Vёjes

Странно, но здесь до сих пор пахло гарью. Сколько лет прошло? Двадцать? Даже немного больше. А руины Летнего Замка, казалось, по-прежнему тлели, теряясь в непроглядной ночной темноте, словно в черном дыме, поглотившем его в тот злополучный день. Рейегар Таргариен сидел на полу, покрытом многолетним слоем грязи, опершись спиной на колонну. Пламя остывающими язычками лизало догорающие угли в небольшом костерке неподалеку. Некогда здесь располагался Великий Чертог замка, а золоченая мозаика на полу была эталоном для любого художника, даже далеко за пределами Вестероса. Сейчас позолота облезла, между местами побитыми кусочками смальты пробивались стебельки папоротника, а среди колонн, которые Рейегар едва ли смог бы обхватить обеими руками, цвели дикие розы и терновник. Гобелены, нетронутые пламенем, коих осталось совсем немного - лишь на западной стене, - теперь выцвели, и вместо героических сцен сражений драконов, вместо жутких картин времен падения Старой Валирии, теперь на них красовались незамысловатые паутинчатые узоры, в которых копошились черные паучки, не прекращая свои труды и ночью. Эта мысль натолкнула короля на невольное сравнение с Варисом. Интересно, Паук хоть иногда переставал плести свои сети? Учитывая его осведомленность, "птичек" у него было больше, нежели солдат в войске Таргариена. Рейегар не доверял евнуху, однако считал его все же в большей степени своим союзником, и уж точно не хотел попасть в число его врагов. Король вздохнул, небрежно смахнув с плеча сухой листочек. Черный камзол запылился, трехглавый дракон на груди из алого стал грязно-бордовым, но Рейегара сейчас это волновало мало. Обещанный Принц, Король-Дракон, Последний Дракон, Тряпичный Дракон...Он замер, вглядываясь в серебристую россыпь звезд на черном небосводе, которые вырисовывали созвездие, издревле благоволившее его благородном дому. Даже на небесах есть дракон, так отчего же на земле его племя скоро иссякнет? Элия всегда безошибочно находила его на небе, уверяя, что научил её этому младший брат. Она часто наблюдала за звездами. Принц играл на арфе, а принцесса слушала, задумчиво вглядываясь в небосвод. Она обещала ему сына, мальчика с серебристыми кудрями, что станет нести на груди венценосный герб отца, но тому не суждено было сбыться. А вот Серсея звезды не любила, предпочитая любоваться на более увлекательные вещи. Зато любила драконов, расшитых рубинами и агатами на её праздничных нарядах по соседству с золотыми львами. Интересно, вернулась ли она уже в Красный Замок? Рейегар потерял счет дням, как с ним это часто бывало здесь. Пальцы вновь скользнули по струнам арфы, которая ответила нежным серебристым звуком, и Таргариен вытянул руку, словно бы пытаясь дотянуться до сияющей головы небесного Дракона, и взгляд его замер на собственных пальцах - длинных, изящных и бледных, такие должны принадлежать музыканту - не воину. На один краткий миг неверный лунный свет исказил тени, и Рейегару почудилось, будто на них кровь. Мгновение - и морок исчез, оставляя лишь громкий стук крови в висках. Он сжал кулак, чувствуя, как руки дрожат. От холода, не иначе. Летний Замок всегда творил с ним странные вещи, пробуждая воспоминания и думы, которые приносили давно забытую боль. Все ведь могло быть иначе, не так, не с ним, не сейчас. Но закопченные руины, вздымавшиеся высоко над головой, будто бы говорили, насмехаясь: не могло. Здесь свершилось страшное, здесь умер великий Дракон, и родился ему на смену другой - Тряпичный. Которому однажды суждено спасти мир и всех в нем живущих, это его судьба. Прошлой ночью, когда он задремал, то вновь увидел тот кошмар. Снова рассыпался в проклятиях отец, вращая безумными глазами так, что те едва не вылезали из глазниц; снова рыдала Элия, истекая кровью у его ног; горело ядовитое зеленое пламя, поглощая все вокруг, выжигая на памяти тот момент, точно клеймом. Но вот конец был иным. Желчное марево вдруг затихло, открывая за собой колыбель, устланную багряным бархатом. В ней - младенец. Он лежал так тихо, будто бы неживой, и смотрел на Рейегара своими большими умными глазами, в которых плясали отсветы дикого огня. На голове его красовались серебристо-золотые кудряшки, и он тянул свои руки к принцу, который желал, но не смел к нему прикоснуться. И вот когда крохотные пальчики коснулись кожи молодого Дракона, она вспыхнула, точно пергамент, по телу разлилась волна нестерпимой боли, и он проснулся весь в поту и копоти. То был его сын, малыш, погибший вместе со своей матерью еще в утробе. Обещанный ему принц, Дракон, который был предсказан миру сморщенной старушонкой, что сумела вселить веру в его великого деда. Эйгон. Так бы он назвал сына Элии, и такое имя никогда не станет носить дитя Серсеи. Рейегар вздрогнул. Чьи-то шаги эхом отдавались от потемневших от времени и копоти стен. Призраки ли это? Возможно, отец?.. На мгновение перед мысленным взором мелькнуло ядовитое пламя, а в голове пронесся заливистый хохот безумца, все глубже резавшего руки о трон, который словно бы сам намекал, что Безумному Королю на нем не место. Но из тени вышел Джон Коннингтон, чья рыжая борода становилась алой во всполохах угасающего пламени. - Мой король... - В чем дело, Джон? - Рейегар не любил, когда кто-то беспокоил его здесь, но, как ему показалось, умело скрыл раздражение в голосе. Летний Замок был местом, где скрывалось его прошлое и, возможно, таилось будущее, и он предпочитал, чтобы оно принадлежало лишь ему да призракам, блуждающим по руинам. Но если друг здесь - значит, случилось что-то важное. - Вам нужно вернуться в столицу, милорд. Срочно. Таргариен тяжело вздохнул и, поднимаясь, задел струны арфы, которая, вопреки обыкновению, вскрикнула визгливо и протяжно. - Едем. Он в последний раз оглянулся на руины, с некоторой тоской ощущая, как душу покидает причудливая меланхолия, которая владела молодым королем в Летнем Замке. Он любил её, как любят микстуру, горькую и обжигающую, но необходимую. Однако призракам в нем надобности не было, а вот живым нужен их король.