, как работает твое сердце, - ответила Кэрри. — Когда представляешь себе что-то, получается гораздо легче. Твое сердце — это большой красный комок мышц. Когда я пользуюсь своим даром, мое сердце начинает работать быстрее. А твое сейчас замедляется… Так… еще медленнее… Стало больно. Очень больно. Трудно дышать. Я попыталась встать, но упала обратно. О нет! Господи! Я сделала руками знак от дурного глаза. — Еще медленнее, мама. Знаешь, какой подарок я тебе приготовила? Это как раз то, о чем ты всегда мечтала. Тьма. И твой бог, который живет в этой тьме. Как она смеет говорить такие вещи?! Мне стало еще больнее. Я почти не могла дышать. Молитва. Надо помолиться Господу. — Отче наш… — Еще медленнее, мама, еще. — …да святится имя Твое… — Я вижу, как оттекает у тебя кровь. Медленнее. — …грядет царствие Твое… — Ноги и руки у тебя становятся как мрамор, как гипс. Они уже совсем белые. Она была права. Я уже ничего не чувствовала. Мне уже стало понятно, что смерть неизбежна. Кэрри... — …да исполнится воля Твоя… — Моя воля, мама. Медленнее. — …на земле… Кэрри... — Медленнее. — …как… как… Дыхание остановилось. Боль. Я погибла от рук собственной дочери. Грех. Никогда. Не. Смывается. Сатана убил меня, я не смогла выполнить свой долг. И все же... все же я любила ее. — …как на небесах. — Полная остановка, — прошептала Кэрри.