Младший: Записки Карвера

Сон не принес желанного отдыха. Тревога, темная и кислая, как перебродившая брусника, пузырилась в голове, отдавая тупой болью в затылок. В очередной раз подскочив от кошмара, я решил немного пройтись по дворцу — в прошлый раз рассмотреть его как следует не удалось. Особенно меня интересовала внушительная коллекция оружия, которую я заприметил по дороге. Должно быть, ее собрал сам Архитектор или кто-то из его помощниц, потому что гномья работа соседствовала там с уродливыми поделками порождений тьмы. Я крутил в руках широкий, странно сбалансированный кинжал с несуразно длинной рукоятью, пытаясь понять, для чего он предназначен, когда в коридоре раздались шаги. Попадаться на глаза хозяевам не хотелось, и я, почувствовав себя мальчишкой, без спроса откупорившим банку варенья, тихо фыркнул и спрятался в тени за оружейной стойкой. Мимо, скрытая полумраком зала, прошла эльфийка — спокойно и уверенно, как ходят знакомым маршрутом к хорошо известной цели. Ее подбородок был высоко поднят, а крутые бедра плавно покачивались при ходьбе. И меня словно окатило кипятком, а сердце затрепыхалось безумным боем, потому что я узнал бы эту горделивую походку даже в толчее антиванского рынка. Но это не могла быть она! Это невозможно! Мир поплыл перед глазами, горло сдавило спазмом. Я вышел на тусклый свет лириумного светильника и прохрипел, перехватывая кинжал поудобнее и готовя удар святой карой: — Не знаю, морок ты или демон, но сейчас ты остановишься и медленно повернешься ко мне. Фигура замерла. — Карвер... — в знакомом до боли голосе звучало отчаяние. — Повернись! — приказал я. Она повиновалась. Только легче от этого не стало ни на грош. — Веланна, — ее имя слетело с губ, как стон. Она нисколько не изменилась за полтора года. То же надменное и выразительное лицо, тот же бледный рисунок валласлина, та же светлая, неровно обрезанная челка. И лишь глаза под ней — раньше они были другого цвета, пусть я и не помнил, какого именно. Теперь в них плескалось серебро. — Это не можешь быть ты, ты погибла! — я не знал, зачем это говорю. Меня в который раз накрыло безумным ощущением, что я заперт в лаборатории Авернуса, и от этого острие кинжала судорожно заплясало. — Мы не должны были встретиться... — пробормотала она. — Ты не должен был выходить из комнаты и шляться по дворцу! Ну почему ты всегда все осложняешь? Я коснулся ее через Тень. Это не был демон, но и знакомой мне эльфийской магии я не ощутил. Отпечаток неприятно напомнил крикуна. Я заставил руку замереть и спросил тихо и с нажимом: — Кто ты и что ты? — хотя больше всего на свете мне хотелось взвыть, словно зверю-подранку. — Веланна умерла, ясно?! — в этом крике я услышал отражение собственного смятения. Это убедило лучше всяких слов — передо мной действительно она, живая и настоящая. Только вот ни радости, ни облегчения я от этого не ощутил. Лишь опустошение и странную тоску. Словно с сердца сняли тяжелый груз, но участок под ним так и остался мертвым. И, кажется, Веланна что-то почувствовала, потому что снова закричала: — Знаешь, что? Проваливай в свою комнату и сиди там, пока не позовут! Она развернулась и побежала прочь. Но я не мог позволить ей уйти вот так. — Подожди! — я догнал ее и схватил за плечо. — Пусти! — Веланна ужом вывернулась из рук и враждебно уставилась, остановившись в двух шагах. — Почему никто не сказал мне, что ты жива? Как ты могла выжить, я ведь сам видел, как... — Я попросила, чтобы тебе не говорили, — буркнула она неохотно. — Это все Архитектор. Можно сказать, он меня воскресил, — на ее губах заиграла мрачная усмешка. — Как Йован — тебя. Только не магией крови, а магией скверны. Я теперь вурдалак, понятно? — Ну и что? Почему ты не вернулась? У Командора даже одержимый труп служил! Раньше она никогда не пыталась юлить. Веланна была беспощадно честна и с собой, и с окружающими. Что-то здесь было не то. Я потер лоб, пытаясь собраться с мыслями, но ржавая игла в мозгу мешала сосредоточиться. То, что происходило, по-прежнему казалось очередным до ужаса реальным сном. Она глубоко вздохнула, почти всхлипнула. — Послушай. От этой правды не будет легче ни тебе, ни мне. Может, просто забудешь об этом, а? — Чего? — я не поверил своим ушам. — Веланна, я полтора года винил себя в твоей смерти! — Мне что — извиниться за то, что жива?! — огрызнулась она. Ее лицо дергалось. — Нет, — я на секунду закрыл глаза, а потом снова посмотрел на нее — твердо, насколько хватало сил: — Просто скажи правду. Я устал от того, что вокруг все врут или отмалчиваются. — Я осталась, потому что сама этого захотела, — выпалила Веланна. — Доволен? Здесь Серанни, здесь дело, по-настоящему мне интересное. Я тут более полезна. И Стражам, и сородичам. — Но зачем было обманывать? Она снова резко втянула носом воздух. — Ты бы обязательно сюда пришел и позвал обратно. И я бы не смогла отказаться. Да, смалодушничала. Я думала, так будет проще — умерла, так умерла. Мы — Серые Стражи, случается... А ты все время на себе это тащил? Веланна сделала нетвердый шаг, словно у нее подкосились ноги, и порывисто меня обняла. — Прости меня. Прости! Я стоял, как оглушенный. Руки не поднимались обнять в ответ, я осторожно взял ее за плечи и слегка отстранил. Кожа под ладонями оказалась сухой и обжигающе горячей. — Ты не похожа на вурдалака, — сказал я просто потому, что нужно было сказать хоть что-нибудь. — Такая же красивая. — Меня поддерживает магия Архитектора. Кровь и скверна, — она отвела глаза, и я почувствовал ее смущение. А потом до меня дошел смысл сказанного. — Погоди-ка. Значит, это действительно след магии, как у того крикуна-последователя? — меня продрало морозом неизжитого страха перед той тварью, и я едва не отдернул руки. — Ну да, ты же у нас такое чуешь, — Веланна снова отступила на шаг, буравя меня взглядом, в котором мешались злость и отчаяние. — Хочешь правды? Хорошо, получай — Архитектор оживил меня твоей расчудесной кровью. И эльфийскую матку разбудил ею же. Как сказал мне потом — был уверен, что это ее стабилизирует. Матка и вправду получилась поумнее предыдущей, она себя вспомнила, но умерла сразу после первого помета. Потому что не хотела быть тем, кем стала. А вот крикуны ее оказались полными психами. Архитектор уничтожил почти всех, но трое сбежали. Одного он выследил и убил, оставшихся — вы с Йованом. А твои храмовничьи штуки на них не действовали, потому что эта магия — от драконьей крови и скверны, а не от Тени. Но тебе их убивать было все равно сподручнее — кровная связь притягивала их к тебе, как магнит. — И Эдукан об этом знала, — мне стало окончательно не по себе. — Потому и отправила туда меня! Выходит, и пропажу Натаниэля они инсценировали? — Ну сейчас-то какая разница? Я помолчал, справляясь с подступившей тошнотой. Снова вранье, снова тайны с мерзким запашком — я просто тонул во всем этом. Впрочем, Веланна была права, никакой разницы уже нет. И от этого становилось еще гаже. — Главное — ты жива, — сказал я, наконец. — Хоть какая-то от меня польза. Она нервно хрустнула пальцами: — Что с тобой стало? Я тебя не узнаю. Ты не похож на того Карвера, которого я знала. Скорее, на руины. Я невесело усмехнулся: — Ты тоже изменилась. Веланна покачала головой: — Вряд ли так сильно. Я хотя бы изнутри целая. А у тебя словно сердцевина пережжена. Эх, не надо было нам встречаться. Она печально сжала губы. А потом тихо произнесла: — У меня много дел. Поговорим после ритуала, если хочешь. И Веланна ушла. Я смотрел вслед — ее спина была прямой, а походка все такой же ровной. Но я знал — она плачет, и хотел почувствовать хоть что-то, кроме горечи и усталости, но так и не смог. Ее слова крепко меня процарапали, но в голове мелькнуло, что, пожалуй, в них больше правды, чем я могу сейчас принять. Я вернулся в нашу комнату еще более подавленным, чем уходил. Натаниэль бросил на меня неодобрительный взгляд. Мне показалось, что он вот-вот спросит о чем-то важном, я и сам ужасно хотел снова поговорить с ним по душам. Но он усадил меня за дыхательные упражнения. Под ложечкой кольнуло неожиданным разочарованием. С другой стороны, Хоу был мне не другом, а всего лишь наставником, и вытирать сопли в его обязанности не входило. Впрочем, упражнения помогли — когда подошло время, в ритуальный зал Архитектора я отправился почти бестрепетно. Ритуал оказался не таким уж и страшным, всего лишь раздражающим. От дыма благовоний, что висел плотным и душным облаком, изнутри черепа нестерпимо чесалось. Огоньки свечей мигали сквозь эту завесу слабо, словно нехотя, создавая тот самый сумрак, от которого приходится лишний раз напрягать глаза. Пол расчерчивали сложные, мягко светящиеся фигуры, которые словно парили в этом дыму, окончательно дезориентируя. Архитектор дал мне выпить обжигающей, остро пахнущей дряни с отчетливым привкусом крови, изрезал мои запястья затейливыми символами, дорисовал еще несколько знаков на полу, а потом уложил меня поверх них и велел думать о сыне. И лишь моя голова коснулась мерцающей линии, я провалился в Тень. Унылые, висящие в пустоте острова едва возникли, как зеленый сумрак заклубился, потемнел, раздался вширь и обступил, принимая очертания какого-то зала. Я никак не мог разглядеть его в подробностях, словно мешала попавшая в глаз соринка. Взгляд выхватывал низкий сводчатый потолок, забитые книгами стеллажи, грубые каменные столы, заставленные склянками и непонятными приборами, но то, что находилась в самом центре, было средоточием зала и, судя по всему, моей целью, почему-то ускользало и смазывалось. Тревога давила горло, как пеньковая петля, но чем сильнее я напрягал зрение, тем расплывчатей становились очертания. «При чем тут глаза?» — подумал я вдруг, и даже рассердился на собственную глупость. Смотреть здесь нужно было иначе — всей своей сущностью. Когда я это понял — увидел. И словно раскаленное лезвие пронзило грудь, и я захлебнулся жалостью. Под потолком на вычурной подвеске покоилось громадное золотое кольцо в виде кусающего свой хвост дракона. А посредине, нелепо распятая ничком на слишком массивных для нее цепях, висела детская фигурка — крошечная и жалкая. Глаза Кайта закатились, словно он был в полуобмороке, осунувшееся лицо покрывала синюшная бледность, голова бессильно свисала. Тонкие, вывернутые под тяжестью тела руки и ноги грубо перехватывали металлические браслеты. А по прикрепленным к ним трубкам текли из вен струйки крови, вливаясь в огромный алый шар, установленный на полу в высохшей драконьей лапе. Шар неярко светился и тихо урчал, словно насыщался. Слепое бешенство упало на глаза забралом, забурлило жидким огнем. Я ринулся туда, но как в призрачном поместье Реджей, проскочил шар насквозь и понял, что бессильно буйствовать, глядя на страдания ребенка, глупо. Ведь можно придумать что-то получше! — Это Тень, — сказал я вслух, хватая ярость под уздцы. — Я здесь для того, чтобы понять — что происходит. Главное — Кайт все еще жив. Он им зачем-то нужен. А потом все равно подошел к сыну поближе, встал на цыпочки и еще раз попытался до него дотянуться, но рука по-прежнему проходила сквозь тело. Он меня не видел. На лице Кайта застыла маска тупого безразличия. Он висел на цепях покорно и неподвижно, как ягненок на колоде мясника, и лишь голубая жилка, которая слабо билась на почти прозрачной коже виска, говорила, что он еще жив. Кайт выглядел, словно у него уже не осталось сил ни на слезы, ни на страх. И огненный клинок вновь провернулся в груди, а гнев дернулся норовистым конем. Но я сжал кулак с поводом еще крепче и прошипел: — Не сейчас. Ты здесь, чтобы ему помочь. Вот и не стой столбом! Я окинул взглядом этот зал без окон, ища хоть какую-то подсказку, направился к стеллажам, присмотрелся к книгам и свиткам — тевин, древний тевин и древнеэльфиские руны, какие я видел в руинах, затерянных в лесу Вендинг. Это ни о чем не говорило — такая библиотека с одинаковой вероятностью могла находиться и в Тевинтере, и в Орлее, и в Неварре. Осмотр пробирок и приборов дал информации немногим больше — на некоторых из них были видны ярлычки с надписями на тевине. А потом я нашел смятый лист бумаги, исписанный мелким неровным почерком также на языке Тевинтера. Расправить его не получилось, но кое-что я все-таки разобрал: «Мессер, как Вы и предска... это Кровь Вели... пасно, слишком слаб... требует времени, но я близ... Маграллен — величай... сила... нижайше прошу... Эксперимент уже... преданный слуга Авр...» — Маграллен... — пробормотал я ошеломленно. Артефакт, который ищут Эдукан и Хоу. Способ войти в Тень во плоти оказался в руках врагов — вместе с носителем древней крови. Я позволил ярости вырваться на пару мгновений, не больше, а потом снова заговорил — просто для того, чтобы немного успокоиться: — И разумеется, без Тевинтера никуда. Можно было догадаться сразу. Но я все еще не знаю, где нахожусь, кто такой Мессер и его «преданный слуга Авр». Авраам? Аврел? Аврах? Я снова заходил вдоль столов, выискивая еще какую-нибудь зацепку, но больше ничего не нашел. Попробовал пройти сквозь дверь — но увидел за ней знакомый пыльный коридор и поспешно вернулся. Ответ должен быть здесь! Я сказал себе: — Хоуки и Тень. Я могу тут больше, чем просто бродить, как баран, туда-сюда! А потом сел рядом с магралленом и сосредоточился, представляя, как открывается дверь в зал, и в него кто-то входит — тот самый Авр. Вместе с Мессером. Я напрягался изо всех сил, пока не заломило лоб, но все было зря. Внутри снова заворочался гнев. — Способ непременно найдется, — процедил я сквозь стиснутые зубы. — Думай, ты должен придумать! Но никаких толковых идей не находилось, и меня уже начали покалывать холодные иголки отчаяния. Я вздохнул: — Значит, снова кровь. Кровь и огонь — это должно сработать. Я вспомнил, как совсем недавно предостерегал Мариан от импульсивных поступков, и криво усмехнулся. Кажется, не зря меня обвиняли в непоследовательности. Но другого выхода, кажется, не было. Я достал из ножен кинжал и от души полоснул себя по ладони. В отсветах маграллена кровь снова сияла в горсти золотыми искрами, распространяя легкий аромат черемухи. Я понятия не имел, что и как делаю. Просто подчинился наитию, мазнул пригоршней по алому шару, и на мгновение почувствовал его плотную и гладкую поверхность. Уцепился за это ощущение, удерживая материальность сферы, а потом так четко представил клубок пламени, вырывающийся из руки, словно метал файерболлы с детства. И понял, что шар начал нагреваться. — Ну а теперь — покажи мне Мессера! — приказал я, впиваясь взглядом в блестящую поверхность. Сфера медленно дрогнула под ладонью, по ней пошли ленивые круги, как будто рука погрузилась в сосуд с загустевшей кровью, и я что-то увидел там, в глубине. Встал, чтобы рассмотреть получше, сделал шаг... И провалился внутрь. Тьма. Шепот. Боль. Такая сильная, что я заорал бы, но орать оказалось нечем — меня не стало. Не стало ничего, кроме них — тьмы, шепота и боли. Они пожирали, растворяли. Как в Виммаркской тюрьме. Разумная скверна — но ее было слишком много, нереально, непредставимо много. Гораздо больше, чем во время Зова Корифея. Больше, чем открылось после первого глотка, навсегда нас связавшего. Как и тогда, она казалась плотной сетью, связывающей неисчислимые тысячи оскверненных жизней. Но теперь двигалась, подчиняясь единой воле. Жадная, одержимая завоеванием, она шевелилась и внутри, и снаружи, разъедала, превращала в себя. Подавляла. Сияющая нить не помогла. Огонь не горел, брезгуя касаться тьмы. Кровь была отравлена — давным-давно. Я сопротивлялся и рвался прочь, назад, пока не обессилел. Я уже умирал от боли. Я стал скверной. Смрадом, грязью. Смертью. «Ничем. Никем», — подсказывал шепот. Он говорил правду. Моя жизнь была тому подтверждением. Как только я начинал верить, что значу что-то — меня тут же убеждали в обратном. И вера иссякла. Иссяк свет. Остались ложь, разочарование, ошибки. Тьма. Я принадлежал ей по праву — праву крови. Это тоже было истиной — единственной и неоспоримой. С которой нельзя бороться. Я — раб этой истины. И тогда я понял, что проиграл. Оставался только один вопрос. Кому? И ответ у меня тоже был лишь один: Архидемон. Кто еще мог обладать подобной сокрушительной силой? Кто еще мог связывать скверну и управлять ею, словно кукловод? И при этом был помешан на владычестве? Меня парализовало ужасом: это означало, что в мир полз новый Мор. Страх разбудил бешенство. Теперь я просто не имел права сдаться, а потому сбросил неосязаемую цепь и продолжил борьбу, черпая силу в ярости. Ярость вернула ощущение тела, оно горело. Я сам раздувал пламя, заливая скверну своей кровью, сжигая себя, чтобы сжечь все вокруг. Разум померк, утонув в невыносимой боли и слепом исступлении берсерка. Тьма смешалась с кровью. Кровь стала огнем. Огонь опалил тьму. И тьма на меня посмотрела. Увидела. Коснулась, пробуя на вкус. Ее прикосновение было мучительнее всего, что со мной когда-либо было. Эта пытка толкнула за грань безумия. Рядом с ним, ухмыляясь, стояла смерть. И я полыхнул еще сильнее, стараясь забрать эту тьму с собой — в ничто. И тогда она стянулась вокруг, сжала, а потом вышвырнула вон, словно отмахнулась от назойливого насекомого. Я снова оказался в зале с магралленом. Переломанный, полуослепший, умерший — но почему-то все еще живой. Поверить в это было трудно. Я долго валялся на полу, бессмысленно глядя в стену. Потом меня накрыло облегчением, огромным, как море. Я хрипло рассмеялся и с трудом поднялся на дрожащие ноги. Однако взгляд упал на шар, и облегчение тут же сменилось дикой паникой, выносящей обратно к безумию. Мне показалось, что из алой глубины потянулись холодные щупальца тьмы. Но нет. Пока — нет. Только это не отменяло того, что я влез туда, куда не стоило. Что я разбудил чудовище, которое вот-вот выползет сперва в Тень, а потом и в мир — через маграллен. Начнется новый Мор. Погибнут тысячи и тысячи людей, и все потому, что я решил рискнуть и понадеялся на удачу. Меня затрясло. Я не мог искать это место в реальном мире. Не мог стоять здесь и ждать, пока что-то укажет дорогу. Я ощущал всем нутром — у меня нет времени даже на то, чтобы вернуться за советом и помощью. На счету каждое мгновение. Тьма готова выплеснуться, она уже ищет дорогу, и малейшая задержка погубит все! Маграллен нужно разрушить здесь и сейчас. Немедленно. Я откуда-то знал, что теперь смогу это сделать — погружение в новый слой Тени и в сон чудовища что-то во мне изменили. Кажется, я стал кем-то вроде сомниари. Но едва поднял руку с мечом, чтобы нанести удар, как снова ее опустил. Мне почудилось движение в глубине шара — неясная тень, словно в мутной воде мелькнула хищная рыба. Что, если пытаясь сломать артефакт, я лишь помогу тьме сюда переместиться? Нельзя позволить ЭТОМУ попасть даже в Тень! ОНО непременно найдет разрыв в Завесе все равно пролезет в реальность. Неужели выхода нет?! Новый приступ паники, схожей с безумием, накрыл с головой, скрутил, растер в порошок. Кажется, я не выдержал и заорал, схватившись за голову, но потом все же заставил себя собраться и сосредоточиться на главном: возможно ли вывести маграллен из строя, не разрушая его? И ответ пришел сам собой. — Нет, — прошептал я, отступая в смертельном ужасе. — Нет!.. На сердце сомкнулся ледяной кулак и сжимался, сжимался, пока оно не разлетелось вдребезги. И это снова меня не убило. Создатель, почему это меня не убило?! Я поднял взгляд на золотое кольцо. Я не имел права это пережить. Но есть долг, не выполнить который нельзя. Я вернулся к маграллену, поднял руку и провел пальцами по детской щеке. Мне казалось, что я люблю этого мальчика, как никогда и никого не любил и не полюблю. Больше жизни, сильнее смерти. И никогда и ни за что не сделаю того, что должен. — Кайт, — позвал я тихо. Он открыл глаза. И это были мои глаза. Рука скользнула ему на грудь, проникла в грудную клетку, коснулась сердца. Моего сердца. Уже раздавленного и мертвого. — Прости меня. Кулак вновь сжался. Кайт вздрогнул, посмотрел куда-то мимо, губы шевельнулись: — Мама? И его голова безжизненно повисла. Голубая жилка на виске замерла. Я уронил руки, вспоминая давно забытые молитвы, и закрыл глаза, потому что смотреть на Кайта было невыносимо. А когда открыл — свечение шара погасло. Магия покинула маграллен. Он лежал в драконьей лапе — такой же немой, тусклый и мертвый, как мой сын. Какое-то время я стоял неподвижно. А потом все-таки поднял меч и с криком разнес шар на осколки. Оставаться здесь дальше не имело смысла. Я шагнул за пределы сна, почувствовал под спиной каменный пол ритуального зала и сел. Ко мне подбежали Архитектор и Хоу. Натаниэль посмотрел на меня с ужасом: — Хоук!.. Что там случилось?! — Архидемон, — собственный голос звучал глухо и чуждо. — Он чуть не выбрался наружу. Но я сломал маграллен. — Архидемон? — Архитектор покачал головой. — Я бы почувствовал, если бы это случилось. Слишком большое изменение в течении скверны — такому, как я, такое невозможно не заметить. Может быть, ты встретил его отпечаток в Тени? — Он почти сожрал меня. Но потом выплюнул. Он был живым. Наверное, я попал в его сон. Говорить не хотелось. Ничего не хотелось. Череп стянуло болью, перед глазами плыло. Во рту было так сухо, что я закашлялся. — Держи, — Хоу протянул мне флягу. — Мне не нужен алкоголь. — Это вода. Хотя, уверен, что алкоголь тебе все-таки нужен. Ты поседел, Хоук. Можешь рассказать все с самого начала? Шею вновь сдавила невидимая удавка. Голос заскрипел, но я довел рассказ до конца. Глаза Натаниэля расширились. Он сжал мое плечо: — Карвер... мне очень жаль. — Это не Архидемон, — повторил Архитектор задумчиво. — Думаю, я понял, кто это. Хоть это почти так же немыслимо, как и появление Архидемона. Подчинение, уничижение, рабство — это почерк Оценщика. — Что? — Хоу посмотрел на него непонимающе. — Оценщик Рабов. Жрец Андорала — бога Единства и Дракона Цепей, побежденного четыреста лет назад при Айсли. Скорее всего, он стал таким же, как я или Корифей. А значит, способен использовать свою связь со скверной, чтобы подчинять порождений тьмы и Серых Стражей. Гораздо эффективнее, чем я или Корифей. В этом его главная сила — подчинять себе. Он всегда любил власть и умел ее добиваться. Неудивительно, что ты перепутал. — Дыхание Создателя! — Натаниэль сжал виски. — То есть... Древний магистр? — смысл доходил с трудом. — Архидемона не было? Угрозы Мора не было? — из горла вырвался сдавленный хрип: — Все было зря?! — Ты поступил так, как должно Серому Стражу! — жестко отрубил Хоу, прервав начавшего говорить Архитектора. — Ты оценил опасность и сделал все, чтобы ее отвести. — Я ошибся. Зря убил ребенка. Сына. И больше не стану живым. — Прекрати, — на глазах Натаниэля показались слезы. — Не смей себя хоронить! Мне было плевать. Я встал с пола: — Хочу побыть один. Выйти на Глубинные тропы. Найти отряд порождений. Вступить в бой. — Нет уж, — Хоу снова ухватил меня за плечо. Он посуровел. — Сначала мы кое-что обсудим. Мне тоже есть, что рассказать, и это крайне важно. Кажется, подозрения Середы обрели пугающее подтверждение. Она давно ведет расследование относительно личности Первого Стража. Не буду вдаваться в подробности, но мы считали его малефикаром огромной силы. Которой он пользуется отнюдь не во благо. Мы смогли раздобыть только косвенные доказательства его злонамеренности — слишком умен и хитер. Но, похоже, все обстоит еще хуже. Первый Страж может оказаться Оценщиком. — Натаниэль перевел взгляд на Архитектора. — Если твой бывший коллега любит власть, вряд ли он довольствовался бы только порождениями тьмы. Трон Андерфелса — идеальное место для такого, как он. Но и Андерфелса ему мало. У нас с Середой есть причины думать, что Первый Страж ведет какую-то сложную интригу. Ты говоришь, его сеть огромна? — он снова посмотрел на меня. Я молча кивнул. — Значит, у нас достаточно проблем и без Мора. И эти проблемы нужно решать — как можно быстрее. Я пожал плечами, и Натаниэль встряхнул мою руку: — Ему для чего-то понадобился маграллен, Хоук! Если они с тем тевинтерцем знают, как им пользоваться, могут знать — как создать заново. И ему известно, у кого еще можно разжиться драконьей кровью. Твоя сестра, конечно, умеет за себя постоять, но в Киркволле слишком много озлобленных отступников и агентов Тевинтера. Нам нужно действовать на упреждение. Поедем в Вольную Марку и будем ждать, пока они себя не проявят... Заодно проведаешь сестру и ту девушку. Как ее? Мерриль? — Хоу слегка улыбнулся. — Нет. Натаниэль наклонил голову, приглашая договорить. Я продолжил, потому что хотел, чтобы он от меня отстал: — Я к ним не подойду. Сближаться было ошибкой. Так только хуже. Не хочу, чтобы из-за меня пострадали. Снова. Он опустил мое плечо. — Прости. Сейчас не лучшее время говорить с тобой о будущем. Ты в шоке, Карвер. — Это ничего не меняет. Хоу отвел глаза: — Поговорим об этом через полгода... Но мою компанию тебе потерпеть все-таки придется. Уж прости. — Понятно. Не доверяешь. Я уставился на свой нагрудник. Наверное, доспехи скрывали груду костей и голого мяса. Если сплавить все воедино, я стал бы целым. Големом. Инструментом. Наверное, Бранка смогла бы это устроить. Хоу усмехнулся: — Две головы лучше, чем одна. — Мне не нужна стая. — Зато ты ей нужен! Слова отскакивали от слуха. Я вновь поднял голову и встретил его взгляд — требовательный, серьезный. Это значило больше, чем слова. Почему? Я ведь умер. Но нагрудник поднимался и опускался. Я дышал. Зачем? Может, для того, чтобы двигаться к цели? Инструмент? Пусть так. Но полезный инструмент. Я должен оправдывать каждую минуту жизни. Стать големом долга. — Киркволл подождет. Сестра сейчас на виду и под надзором храмовников. За ней может присмотреть Страуд. А у меня неоплаченный долг перед Архитектором. Натаниэль задумчиво на меня посмотрел и коротко кивнул: — Хорошо, присоединишься к нам позже. А сейчас — пей, — и, невзирая на сопротивление, приложил к моим губам бутылку с самогоном.

***

На то, чтобы разбудить память Архитектора, потребовались три года. В перерывах между походами в Тень и ритуалами я изучал книжку Йована. А магия Архитектора закрывала меня от внимания Оценщика. И за это время Первый Страж никак себя не проявил. Тевинтерцы вели работу среди магов. За Мариан если и следили, то издалека. Эдукан выяснила, что слугу Оценщика звали Аврелиан Титус. Он оказался магистром, приближенным архонта. Стало известно, что его главная лаборатория находится в крепости Ас Веланис на Сегероне. Месте совершенно неприступном — Зевран едва не погиб, пытаясь туда проникнуть. Прежде, чем покинуть Ферелден, я навестил сера Коутрен. Я решил больше не откладывать на потом вещи, которые показались важными. Мы поговорили. Я выяснил, что у нее, как и у Логейна, были причины ненавидеть Серых Стражей. Когда-то они оказались причастны к попытке похищения короля Мэрика. А Риордан, которого держал в плену эрл Хоу, сознался, что работает на Орлей и назвал Эдукан своим агентом. После того, как Коутрен меня выслушала, ее уверенность пошатнулась. Она отдала мне дневники Логейна и черный кинжал, который тот в свое время изъял у Дункана. Сказала, что эти вещи мешали ей отпустить прошлое. Ее подарок я отправил Эдукан с гонцом из Амарантайна. А потом сел на корабль. Мой приезд в Киркволл не остался незамеченным. Агенты Титуса начали на меня охоту. Андерс под нажимом сдал нам несколько своих контактов. Но они оказались простыми исполнителями, были одурманены магией крови и не пережили допроса. Мы с Натаниэлем решили поймать новых агентов на живца. Но старая ненависть одной из старкхэвенских магесс испортила наши планы. В дело впутали сестру, и по-тихому разобраться не вышло. Захватить языка тоже не удалось — единственный выживший о Титусе ничего не знал. Дальнейшей ловле помешал Первый Страж. Он отдал нам приказ спуститься на Глубинные тропы и отыскать в Первозданном тейге красный лириум. Мы решили рискнуть — красный лириум действительно стоило исследовать. Эдукан прислала подкрепление — десяток бойцов, подрывника Теммерина Главонака и свою протеже, изобретательницу Бьянку Даври. Мы спустились вниз знакомым мне маршрутом. Разумеется, нас ждала засада. По-настоящему серьезная. Мы потеряли большую часть отряда и были вынуждены разделиться. Но Первый Страж тоже совершил ошибку. Он подстраховался, заманив в тейг еще и Мариан. Объединившись, мы отбились. Образцы были отправлены Авернусу. Часть из них забрала Даври, пообещав прислать результаты исследований. Первому Стражу доложили о провале и приготовились к его реакции. Однако все опять пошло наперекосяк. После выходки Грейс Мередит устроила такие репрессии, что у Андерса сдали нервы. Эдукан категорически запретила мне вмешиваться. Она написала, что Мариан встанет на защиту порядка вместе с храмовниками и сумеет удержать город от хаоса. Но когда взорвалась Церковь, сестра вступилась за магов. И я не мог не прийти ей на помощь. Броня дала трещину. Вторая трещина появилась, когда я встретился с Мерриль. Мне удалось удержаться от нового сближения. В бойне, в которую снова превратились улицы города, было не до разговоров. Я не нашел, что ей сказать. Всего-то и смог перед боем в Казематах сунуть в ее руку свой зачарованный на затягивание ран медальон. А после того, как Каллен отпустил, а по сути, выгнал сестру из города, я отвел Мариан в наше со Страудом и Натаниэлем убежище. С нами увязался Фенрис. Мерриль порывалась пойти следом, но ее забрали с собой Варрик и Изабела. И я был им благодарен. Мариан хранила каменное молчание. Она убивала людей, которых считала друзьями. Я спросил — почему? Сестра ответила — так было нужно. И я понял, что она сомневается в том, что поступила правильно. Винит себя в чужих смертях и не чувствует себя живой. Так знакомо. Ей нужна была цель — как и мне когда-то. Я попросил ее помочь в нашем расследовании природы красного лириума. Тем более, что сейчас она знала о нем едва ли не больше, чем мы. И немного рассказал о двойной игре Первого Стража. Этого было достаточно, чтобы она забыла о своих проблемах и начала беспокоиться за других. Фенрис заметил, что умеет заметать следы, и стряхнет с хвоста погоню. Страуд вызвался им помочь — скорее всего, путь не раз заведет их на Глубинные тропы. И мы снова расстались. Ни ей, ни мне оставаться в Киркволле больше не имело смысла. Нас ждала долгая дорога.