Будешь со мной встречаться?

Бекхен смотрит немного отрешенно, как Кёнсу сползает со стула. Чонин кидается к нему и спасает от падения в самый последний момент. Снизу Бену не совсем понятно, что случилось с вокалистом, но судя по тому, что танцор уносит его на руках, тот без сознания. Бекхен стоит, слушая громкие аплодисменты, впитывает их в себя, прикрывая глаза. Он хотел бы стоять в этот момент на сцене. Греться в лучах симпатии публики, улыбаться им благодарно и немного снисходительно. Это его стихия – сцена. Его призвание – песня. Его сокровище – голос. Потерянное сокровище. Он догадывается, что эта выходка будет стоить ему времени. Он ведь пел, на самом деле пел. До ломоты в горле пытался выдавить из себя звуки. И не мог. Но помочь Кёнсу он был должен. В конце концов, это из-за Бекхена ему пришлось мучиться на сцене. Он отмечает про себя, что нужно пойти и объясниться с организаторами. Сказать, что второго номера не будет. Хотя они наверняка и сами все поняли. Ноги внезапно подкашиваются, и он плюхается на свое сидение, слепо шаря по подлокотнику в поисках руки Чанеля. И не находя ее. Вокалист оборачивается, недоуменно смотря на пустующее место рядом и гадая, куда делся его парень. В этот момент аплодисменты стихают, ведущий объявляет следующий номер, и Бекхен вскидывает глаза на сцену. На том же стуле, где только что сидел Кёнсу, сидит Чанель с гитарой в руках. Непроизвольно вокалист отмечает, как красив тот сегодня в своей темной рубашке и серой шляпе. Ему безумно идет. Уже потом, когда он слышит легкий перебор гитарных струн, он понимает, что Чанель на сцене не для красоты. Голос музыканта низкий и бархатистый, Бекхен невольно улыбается, слыша его. Песня, которую исполняет его парень, ему незнакома. Она немножко грустная, но светлая и теплая. Такие песни хочется слушать в непогожий день, лежа в объятиях любимого человека и забывая обо всем на свете. Вокалист не может оторвать взгляд от Чанеля. Он смотрит на пальцы, перебирающие струны, на губы, поющие слова. А потом ловит взгляд любимого, устремленный на самого Бекхена. Они смотрят друг другу в глаза до конца песни. И даже когда она заканчивается, низкий юноша продолжает смотреть. Чанель сидит на стуле, сжимая гитару, и улыбается ему своей самой широкой улыбкой. - Я люблю тебя, Бен Бекхен. Больше всего на свете, - внезапно почти кричит он и смешно кланяется под улюлюканье своих друзей с задних рядов. Стафф с суровыми лицами машет ему из-за кулис, и Чанель, послав последнюю улыбку Бекхену, убегает за сцену. Вокалист сидит красный как помидор, прижимая руки к горящим щекам. В его сердце распускаются цветы, летают бабочки и бегают единороги, отплясывая дикие танцы и грозя довести Бекхена до сердечного приступа. На лице появляется совершенно идиотская улыбка, хочется кричать от радости, обнимать всех вокруг, а в первую очередь Чанеля. Бекхен вскакивает, пугая своих соседей, и бежит туда, где предположительно должен быть рыжий. Он стоит за сценой, слушая упреки девушки из стаффа и рассеянно кивая. Когда он видит бегущего к нему вокалиста, то сразу же забывает о девушке и делает пару шагов навстречу, раскрывая объятия. Бекхен с ходу запрыгивает на него, не без помощи рук Чанеля обхватывая его бедра ногами, и целует. Он пытается передать весь восторг от песни и признания, показать всю свою ответную любовь через этот поцелуй. Забыв обо всех вокруг, рыжий прижимает вокалиста спиной к колонке, держа под бедра, а Бекхен все теснее прижимается к нему, покрепче обхватив ногами. Они слышат рядом возмущенные вопли девушки-волонтера, но это их сейчас мало волнует. Больше всего они хотят очутиться сейчас дома, в спальне, и показать, насколько каждый из них влюблен. Старшего перестает волновать голос, карьера, все становится второстепенным, когда он чувствует, как длинные пальцы его любимого пробираются под рубашку, поглаживая спину. - Кхмммм… Я понимаю, что вы счастливы, но помогите мне привести Кёнсу в себя, - смущенно бормочет рядом голос Чонина. Бекхен переводит невидящий взгляд на источник этого голоса и медленно стекает с Чанеля, словно панда с дерева. Танцор прыскает в кулак и, разворачиваясь, уходит, надеясь, что эти двое по дороге не потеряются. Кинув взгляд через плечо, он видит, что они широко улыбаются друг другу и, переплетая пальцы, идут вслед за ним. Кёнсу лежит в гримерке на диване, бледный как смерть, что безумно пугает Чонина. Он уже пригласил университетскую медсестру, но та оказалась на диво медлительной особой, обещая зайти минут через 30 и сунув в руки парня флакон с нашатырем. Танцор присаживается на колени перед диваном, беря безвольную руку вокалиста и целуя пальцы. Когда тот очнется, Чонин обязательно скажет ему, как он его любит и какой он молодец, будет хвалить его, пока Кёнсу не поверит в его слова и в себя. Как только Бекхен заходит в гримерку, он тут же подходит к дивану, наклоняясь и прикасаясь губами ко лбу вокалиста. Потом хмурится, качая головой, и резко бьет Кёнсу по щеке, отчего голова того судорожно дергается. Чонин вздрагивает и хочет уже начать ругаться, но видит, что ресницы его парня начинают мелко подрагивать. - Давайте, я вызову такси, - предлагает Чанель, доставая телефон, - на твой адрес, Чонин? - Да, - на автомате отвечает тот, а потом вспоминает, что отправил домой Джонгхена. - Нет-нет, давай к Кёнсу. Бекхен уже хлопочет над больным, доставая из сумки какие-то таблетки и микстурки. Он пытается напоить друга чем-то, но взгляд очнувшегося вокалиста расфокусирован, такое впечатление, что он не до конца понимает, где находится и что вокруг происходит. - Кёнсу-я, - тихо зовет Чонин, дотрагиваясь до его щеки. От радости все заготовленные ранее слова, вылетают у него из головы, - ты меня слышишь? - Да, - хрипло отвечает он, его взгляд становится более осмысленным, когда он видит танцора. – Я все испортил, да? - Все было отлично, - широко улыбается младший и стреляет хитрым взглядом в Бекхена, - правда вторую песню за нас спел Чанель, но все остались довольны. Бен смущается и про себя обещает убить лучшего друга, как только представится такая возможность. Он украдкой смотрит на предмет их разговора и снова выпадает из реальности, завороженный красотой своего рыжего чуда. Чанель разговаривает по телефону, диктуя адрес дома Кёнсу. Он слегка хмурится, прядки волос лезут ему в лицо, и он раздраженно заправляет их за ухо. “Такой красивый”, - думает Бекхен и быстренько отворачивается, ловя на себе очередной усмехающийся взгляд Чонина и показывая ему язык. Тот фыркает и отворачивается к Кёнсу. - Машина будет через 15 минут, - объявляет Чанель, подходя к дивану. Он стоит совсем близко к Бекхену, тот чувствует его тепло спиной через ткань рубашки. Не задумываясь, он делает маленький шажок назад и прижимается к груди высокого юноши, тут же чувствуя его невозможно горячие руки на своем животе. - Мне кажется, нам нужно отпраздновать сегодняшний день, - весело продолжает рыжий, упираясь подбородком в плечо Бекхена, - кто что думает? - Кёнсу болен, - тут же отзывается Чонин. - Нет, я в порядке, - быстро отвечает тот, сжимая руку младшего, - все нормально. Мы же не собираемся напиваться до потери чувств. Просто посидим немножко. Танцор ругает себя, но понимает, что не может отказать Кёнсу сейчас, после этой маленькой неудачи. И ему ничего не остается, кроме как согласиться на импровизированную вечеринку. Уже в машине Кёнсу засыпает, роняя голову на грудь Чонина. Тот укладывает любимого поудобнее и грозно стреляется глазами в сидящего на переднем сидении Чанеля, когда он начинает совсем уж громко хихикать, уворачиваясь от щекотки Бекхена. Высокий юноша ловит хрупкую ладошку и тянет на себя, заставляя старшего упереться лицом в сидение. Вокалист быстро опускает руку на бедро рыжего, и оба затихают. Младший немного завидует своему лучшему другу, потому что у них с Кёнсу все иначе. Он не может просто так взять и поцеловать его или признаться в любви, как это сделал Чанель. Правда в том, что они со старшим еще даже не признались друг другу в чувствах. Один раз Кёнсу сказал, что Чонин ему нравится, но ведь симпатия и любовь – это разные вещи. Сам танцор был полностью уверен в своих чувствах, но никогда не озвучивал их, боясь напугать старшего. Внезапно в голове младшего всплывают воспоминания о сегодняшнем утре, и он неуверенно ерзает на сидении. Если Кёнсу не испугало то, как Чонин на него накинулся, то почему его должны напугать слова? Танцор чуть склоняет голову, чтобы посмотреть в лицо спящему юноше, но наталкивается на его широко раскрытые глаза. Пару секунд они смотрят друг другу в глаза, а потом маленькая ладошка старшего ложится на бедро Чонина. Она медленно ползет вверх к паху, а младший только и может, что хлопать глазами от неожиданности и удивления. Кёнсу смотрит на него как-то по-новому, со смесью нежности и страсти, отчего танцор боится пошевелиться. Кончиками пальцев старший проходится по ширинке белых джинс Чонина и забирается пальцами под его майку, поглаживая живот. - Кажется, я уже не хочу никакую вечеринку, - еле слышно произносит старший, пряча смущенное лицо на груди младшего. Рука на животе сжимается в кулак, а Чонин все никак не может отойти от приятного шока. Тот Кёнсу, которого он знал, таким не был. Но этот новый Кёнсу ему определенно очень и очень нравился. - Похоже, нам нужна вторая поездка на другой адрес, - низкий голос Чанеля вырывает младшего из ступора. Он медленно поворачивается, ловя смеющийся взгляд рыжего сквозь зеркало заднего вида, и благодарно ему улыбается. Бекхен переводит взгляд с одного на другого, но решает не спорить, безусловно доверяя своему парню. Как только машина трогается с места, увозя Чанеля с Бекхеном, парни секунду смотрят друг другу в глаза, а потом разворачиваются и со всех ног бегут к подъезду.