Элениэль - Дочь Звезд. Трилогия. Часть 1.

      26 декабря 1944 года. 6:35 утра. Один из госпиталей третьего украинского фронта советской армии. Процедурная.       Заправив выбившуюся прядь непослушных светлых вьющихся волос под белую косынку, я продолжила набирать в шприцы обезболивающее из стеклянных ампул. Мои руки уже давно не дрожали от мысли, что сейчас нужно будет делать уколы и перевязки раненым бойцам, часто совсем ещё мальчишкам, которые мужественно сражались, были ранены и привезены в госпиталь. Четвёртый год идёт война, четвёртый год я ухаживаю за заштопанными хирургами бойцами. Я видела многое, была ранена под Смоленском, вытаскивая контуженного лейтенанта Ерёменко с поля боя. Казалось бы, должна привыкнуть к бесконечным волнам боли раненых, стонам и крикам умирающих. Сколько же смертей я видела? Я уже давно сбилась со счёта... Проклятые фашисты, когда же кончится эта война?!        Дверь за моей спиной со скрипом открылась, я оглянулась. На пороге стоял наш хирург Фёдор Иванович, вид у него был измотанный, он заступил на дежурство ещё вчера днём и почти беспрерывно оперировал раненых, поступающих, кажется, нескончаемой чередой. Марлевую повязку он сдернул с лица, и она болталась на шее, белый халат был помят и в нескольких местах испачкан кровью. Серые глаза пожилого врача хоть и были уставшими, но излучали доброту и живой свет. - Леночка, - обратился он ко мне. - Ты мне срочно нужна в операционной. Подвезли тяжело раненого из лётной эскадрильи. - Уже иду, Фёдор Иванович, - отозвалась я, опуская набранный шприц на железный стол. Я поспешила за уже пошедшим в операционную врачом, нужно скорее оказать лётчику необходимую помощь. Может, он из эскадрильи моего отца, ведь она базируется сейчас недалеко отсюда, папа даже передал мне записку пару дней назад.       Ситуация сейчас была очень трудная. Спеша по коридору в операционную, я прокручивала в голове вереницу прошедших за последнее время боёв. В октябре 1944 года командование Красной армии приступило к осуществлению боевой операции по освобождению Венгрии и вывода государства из Второй Мировой войны на стороне Германии. В Венгрии действовали бойцы второго и третьего Украинских фронтов советской армии. Противостояла же нашим войскам немецкая группа армий «Юг», которой командовал генерал-полковник Фриснер.       Главной задачей Красной армии было взятие Будапешта. На подступах к Венгерской столице немцы создали мощнейшую линию укреплений, которая получила название «линия Маргарита». Боевые действия против немецкой армии на подступах к Будапешту начались в конце октября. 10 декабря советские войска второго Украинского фронта обосновались в междуречье Дуная и Тисы.       Заняв такую позицию, наши солдаты отрезали немцам пути отхода на север. Бойцы третьего Украинского фронта форсировали Дунай и вышли чуть южнее озера Балатон. Сложилась благоприятная ситуация для удара в тыл немецкой группировке, обороняющей город. 20 декабря наступление Красной армии возобновилось. Спустя неделю, после тяжелых и кровопролитных боев, немецкие войска оказались в окружении. Казалось бы, дело сделано, но нет. Уничтожение немецкой группировки затянулось. - Леночка, у вас такие славные ушки, а вы опять их спрятали, вот сейчас бы наш солдатик их увидел и сразу оживился, - пошутил Фёдор Иванович, когда я вслед за ним вошла в один из школьных кабинетов, занятых под операционную.        Доктор не упускал случая пошутить по поводу необычной заострённой формы моих ушей, я давно привыкла и не злилась на него, вторя ему, что уши моего отца ещё загадочней, и это нисколько не мешает ему сражаться в небе с немецкими истребителями. Но сегодня я была слишком уставшая после двух дежурств подряд, прошедших почти без сна, чтобы что-то ему отвечать. На операционном столе стонал раненый боец, и я поспешила к нему. Форма его была изорвана, всё - и одежда, и кожа - было покрыто чёрной копотью. На груди солдата зияла большая рваная рана, левая нога тоже была повреждена выше колена, бедренная артерия, очевидно, порвана, отчего его брюки пропитались кровью. Солдат повернул ко мне перекошенное от нестерпимой боли лицо, и в следующую секунду помещение наполнилось женским криком; даже не поняв, что это кричу я сама, я бросилась к операционному столу. - Отец! Папочка, папочка, ты узнаёшь меня? - зашептала я, хватая его за руку и убирая светлые, покрытые копотью волосы с мокрого от испарины лба. - Элениэль! - простонал он, силясь улыбнуться, но губы его сводила судорога боли. - Про...сти меня, дочень...ка... - Почему никто не сказал мне, что в моей операционной подполковник Осипенко? - вопросил за моей спиной у санитаров, принесших раненого, Фёдор Иванович. Затем он тоже поспешил к операционному столу. - Сейчас, девочка, сейчас мы быстро залатаем твоего папку... - торопливо проговорил хирург. - Папа, - прошептала я, не обращая внимания на слова врача; все звуки, кроме тяжелого, хриплого дыхания отца, доносились до меня словно из тумана. - Папа, что случилось? - Сошелся нос к носу с фрицем... Я подбил его... Он... меня тоже... Я успел катапультироваться... - прохрипел мой отец, мокрой от крови рукой, которой до этого сжимал раненое бедро, он прижался к моей щеке. - Папочка, ты потерпи, сейчас Фёдор Иванович поможет тебе, он очень хороший хирург, знаешь, сколько бойцов он поднял на ноги, папочка! - зашептала я, не понимая, почему же врач никак не начнёт как обычно командовать, что мне делать. - Элениэль, - вновь прохрипел отец, глядя в мои глаза затуманенным болью взглядом. На минуту меня насторожило, почему он называет меня именем, которое использовал только тогда, когда я ещё была совсем маленькой, но затем эта мысль ушла из моей головы, которая, казалось, потеряла способность понимать, что происходит вокруг. - Элениэль, кажется, сегодня был... Мой последний ... Боевой вылет... - Конечно нет, папочка, - слёзы катились по моим щекам, смешиваясь с кровью на его руке. - Ты ещё много этих мразей собьёшь, папа... Отец вновь судорожно застонал от боли, из уголка его рта потекла кровь, рука, державшая моё лицо, сжалась сильнее. - Нет, моя девочка... Разве ты не видишь? Моя смерть уже считает минуты... Послушай меня ... вни... мательно... Когда это случится... Твоя жизнь бесповоротно изменится... Не говорил тебе раньше... Не думал, что это случится... О тебе позаботится Гэндальф... Слушайся его, доченька... - Отец снова захрипел, тело его начали бить новые судороги. Чьи-то руки схватили меня, оттягивая от операционного стола. - Тише, Леночка, тише, пойдём со мной! - уговаривал меня Фёдор Иванович, но я словно окаменела и только смотрела на отца, чьё тело после очередной судороги обмякло, рука, державшая до этого моё лицо, безжизненно упала, а прекрасные глаза, цвета первых весенних фиалок, медленно закрылись.        Мой папочка... Нет, этого просто не может быть... В голове моей от боли словно что-то взорвалось, и я почувствовала как проваливаюсь в темноту...