Младший: Записки Карвера

На то, чтобы уладить какие-то срочные дела, Натаниэлю потребовалось два дня. Во время ожидания я старался отсиживаться в укромных уголках — мне совершенно не хотелось с кем-то общаться и кого-то видеть. Но Башня Бдения — слишком населенное место, чтобы играть в прятки вечно. Я наткнулся на Страуда и Паулу, когда они плечом к плечу прогуливались по одной из крытых галерей. Увидев меня, Паула насмешливо прищурилась. — А, лириумный призрак моего друга! Не знаешь, где я могу найти Карвера? Мне бы хотелось с ним поболтать. Она имела полное право на меня обижаться. Я до сих пор не заглянул в казарму и ни с кем не поздоровался — а после того, как отмылся с дороги и поговорил с начальством, начал от всех скрываться. Потому я лишь смущенно пожал плечами: — Валяй. Я ему все передам. — Я вас оставлю, пожалуй. Этому парню действительно не помешало бы поговорить с другом. Создатель знает, как ты его терпишь, он меня едва с ума не свел, — улыбнулся Страуд. Паула фыркнула и поцеловала его в щеку: — Хорошо, иди. Потом договорим. При этом от обоих повеяло такой взаимной нежностью, что я с возмущением ляпнул: — Да ты просто сердцеед, Жан-Марк! Я-то решил, что ты за моей сестрой ухлестываешь. Настоящий орлесианец... Лицо Страуда вытянулось, и я запоздало прикусил язык. Паула расхохоталась: — Так-так! А я понять не могу, откуда такой интерес к Вольной Марке? — Это не то, о чем ты подумал, Хоук, — отозвался он скупо, но я почуял, что он оскорблен. — Если ты вообще думал, конечно. Паула — моя дочь. — Ну да. Из-за меня он и попал в Орден. А я — из-за него, — Паула ласково тронула его за локоть. — Не сердись на него. Карвер, конечно, тугодум, но вовсе не хам и не тупица. Наверное, у него стряслось что-то действительно серьезное... Хотя, кажется, ты знаешь. Ладно, иди, я тебя потом найду. Страуд кивнул и зашагал к лестнице. — Извини, — пробормотал я ему в спину, но он не оглянулся. Паула побарабанила пальцами по каменному парапету — точь-в-точь, как это любила делать Мариан, а потом посмотрела на меня и вздохнула. — Послушай, я не собираюсь лезть тебе в душу. Я просто за тебя беспокоюсь. И помню, что обычно тебе становится легче после того, как ты выговоришься. Хочешь, возьмем у Огрена пару бутылок и залезем на крышу? Я представил, как начну мучительно подбирать слова и обходить скользкие темы, и покачал головой: — Прости, Паула. Я очень ценю, что ты это предложила, но... это слишком личное. И вдобавок, секретное. — Хоук, ты отвратительно выглядишь. Мне кажется, ты снова начал есть себя заживо. Прекрати немедленно! Что бы ты не натворил, я уверена, это было не нарочно! Я нервно рассмеялся. — Спасибо. Постараюсь перестать. — Карвер, ты не один, — сказала она тихо и настойчиво. — У тебя есть друзья, не забывай об этом, пожалуйста. Я вижу, что сейчас тебе не до этого... просто помни — нам не все равно. Она была абсолютно искренна. Меня это растрогало, и я предложил: — Может, поболтаем о чем-нибудь другом? О твоем отце, например. Я все еще немного ошарашен. Ты никогда о нем не рассказывала! Ее глаза снова озарила улыбка. — Он просил никому не говорить. Я его внебрачная дочь... Так получилось, что их с мамой роман совпал с межклановой войной и резней в доме Страудов. Отец тогда учился в Академии шевалье. Он спрятал нас в деревне, а потом попытался найти союзников, чтобы расправиться с врагами. Говорил, что хотел жениться на маме, но это было бы опасно для всех нас. А потом Кларель де Шансон призвала его в Орден. Кажется, его порекомендовал кто-то из преподавателей, чтобы уберечь от Игры. Отец рассудил, что приняв предложение, не только с честью выйдет из противостояния, но и выведет из-под удара нас — кому интересны любовница и бастард Серого Стража? Но наше существование всегда хранил в тайне — на всякий случай. Отец слал письма, деньги и разные подарки, но сам появлялся нечасто. Когда выяснилось, что я — маг, меня забрали в Вал Шево. Сначала мне все нравилось, но потом заболела мама, — голос Паулы стал глуше. — Меня не отпустили ни проведать ее, ни на похороны. А вот отец бросил все дела и приехал. Тогда я и решила, что тоже уйду в Орден. Она снова улыбнулась. — Разумеется, отец был против. Он до сих пор на меня из-за этого ворчит. Но я прошла Истязание и сразу же написала Кларель — маг всегда найдет общий язык с магом. Меня призвали. Вот только служить направили в Андерфелс. А дальше ты знаешь. Я кивнул. Историю о том, как она угодила под трибунал и спаслась только благодаря вмешательству Командора, в Башне знали все. Только теперь для меня этот случай заиграл новыми красками. — Выходит, твой отец — вечный должник леди Эдукан? Несмотря на то, что я перескочил мысль, Паула меня поняла и нахмурилась. — Он так говорит... А, знаю! Ты снова с ней рассорился. Из-за этого ты вчера устроил погром на тренировочной площадке, а теперь ходишь угрюмый, как вурдалак? — Не только. В двух словах — я больше не служу в Башне, Паула. Командор меня отпустила. Она распахнула глаза: — Отпустила? Или выгнала? Я промолчал, потому что сам не решил — что это было. — Что же — ты теперь бродячий Серый Страж? — Вроде того. Завтра Натаниэль поведет меня до одного места, а потом мы расстанемся. И не знаю, вернусь сюда когда-нибудь или нет. — Ты кошмарный человек, Хоук! — с негодованием всплеснула она руками. — И когда ты собирался нам это сказать? — Совсем не собирался, — помедлив, честно ответил я. — Хотел сбежать?! Ну что за нажье дерьмо! Я тут распинаюсь, доказываю, что мы друзья, а он в это время намеревается молча нас бросить! — Я не... — начал было я, густо покраснев, но Паула меня перебила: — Не думал, ага, — она посуровела. — В общем так, Хоук. Не знаю, что у вас там за дела с Командором, но мы-то в чем перед тобой провинились? Ты ведь сейчас оскорбил не только меня. Всех нас. Мне казалось, мы — одна семья. И что же, я ошибалась, что ли? — Я кретин, Паула, — пробормотал я, окончательно усовещенный. — Это общеизвестно, — отрезала она. — Будь добр, отвлекись от своих интересных и раскормленных тараканов и сообщи остальным, что уходишь в долгий одиночный рейд. А я пойду и скажу поварам, что планируется прощальный ужин. Хоть ты и психованный эгоист, деревянный по пояс, и не заслуживаешь моей заботы... И Паула, гордо вздернув подбородок, удалилась. Благодарность, густо замешанная на стыде, некоторое время боролась во мне с раздражением, но в итоге победила. И я поплелся в казарму. В конце концов, мои товарищи и в самом деле были ни при чем. И лишать их возможности попрощаться было бы неправильно. А безмолвный уход и вправду сильно смахивал на бегство и трусость. Казарма оказалась на удивление полна народа. — Привет, — я остановился в проеме двери. Вливаться в общую компанию все еще не хотелось. — О! Хоук! — заорал Огрен, шарахнул кружкой по столу и радостно заявил, повернувшись к Кверису: — Я же говорил, что оклемается, а ты: «Съехал с катушек, съехал с катушек»... Иди сюда! Выпьем. Заодно про Киркволл расскажешь. Как он там, стоит еще? — Куда ж он денется, — криво улыбнулся я. — Прости, присоединюсь чуток попозже. Нужно собрать вещи — завтра ухожу в новый поход. — Что — снова? После полугодового рейда? Неужто опять в одиночку пойдешь? — удивилась Мойра. — Вроде больше никто никуда пока не собирается... Командор тебя совсем загоняла. — Ничего, ему полезно, — фыркнул Кверис, до сих пор не упускающий случая меня поддеть. — Опять же, Башня целее будет. — Это же повод выпить! Проводы устроим! У меня как раз самогон настоялся, — Огрен отодвинул кружку и пьяно подмигнул. — На орехах с медом, как ты любишь. — Будто тебе нужен повод, старый бурдюк, — засмеялась Сигрун. — А что за сборы такие, второй день подряд? Я неопределенно пожал плечами: — Дорога дальняя, дело новое, вот и приходится подбирать снаряжение тщательнее, чем обычно. К тому же, я свой старый рюкзак угробил. — А, ну иди тогда. Думай. И печень заодно готовь — трезвым тебя никто не отпустит! И я снова отправился в свою комнату — собрать рюкзак действительно стоило. Новый походный набор я взял у Юрайи еще накануне, и упаковал его за считанные минуты, прибавив лишь пару так и недочитанных книг и более солидный, чем обычно, запас лириума. Единственное, над чем действительно стоило подумать — это зелья. Я двинул в подвал к алхимикам и наткнулся там на Йована. Вот, кого мне хотелось видеть в последнюю очередь — после того, что сказала мне Командор, относиться к нему, как прежде, я не мог. Поэтому, сухо кивнув, ушел к стеллажу, забитому разноцветными склянками. Разумеется, он подошел, остановившись, как всегда, на расстоянии вытянутой руки. Дернулся, словно хотел тронуть за плечо, а потом передумал. — Стряслось что-то серьезное? Кажется, он действительно за меня беспокоился. А еще от него разило неуверенностью. Я с неохотой повернулся. Йован выглядел так, словно не совсем оправился от тяжелой болезни — видимо недавно перестарался с магией крови. Мне подумалось, что я, в сущности, ничего по-настоящему о нем не знаю. Он жил, словно влачил тяжелую ношу. Но я понятия не имел — насколько она тяжела. — Мы с леди Эдукан еще раз обсудили нападение на ферму Ривербладов, — ответил я ровно. — Она рассказала мне правду. Все еще хочешь поговорить со мной? Лицо Йована, и без того унылое, сделалось бесповоротно несчастным. — Я хотел тебе рассказать. Но не смог. — Из лучших побуждений, конечно, — отозвался я иронично. Сваливать свою вину на Йована было бы нечестно, но удержаться от вопроса оказалось выше моих сил: — Ты одно скажи — почему пришел так поздно? Он с трудом сглотнул и хрипло ответил: — Заблудился. Бежал на шум боя, но звук в холмах гуляет, я неправильно определил направление и опоздал. Я не очень хорошо бегаю. Я опустил взгляд. Так глупо и так просто. Во время верхнего патруля по Ферелдену у нас тоже случались промашки. Промашки, которые стоили кому-то жизни. — Не было дня, чтобы я не вспоминал Фредерика и Брандора, — голос Йована ощутимо задрожал, словно он собирался расплакаться. — И Веланну. Ее — особенно. Ты, должно быть, меня ненавидишь. — Ты спас мне жизнь и, судя по расположению шрамов, совершил чудо... Но знать и молчать полтора года, Йован! Я безнадежно махнул рукой. По большому счету, это тоже было неважно. — Я пытался тебе намекнуть насчет Командора, — тихо сказал тот. — Я выполнял ее приказ... — Все это уже не имеет значения, — отрубил я, сердясь скорее на себя, чем на него. Стоило догадаться, что от этого разговора нам обоим будет только хуже. — Я ухожу из Башни. Приходи вечером в казарму, будет вечеринка. — Уходишь? Куда? Зачем? — Йован все же схватил меня за рукав. Глухая тоска, всегда окружавшая его плотным облаком, окрасилась паникой. Кажется, он понял, что снова остается совсем один — за все время он так ни с кем, кроме меня, и не сдружился. — Сначала на Глубинные тропы. А там — будет видно. Мне почему-то стало неловко. Наверное из-за беспредельного отчаяния, с которым Йован на меня глядел. Я даже не подозревал, что его до такой степени пугает одиночество. — Если перестать самоугрызаться и посмотреть по сторонам, станет ясно, что ты вовсе не один. В Башне хватает народа, готового и помочь, и поддержать, — начал было я, но понял, что почти в точности повторяю слова Паулы, и заткнулся. — Нельзя спасти того, кто не хочет спасаться, — еле слышно пробормотал Йован, выпустив мою руку. — Не буду тебя отвлекать. Увидимся вечером, — он кивнул и вернулся к прерванной работе. А я принялся сердито набивать зельями пояс и подсумок, чувствуя себя бесповоротным тупицей, не способным решить собственные проблемы, но раздающим советы другим. Мне казалось, что жизнь снова и снова, на разные лады задает мне какой-то вопрос, а у меня не хватает то времени, то соображения его понять. Ответ пришел на вечеринке. Я беспрекословно нагружался алкоголем под бесконечные тосты, как вдруг почувствовал, что нахожусь не внутри этой шумной и веселой компании, а словно за стеклянной стеной. И окончательно понял, что больше не чувствую себя со Стражами одним целым. Да ощущал ли я это хоть когда-нибудь? Клинья, вбитые между нами Командором, приучили меня к одиночеству. У меня давно был свой и только свой путь. Отныне только мне решать — что делать или не делать, что правильно, а что нет. У меня больше нет стаи. И даже дороги Мариан или Мерриль — не мои дороги. Я один. Раньше эта мысль изрядно бы меня расстроила. Сейчас же я испытал волшебную легкость. Наверное, я все-таки был здорово пьян, потому что почуял, как моего лица коснулся бодрящий ветер, а за спиной развернулись крылья. А ночью мне приснилась Флемет. Она снова стояла на краю обрыва, скрестив на груди руки, и смотрела вдаль — на низкий, затянутый тучами горизонт, подсвечиваемый короткими грозовыми вспышками. Я почему-то был уверен, что она знает о моем присутствии, но не решался нарушить ее молчание. — Когда-то мир был напоен сверканьем молний — неистовый, звучащий гулким хором. В нем мощь и страсть ликующе звенели, он был горяч и тек, подобно воску, послушно отзываясь на касанье. В нем цвет и звук сплетались полюбовно, а воздух опьянял игристым медом... Но все ушло, оставив только тени, и нет утраты тяжелей и горше. Голос Флемет был едва слышен, словно она бормотала себе под нос, но я догадался, что сказанное предназначалось именно мне. Вот только опять ничего не понял. — Что это значит? — Значит? — она развернулась ко мне лицом, золотые, словно кипящая лава, глаза насмешливо блестели. — Все и ничего, малыш. Всего лишь еще одна соломинка в твоей голове. Но соломинка соломинке рознь, так ведь? Говорят, иная может переломить хребет коню. Но ты ведь не конь, так что и беспокоиться не из-за чего. — А кто я, Аша Белланар? — под этим горящим тяжелым взглядом мне было очень не по себе. — Снова этот вопрос, — хриплый смешок, и ее глаза внезапно оказались так близко, что меня едва не опалило лавовым золотом. — Никто, кроме тебя, на него не ответит. Слепец или упрямец? Изгой или защитник? Дурак или идеалист? Все вместе? Ничего из этого? — Мне сказали, что во мне течет кровь драконов. Это правда? Флемет склонила голову, и жар ее взгляда стал совершенно нестерпимым: — Ты задаешь неверные вопросы, а потому и слышишь не то, что нужно. — Кто похитил Кайта? — выпалил я. — Как мне его найти? — Снова не то. Не ищи его, будет только хуже, — она поморщилась, и это словно хлестнуло плеткой по нервам. — Скажи мне, он жив?! — И да, и нет. Еще один неверный вопрос станет последним. Она не угрожала — просто предупредила, и я стиснул зубы и затолкал свои эмоции куда подальше. — Как мне попасть в Золотой Город? — Только дракон может сделать это. — Как мне стать драконом? — этот разговор все больше напоминал какую-то дикую фантасмагорию. Флемет вновь хрипло хохотнула, ее глаза разгорелись ярче. Мне показалось, еще немного — и мое лицо вспыхнет и начнет обугливаться. — А вот это я могу устроить. Но для начала ты должен разбудить кровь своей сестры. Я подался вперед. Меня ослепило болью, но я прошипел: — Для начала?! Я не для того ухожу из Ордена, чтобы снова становиться чьей-то марионеткой! Если Мариан тебе нужна — пойди и скажи ей это сама! — Нужна МНЕ?! — теперь она расхохоталась в полный голос — дико и страшно, и мир вокруг нас вспыхнул языками золотого пламени. — Что ж, иди, куда хочешь! Увидим, куда ты повернешь во тьме... Огонь погас, и я действительно очутился во мгле такой непроглядной, словно мне все-таки выжгло глаза. Жар тут же сменился сковывающим холодом страха. — Это сон... — напомнил я себе, и секундная паника отступила. — А сон означает Тень. Ну а раз так — пусть тут появится свет. Слабый серый огонек замерцал где-то вдалеке не сразу, но придал мне уверенности. Он вывел меня к знакомому коридору, и на этот раз и тенета паутины, и ковер пыли, и даже бесконечные ряды дверей показались мне почти родными. Я коснулся каменной стены, пробормотал: — Пожалуй, хватит на сегодня, — и проснулся. Рассветное небо в небольшом окошке выглядело мутно-серым, как осадок на моей душе. Чудовищно болела голова, но первое, о чем я подумал, было: «Почему все, что я говорю и делаю, постоянно вызывает у других желание треснуть меня по башке? Даже у Флемет...» — и вяло удивился этой мысли. Мне казалось, что чужое мнение — это последнее, что будет меня волновать. Может, я снова ошибся, и не такой уж я и одиночка? — Какая разница? — проворчал я вслух. — Ошибкой больше — ошибкой меньше! И поплелся умываться и завтракать, привычно чувствуя себя самым безнадежным идиотом на свете. Натаниэль нашел меня на кухне — возмутительно свежий и подтянутый, словно и не принимал участия во вчерашнем веселье наравне со всеми. — Ты готов? — Да, — я отложил ложку — все равно каша не лезла в глотку. — Только одеться и взять рюкзак. — Хорошо. Жду тебя внизу. У двери в мою комнату стоял Йован. В отличие от Хоу, он выглядел таким помятым, словно не ложился вовсе. И, кажется, мучился от похмелья гораздо больше, чем я. — Боялся, что ты уйдешь, и я не успею, — пробормотал он. — Это целебные зелья и... в общем, мне кажется, что я должен тебе это отдать. Он сунул мне в руки коробку с пузырьками и книгу в замызганном синем переплете. Я раскрыл ее, прочитал на титульном листе: «Как использовать друзей и оказывать влияние на врагов» и поинтересовался с недоумением: — Это что еще за дрянь? — Мой учебник по магии крови. Прихватил, когда убегал из Кинлоха. Сер Ирминрик, когда меня арестовывал, его забрал, а потом он всплыл в Амарантайне — леди Эдукан нашла у местного трактирщика. Забавно, правда? Как будто эта книга меня искала. А может, не меня? — Это тебе твой демон такую гениальную идею подал, что ли? Или Командор? — Не знаю, — Йован нерешительно пожал плечами. — Может, и демон. Только не мой. Он сказал, что его зовут Малькольм, что он твой отец, и что проще было прийти ко мне, потому что ты засыплешь его вопросами, на которые он не сможет ответить. Я устало выругался. — Ну почему они все так любят наводить тень на плетень? Тьфу! Ладно. Возьму. Дырку в рюкзаке она мне не пролежит, надеюсь. И с ума не сведет. Йован слабо улыбнулся. — Это просто книга. Она не кусается. — Да? А глядя на тебя можно подумать, что она по ночам кровь сосет. Может, увезу ее — и ты на поправку пойдешь? Шутка была так себе, но мне захотелось хоть немного его приободрить — уж очень подавленным он казался. Но Йован расстроился окончательно. — Вряд ли. Я... буду скучать. Прощай, — он быстро меня обнял и, не дав опомниться, зашагал прочь. Мне снова стало грустно и совестно. Или это превратилось в навязчивую идею? Я не мог перестать осуждать себя за то, что случилось с Кайтом, и вина отражалась всюду, куда бы не падал взгляд. Невеселые мысли не отпускали меня и на Глубинных тропах. А на привале Натаниэль неожиданно нарушил затянувшееся молчание: — Будь осторожнее с Архитектором. Пока наши цели совпадают, но что у него на уме, по-настоящему никто не знает. Даже Эдукан. — А я уж было решил, что она знает все на свете, — не удержался я от шпильки. Хоу невозмутимо кивнул: — Даже мне порой приходится напоминать себе, что это не так. Но речь не о ней. Постарайся не давать Архитектору обещаний, о которых можешь пожалеть. — Буду торговаться, как распоследний антивец, — пообещал я. Натаниэль улыбнулся. — У него нет чувства юмора. Но хорошо, что тебе не отказывает твое. — Может, еще советов подкинете? Хоу фыркнул: — Тебе советовать — только портить. Нет уж, Хоук. Если выбрал дорогу, будь добр, не сворачивай. Сам — значит, сам. Первый караул твой, — и улегся, укрывшись плащом. Остальные два дня пути мы проделали в такой же тишине. Я безостановочно гонял по кругу бесполезные тревожные мысли и почти желал, чтобы на нас наткнулись порождения тьмы — драка меня наверняка взбодрила бы. Но коридоры были, как назло, совершенно пусты и безопасны. Я пытался дозваться во сне отца, но вместо этого ко мне приходили самые обычные спутанные и бессмысленные сновидения. Так что, когда мы вышли к знакомому заброшенному тейгу, я испытал облегчение. Скоро неизвестность закончится. Архитектор непременно даст ответ на мой вопрос. А потом мы посмотрим — на что я гожусь и насколько полезен... На ступенях дворца нас вновь встретила гномка-вурдалак, должно быть, та самая. — Здравствуй, Ута, — Натаниэль склонился в галантном приветствии. — Карвер Хоук хотел бы поговорить с Архитектором. Я взялся его сопроводить. Мы можем войти? Та приглашающе кивнула и повела нас полутемными анфиладами вглубь. Архитектор ждал все в той же лаборатории. Он вышел из-за стола и отвесил поклон: — Приветствую вас, Стражи! Я решил быть столь же церемонным, поклонившись в ответ: — Мое почтение, Архитектор, — а потом сразу взял друффало за рога: — У меня есть мысль, как снять блок на вашей памяти. — С удовольствием выслушаю, — золотая маска заинтересованно качнулась. — С помощью моей крови. Уверен, вы пробовали и без моего разрешения, — я криво усмехнулся. — Судя по тому, как паршиво мне было после посещения Авернуса, вы качали ее, не стесняясь. Но мне кажется, я кое-что понял про нашу фамильную магию. Во-первых, я должен хотеть, чтобы это сработало. А во-вторых, нужен огонь. — Принцип добровольности, ну конечно, — задумчиво произнес Архитектор. — Мы можем попробовать. — Но сначала вы поможете мне найти моего сына. И не просто дать направление, а показать точку на карте. Еще лучше — показать мне тех, кто его удерживает, и помочь в поисках. А когда я его верну, мы будем снимать ваш барьер до тех пор, пока у нас не получится. Краем глаза я заметил, как Натаниэль слегка поморщился. Интересно, по его мнению, я перегнул палку или продешевил? Архитектор, размышляя, ухватил подбородок своей уродливой лапой. — К моему глубочайшему сожалению, я не знаю, как быть с картой, — сказал он через некоторое время. — Создание подобного артефакта — процесс исключительно долгий и кропотливый. Но ты очевидно торопишься, а потому я в затруднении. — А как насчет всего остального? — Не вижу препятствий. Я могу погрузить тебя в транс и вывести твое сознание к родственнику через Тень. Возможно, ты не только запомнишь и рассмотришь место, где его содержат, но и увидишь похитителей. Создание филактерии также не потребует много усилий. Кроме того, я могу снабдить тебя некоторыми артефактами, которые облегчат дорогу и помогут проникнуть в охраняемое место незамеченным. Тебя это устроит? Я сглотнул. Честно говоря, я рассчитывал на меньшее. — Договорились, — я протянул ему руку. Архитектор посмотрел на нее в секундном замешательстве, а потом, видимо вспомнив человеческий обычай, осторожно ее пожал. — Хорошо. Мне потребуется около тридцати часов на подготовку ритуала. Ута вас проводит. Он вновь вежливо склонил голову и вернулся за стол, принявшись что-то быстро строчить в пергаменте. А Ута, нетерпеливо махнув рукой, снова повела нас по дворцу, впустила в небольшую комнату со скудной, но целой мебелью, а потом оставила одних. Хоу скинул оружие и рюкзак в углу и с удовольствием растянулся на кровати: — Тридцать часов безделья и безопасности! Хоук — я твой должник. А то я и забыл, когда в последний раз высыпался. Ты тоже отдыхай. Насколько я знаю Архитектора, приятного в его магии мало. И я решил последовать мудрому совету.