Месяц назад
— Здравствуйте, меня зовут Альберт Валевский. У меня назначена встреча с Глебом Марковичем на одиннадцать часов. — Добрый день, — мило улыбается мне в ответ симпатичная женщина бальзаковского возраста, — присядьте, пожалуйста, он с минуты на минуту освободится, и я Вас приглашу. — Спасибо, — киваю и сажусь в удобное кожаное кресло, с любопытством рассматривая окружающую меня обстановку. Всё здание, в котором располагается строительная компания ЗАО «ИнтерСтройГруп», генеральным директором которой и является Глеб, поражает меня своей масштабностью с чисто русским размахом. Минимализм и модерн в интерьере преобладают. Много стекла и зеркал, а также зелени и света. Само строение невысокое, всего в пять этажей, но при этом в нем есть всё. Зал для конференций, зал для банкета, столовая для сотрудников, свой небольшой тренажерный зал, комната отдыха, ну и конечно же кабинеты, оборудованные добротной мебелью и качественной оргтехникой. Все эти сведения я почерпнул из подробного видео-гид-ролика, который посмотрел на сайте компании, перед приездом сюда... — Альберт, — зовет меня секретарь, — можете проходить. — Да, спасибо, — благодарю я, улыбаюсь и захожу в кабинет. Дверь с тихим щелчком закрывается, а я бегло осматриваюсь. Профессиональным взглядом отмечаю искусственную деформированность помещения. С помощью гипсокартона размеры и геометрия комнаты изменены под неправильные и ломаные углы, что характеризует ее хозяина как человека: непостоянного, порывистого, нестабильного, эмоционального. В цветовой гамме явное преобладание коричневого и бежевого. А также дерева и кожаной, массивной мебели. Справа от меня во всю стену, от пола до потолка — панорамное окно, тонированное темно-серой пленкой, как и всё здание. Слева — дверь, по-видимому, в уборную, чуть дальше — шкаф для документов. Максимум функционала, минимум уюта. Большую часть пространства занимает тяжелый, из черного дерева, стол, за которым и восседает Глеб, от чьего вида у меня перехватывает дыхание, а сам я замираю на месте, тупо уставившись на него. Благо, он так увлечен работой, что не обращает на меня никакого внимания, и этих спасительных нескольких секунд мне хватает, чтобы взять себя в руки и усмирить разбушевавшиеся не на шутку гормоны. — Проходите, Альберт, присаживайтесь, не стесняйтесь, — избавляет меня от неловкого топтания на месте Глеб, так и не оторвав взгляда от монитора. Сажусь за небольшой стол для переговоров и продолжаю изучать заинтересовавший меня объект боковым зрением. Его внешность сложно назвать красивой с общепринятой точки зрения. Скорее агрессивной, животной, необузданной и в то же время необычайно сексуальной и притягательной. Достаточно длинные, зачесанные назад, густые черные волосы, мощная шея, широкие плечи. Высокий лоб, прямой нос, жесткая линия рта. Такие, как он, как правило, убежденные натуралы с километровой очередью из длинноногих красавиц, жаждущих его внимания, как манны небесной. Мне здесь, чистокровному гею, ловить нечего, разочарованно осаживаю себя я и снова переключаю своё внимание на созерцание интерьера. Упускаю момент, когда Глеб отрывается от монитора и уже с интересом разглядывает меня. Чувствую на себе взгляд, поворачиваюсь и тону в жидком серебре его глаз. Таких глубоких, бездонных, умных и в тоже время невероятно холодных глаз я не встречал ещё никогда. — Что ж, — чуть улыбаясь, начинает хозяин кабинета, — давайте знакомиться, — он поднимается из своего комфортабельного кресла и направляется ко мне. Я же тем временем не осознано подмечаю животную грацию в его движениях, красоту и мощь тела, рефлекторно сглатываю слюну. — Глеб Новитский, можно просто Глеб, — тоже встаю, пожимаю руку. Ощущаю ее тепло и силу, от бархатистого голоса мужчины покрываюсь мурашками с ног до головы. — Альберт, можно просто Алик, — вот интересно, мне показалось, что он намеренно задержал наше рукопожатие или же это плод моего недотраханного воображения? Подумаю над этим позже... Садимся за стол, я беру себя в руки и включаю свой профессионализм. В течение последующих тридцати минут мы абстрактно говорим о том, что хочет получить от меня Глеб и о самом объекте моей работы. С его слов делаю зарисовки в графическом редакторе своего планшета, отмечая основные пожелания клиента. За это же время мы успеваем выпить по чашке ароматного кофе, любезно сваренного его секретарем. — Алик, я предлагаю прямо сейчас проехаться на участок и уже на месте составить более детальную картину того, что я хочу получить от Вас по факту, — не говорит, а урчит словно большой сытый кот, Глеб. — Да, конечно, было бы неплохо увидеть масштаб самой работы, ну и конечно же сделать фото и видеосъемку. Предпочитаю работать с трехмерным пространством, — соглашаюсь я, выходя из кабинета Глеба, и следую за ним, с эстетическим удовольствием любуясь его крепкой задницей, твёрдой и уверенной походкой, а так же гордым разворотом плеч. Вопреки ожиданию увидеть перед собой представительский Мерседес Е-класса с водителем за рулем, мы оказываемся у сияющего черным глянцем Porsche Panamera. Не могу назвать себя поклонником данной марки, но вот именно Panamera, с ее дерзкими, обтекаемыми формами, агрессивной «мордой» и вздернутой «задницей» вызывает у меня восхищение. Пожалуй, это самое удачное их творение, на мой притязательный вкус. Не сдерживая себя, провожу рукой по гладкому, отполированному крылу. — Красивая тачка, — констатирую я факт, не особо рассчитывая быть услышанным. — Пару недель назад взял, — отзывается Глеб, наблюдая за тем, как я взглядом ласкаю сияющие поверхности автомобиля. — Пока доволен, — беспечно пожимает он плечами, забираясь в салон. Тот факт, что человек так безразлично реагирует на трату более десяти миллионов «российских долларов», меня совершенно не трогает и не задевает. Не вызывает ни зависти, ни грусти, даже раздражения нет. Я прекрасно понимаю и трезво оцениваю его социальный «эверест» и свой «пригорок». То, что считается большой суммой для меня - для него мелочь. Возможно, если бы я рос в более простой семье, то и рассуждал бы совершенно по-другому, но поскольку мои родители всегда были состоятельными, я на многие вещи смотрю без излишнего ханжества и снобизма. Открыв пассажирскую дверь, сразу же отмечаю эффектный контраст черного экстерьера и светлого интерьера. В салоне пахнет кожей и дорогим парфюмом Глеба, а удобство кресел поражает своей комфортабельностью. — Думаю, тебе лучше пристегнуться, — как-то невзначай переходит на «ты» Глеб, выруливая с подземной парковки. Двигатель утробно урчит, словно сытый хищник в умелых руках дрессировщика, медленно унося нас за пределы города. Как только вырываемся из плотного потока, Глеб утапливает педаль газа в пол. От мощного рывка вперед мое тело вжимает в спинку сидения так, что захватывает дух, а в животе возникает ощущение щекотки. Улыбаюсь, наслаждаюсь мощью, драйвом и адреналином. Смотрю на спидометр и не верю своим глазам: двести десять километров в час, а ощущение, что едешь не по российским дорогам, а плывешь по спокойному, тихому морю. Прекрасная аэродинамика, плавный, умиротворяющий ход, мягкая адаптивная подвеска. Всё, я влюбился в эту тачку... За те сорок минут, что мы добираемся до участка Глеба, я упиваюсь двумя вещами. Водителем и его автомобилем. В первом случае, то, с какой уверенной грацией его левая рука лежит на руле и властно сжимает его, в то время как правая расслабленно покоится на хромированном рычаге КПП, нежно поглаживая его пальцами. От этой задумчивой, ничего не значащей ласки низ моего живота скручивает желанием, повышая температуру тела до состояния кипения. Чтобы отвлечься от непрошеных мыслей, переключаю своё внимание на звук движка, плавность хода и пролетающий мимо меня пейзаж... Размах, с которым построен дом, ничуть меня не удивляет. Не меньше полутора тысяч квадратных метров на пятидесяти сотках земли, сплошь засаженные старыми елями, соснами и дубом. Красиво, живописно, уединенно. Осталось только сына родить и жизненный план Глеба будет выполнен. Неплохо, надо признаться, для тридцати семи лет. Не меньше часа мы блуждаем по гулким, пахнущим строительной пылью комнатам, обсуждая то, каким хочет видеть свой дом Глеб. Единственный вопрос, которым я задаюсь на протяжении всего этого времени: «На хрена одному единственному человеку такая громадина?» Да, я понимаю, что у него должно быть есть в планах обзавестись сыном, в довесок с женой, но вот как-то образ Глеба-семьянина не укладывается у меня в голове. Дом состоит из трех уровней: нулевой, первый и второй. На нулевом предполагается баня-сауна, бассейн, тренажерный зал и техническая комната. На первом — кухня-столовая, гостиная, зимний сад, бильярдная и кабинет, второй полностью отведен под спальни и ванные комнаты. Как и кабинет Глеба, дом имеет неправильные геометрические формы, с ломаными углами, изгибами и углублениями. Крыша же напоминает собою космический корабль. Технически сложная, с множеством мансардных окон и солнечных батарей, отражающих в себе окружающий мир, что еще больше придает ей сходство с пресловутой «тарелкой». Архитектура дома, как и ландшафт, мне нравятся. Есть место для фантазии, креативности и смелости. Все лучше, чем примитивная убогость квадратной или прямоугольной формы. С такими объектами работать одна тоска, хоть и проще. С домом же Глеба мне придется попотеть, учитывая его вкус, размах и дотошность к деталям. Но мне грех жаловаться. Если Новитский останется доволен, то я заручусь его рекомендательным словом, а лишняя реклама и протекция мне не помешают. В офис мы уже возвращаемся далеко за полдень. Я вымотан и голоден. От запаха строительной пыли и химических испарений нещадно разболелась голова. Немного подташнивает от того количества пожеланий и информации, которыми нагрузил меня Глеб. Давненько у меня не было такого дотошного клиента с впечатляющим объемом работы. Будет интересно. — Сколько времени тебе нужно, чтобы предоставить мне первоначальный макет интерьера? — по-деловому спрашивает Глеб, устало потирая переносицу. Задумываюсь, прикидывая объем работы: — Думаю, двух недель будет достаточно. — Отлично, тогда увидимся в конце месяца, — встает и провожает меня до двери он, — всё, Алик, рад был нашему знакомству, — жмет руку крепко, выражая уважение, — и... не забудь предварительно позвонить в приемную и записаться. Мне патологически не хватает времени. — Да, конечно. И я тоже очень рад нашему знакомству, Глеб, — уж не знаю я почему, но слово «очень» вырывается из моих лёгких с эротичным придыханием, отчего темная бровь мужчины, выгибается дугой. Слава богу, я разучился краснеть еще в школе, поэтому смущенно опускаю глаза, снова благодарю, прощаюсь и быстро ретируюсь. Вот так, собственно, и началось наше с ним сотрудничество, а по совместительству и мое мучение, сопровождающееся бессонными ночами, литрами кофеина и килограммами горького шоколада. Дело в том, что когда я творю, жрать вообще не могу, зато у меня просыпается дикая жажда к сладкому, а точнее — к шоколаду. Пока я под влиянием творческой музы, меня никто не трогает: ни шеф, ни родители, ни друзья, ни даже Артём. Последний лишь снабжал меня свежим кофе и неизменным шоколадом, иногда подкармливая чем-нибудь мясным, ну, чтоб я вообще не загнулся. С Глебом мы увиделись намного раньше намеченного срока, так как у меня накопилось слишком много попутных вопросов и уточнений, которые необходимо было задать до того, как закончить работу над первоначальным макетом. Но поскольку ни я, ни он не догадались обменяться мобильными телефонами, вынужден был терпеть до последнего, чтобы договориться с ним о встрече. И снова мы ездили на участок, бесконечно долго обсуждали детали интерьера и декора, даже немного поспорили насчет цвета гостиной, рассматривали графические чертежи, которые я все-таки успел набросать, делали в них поправки и снова обсуждали... Близость Глеба, его запах, его аура власти и сила — всё это кружило мне голову не хуже выдержанного алкоголя. После последней нашей встречи он дал мне свой номер, наказав звонить по всем решаемым по телефону вопросам не стесняясь. И я звонил, каждый раз растекаясь лужицей от бархатистого тембра его голоса. Ну и что, что я делал это чаще, чем требовалось. Подумаешь... Вряд ли он обратил на это внимание при таком-то ритме своей жизни... В последующие три недели мы виделись еще чаще, чем созванивались. Для того, чтобы закончить и подготовить уже заключительный вариант проекта, нужно было, чтобы он лично одобрял или исправлял те или иные детали. Между нами все время что-то неуловимо проскальзывало каждый раз, когда мы сидели в его большом и просторном кабинете, склонив головы над экраном моего рабочего ноутбука. То, что невозможно увидеть или объяснить, потому что все, что происходило, было на уровне подсознания, химии тел, шестого чувства, осязания... С каждым разом мне все сложнее и сложнее было пожимать ему руку. Тактильный контакт с его теплой, гладкой кожей вызывал во мне невероятное буйство гормонов со множеством разнообразных пикантных картинок и ротой мурашек по всему телу. Я медленно сходил с ума, постоянно думая о нем. О его губах, глазах, запахе. Глеб преследовал меня повсюду: дома и на работе, в машине и на улице, в супермаркете, ну и, конечно же, во сне. Ночь, прожитая без эротической фантазии с его участием, уже не ночь, а так, бездарно проведенное время. И вот к чему всё это привело... Я сделал больно тому, кому боялся её причинить больше всего на свете. Но уже ничего не исправить и не вернуть... Да и нужно ли...***
Останавливаюсь на широком, трехполосном перекрестке перед одним из немногих работающих светофоров в этот поздний час. Боковым зрением улавливаю движение слева, чуть поворачиваю голову и вижу, как молодой парень жестами просит приглушить музыку и открыть окно. — Привет, друг, — здоровается водитель соседнего авто. Салютую ему в ответ рукой. — «рестайлинговый» четырнадцатого года? — интересуется парень. — Да, — коротко отвечаю я. — И как? Что под капотом? — улыбается молодой человек, а я невольно отмечаю, что он довольно-таки привлекателен. — Движок два и четыре, сто восемьдесят лошадок, механика, — с ленцой говорю я, рассматривая водителя такого же «кара», что и у меня, только на три года старше. — А у тебя? — больше из вежливости, чем из интереса спрашиваю я. — Да так же, — усмехается он, — Погоняем? — говорит и подмигивает. — Почему бы и нет, — расплываюсь я в предвкушающей улыбке, — как зовут? — Никита, — и мило так лыбится. Зараза... — Алик, — кидаю я и перевожу взгляд на таймер отсчета светофора. Начинаю подгазовывать... Левой рукой обхватываю руль, правой сжимаю рычаг коробки передач... Пять... Четыре... Три... Две... Одна... Понеслась... С визгом срываюсь с места и ухожу вперед. Разгон до отсечки, мотор ревет... Вторая... Третья... Четвертая... Поворот налево по главной, идем «ноздря в ноздрю». Азарт, адреналин, драйв. Снова поворот, камера, тормоз... Снова разгон до отсечки... Третья... Резко влево, не даю себя обогнать, ржу как конь, смотрю в зеркало заднего вида, Никита тоже довольно улыбается, делает резкий вираж, врубает понижающую и обходит меня на правом повороте... Кайф от погони неимоверный. Скорость за гранью допустимого. Раж захлестывает меня с каждой новой секундой всё больше и больше, отключая напрочь инстинкт самосохранения. На следующем повороте предусмотрительно притормаживаю, не забывая о камерах. Перехожу на понижающую, мотор откликается утробным гулом, педаль в пол, обманный маневр, и я снова вырываюсь вперед. Ухожу в отрыв, забиваю хуй на все ограничения, как на моральные, так и на дорожные. Нахуй всё, нахуй всех... Адреналин в крови пьянит не хуже алкоголя, радость победы греет душу, звук ревущего мотора будоражит кровь. Поздно осознаю, что впереди Т-образный перекресток с главной уходящей на вправо. Бью по тормозам, вхожу на скорости в поворот... Визг резины, срабатывает система курсовой устойчивости и ABS-ка, но скорость слишком высока... Вылетаю на встречку, цепляя левым колесом бордюр и отлетаю на середину дороги. Кое-как выравниваю свою хонду и торможу у обочины. Ебать я дебил. Наклоняюсь вперёд и прижимаюсь головой к рулю. Зопоздало осознаю, что даже был не пристегнут. Смертник, блять. Трясущимися руками прикуриваю сигарету. У меня всегда так, когда адреналин сходит на «нет». Легкое онемение в ногах и на кончиках пальцев. Но все-таки кайф, чёрт возьми. Глажу руль своего автомобиля, выражая тем самым благодарность и вину. — Нихуя себе ты исполняешь, — констатирует Никита, останавившись рядом со мной. Тоже закуривает, — я, если честно, думал, что ты через крышу улетишь в ближайший дом. Ты вообще сколько гнал, «крэйзи»? А и вправду, сколько? Внутренний голос подсказывает, что не меньше ста пятидесяти. — Да похуй, — беспечно отмахиваюсь я, глубоко затягиваясь дымом. — Слышь, Алик, у тебя что-то случилось? Ты явно не в себе, — «Да ты, бля, сама очевидность, как я посмотрю...», — зло усмехаюсь я и с вызовом говорю: — С любовником расстался, — внимательно слежу за реакцией. Никита давится дымом, кашляет. Ну что ж, не гей, констатирую я и добиваю парня, — Никита, а хочешь я тебе отсосу? — и чего мне так весело? Пиздец, крышу рвет... Ник, не успев отойти от первого моего откровения, повторно давится дымом. Громко ржу, запрокинув голову назад. — Ну и шуточки у тебя, Алик, — хрипит парень, вытирая слезы, — оборжаться можно. Резко обрываю себя, хмуро смотрю на Ника: — А я и не шучу, — проникновенно так говорю, без улыбки, — ну так как? Ну вот кто-нибудь, объясните мне, на кой хуй я к нему привязался с этим минетом. Что я хочу себе этим доказать? Что я еще большее дерьмо, чем себя ощущаю? Или же это такой своеобразный способ наказать себя за то, что причинил боль тому, кто меньше всего это заслуживает? Пока я веду мыслительную беседу с самим собой, мой новый знакомый полностью приходит в себя: — Предлагаю махнуть в клубешник и нажраться, — говорит он, улыбаясь уголками губ. Красивых, надо признаться, губ... — Судя по всему, тебе это ой, как нужно, — тянет он гласные и снова подмигивает. Да чтоб тебя... — Никогда так не делай с незнакомыми мужиками, — наставительно говорю я и завожу мотор. — Как «так»? — не въезжает он. — Не подмигивай, — усмехаюсь я и сам подмигиваю, — могут принять за намек. Никита несколько секунд тупит, потом ржет, говорит: «Хорошо, не буду», и мы едем в клуб. Лично мне насрать, в какой, для меня они все одинаковые. Я вообще не клубный человек. По молодости скакал, помню, потому что это было модно, потому что это было круто, а потом закрутилось: учеба, работа, Олег... Короче, не до них стало. Яркая вывеска заведения призывно моргает, зазывая ночных любителей в свои недра. Паркуемся прямо перед клубом. Надо же, как будто нас ждали. Ровно два места рядом, в аккурат перед входом. Платим, заходим. Клуб встречает нас неизменным грохотом музыки, дрожащим мерцанием света, спертым запахом табака и пота. К-р-а-с-о-т-а, блять... Никита по-хозяйски ловит админа, симпатичную девушку с бесконечно длинными ногами. Через пару минут проходим в VIP-зону, где и располагаемся на мягких диванах с большим квадратным столом. Мест «попроще» в клубе уже давно нет, как ни крути, почти два часа ночи, но мне опять же похуй, VIP так VIP. Ник, не спрашивая, заказывает литровую бутылку «Чиваса». Одобрительно киваю, выпиваем, закусываем фруктами. Поговорить нормально не получается. Из короткого диалога, что у нас выходит, узнаю, что Никите двадцать пять лет и работает он на фирме своего отца финансовым аналитиком. Поссорился с девушкой, поехал покататься, встретил меня. М-да, бывют же такие совпадения. Когда количество вискаря уменьшается ровно на половину, Никита пьяной «лунной» походкой идет танцевать. В толкотню общего зала не спускается, а пристраивается возле перил, разделяющих зоны. Там же, уже изрядно навеселе, извиваются две крали, выгибая свои выпуклости и «впуклости». Мой пьяный друг ведется на это и начинает с ними зажигать. То об одну потрется, то об другую. А я сижу и пьяно наблюдаю за его танцем. Надо признаться, у парня хорошая пластика и чувство ритма. Он чуть ниже меня ростом, с крепкой, спортивной фигурой и темно-русыми, с пепельным отливом, волосами. Не мой типаж, но в то же время ловлю себя на мысли, что он меня заводит. Нет, ну разве можно так сексуально крутить задницей и не задумываться о последствиях? Отворачиваюсь, выпиваю, закусываю долькой грейпфрута. Натанцевавшись, а я, еще больше напившись, Никита падает рядом со мною на диван, хватает свой стакан, в котором плещется янтарная жидкость с подтаявшим льдом, и опрокидывает в себя, закусывая льдинками. Как придурок лыбится, подергивая телом в такт музыки. Везет же ему, отрывается, а вот я никак не могу отодрать себя от дивана. Алкоголь как-то неправильно на меня действует. Вместо того, чтобы раскрепощать и расслаблять, давит сверху многотонной глыбой... — Алик, — жарко шепчет мне на ухо мой новый знакомый, — а ты... ик... пардон, — хихикает, делает пару глотков минералки и снова шепчет, — ты... это... про минет реально предлагал? Захожусь истерическим хохотом. Нет, ну, кто бы, блять, сомневался, что ты об этом забудешь?!Отсмеявшись, смотрю на сникшего, даже слегка обиженного, Ника. Наклоняюсь и громко шепчу ему на ухо: — Реально, мой хор-р-роший, — урчаще отзываюсь я, слегка прикусывая его мочку, посасываю ее, затем прохожусь языком по ушной раковине и отстраняюсь. На лице парня неподдельное удовольствие и любопытство. Ну, вот и ты ступил на кривую дорожку, а я сейчас еще и подтолкну. Беру его за руку и веду в сторону туалета. Признаться, не самое романтичное место для секса, но зато самое популярное во всех его смыслах. Заходим в дверь с пометкой «М». Просторно и кабинок много. Заталкиваю его в самую дальнюю, закрываю дверь. Парень дикими глазами смотрит на меня в предвкушении чего-то неизведанного и запретного. Улыбаюсь, провожу тыльной стороной ладони по его лицу, он отзывается на ласку, повернув голову, целует пальцы. Прижимаю Ника к стене и накрываю его губы своими. Неуверенное сопротивление с его стороны легко преодолеваю, накрыв ладонью его пах. Он стонет, а я тем временем проскальзываю языком ему в рот, увлекая в страстный, возбуждающий танец. Пару минут самозабвенно «сосёмся», не стесняясь, постанываем, кусаемся и тремся друг об друга членами. Отстраняюсь, ногой закрываю крышку унитаза и сажусь на него, притягиваю бедра Ника к себе поближе. Провожу по твердому стояку рукой, чуть сжимаю его. Ник тяжело дышит, откинув голову назад. — Скажи мне, чего ты хочешь, — дразню я, нарочито медленно расстегивая джинсы. — Хочу, чтоб ты его взял, — хрипло отзывается Никита, взглядом умоляя поторопиться. — Не-е-т, не так, — смотрю ему прямо в глаза, слегка прикусывая его член через ткань трусов, — я ХОЧУ, чтобы ты ЭТО сказал, — снова кусаю, а затем трусь щекой, как бы извиняясь. — Ам-м-м... — стонет он сквозь стиснутые губы, — Алик, прошу тебя, возьми его уже в рот, — парень заведен до предела. — Кого «ЕГО», Никита? — с нажимом спрашиваю я, оттягивая ткань боксеров извлекая истекающий смазкой, средних размеров, член. — Мой чертов член! — взрывается парень, а я тут же вбираю его себе в рот полностью, до основания. Стон, вырвавшийся из горла Никиты, эхом разносится по всему туалету. Продолжаю делать ему глубокий минет, но потом резко переключаюсь на головку. Чуть покусываю ее, зализываю, посасываю. Опускаюсь языком по стволу вниз, щекочу яички. Параллельно отбиваюсь от рук парня, который так и норовит вжать мое лицо в свой пах. Не позволяю: — Руки убрал, — строго приказываю я, — или я сейчас уйду.(писалось под Ellie Goulding - Hanging On (Edit); http://vk.com/audios304258210)
— Нет, Алик, все, убрал, — пугается Ник, задвигая руки себе за спину, — прошу тебя, дай мне кончить, — чуть ли не плачет он. А мне смешно, блять, мне пиздец, как смешно... Господи, что я здесь делаю? Главное, зачем? Протяжно стону, не в силах разобраться в своих собственных чувствах. Поднимаю глаза и смотрю на парня. Жалко его, снова заглатываю его член до основания, совершая быстрые поступательные движения, не забывая ласкать яички и сам ствол. Перед самым оргазмом отстраняюсь, и рукой довожу его до экстаза. Стон Никиты снова взрывает гулкое пространство туалета, вызывая бурную реакцию парней со стороны умывальников. От сильного оргазма ноги у парнишки подкашиваются, и он начинает оседать. Подхватываю его, придерживаю, натягиваю трусы и джинсы. Усаживаю на толчок, даю время прийти в себя. — Ты как? — спрашиваю его, осматривая залитый спермой пол. Да похер... — Алик, это просто пиздец, — глухо отзывается Никита, с трудом разлепляя глаза. Это еще одна причина, почему заниматься сексом в туалете — плохая идея. После него так охуенно хочется спать, — глубокий минет, откуда ты... — Забудь, Ник, — перебиваю я, всё больше и больше жалея о своей идиотской затее, — пойдем лучше выпьем. И не дожидаясь его, выхожу из кабинки. Как я и предполагал, любопытные малолетки стоят около пепельницы, курят и лыбятся, провожая меня заинтересованным взглядом. Раздражение вперемешку с львиной долей алкоголя толкает на еще один идиотский поступок. Проходя мимо них, хищно улыбаюсь и демонстративно вытираю рот двумя пальцами. Весьма исчерпывающий жест, как мне кажется. Улыбки на их рожах становятся еще более масляными, а в глазах загорается азарт. С чувством и толком мою руки, совершенно уже не обращая внимание на юнцов. Зато они пожирают меня глазами так, что чувствую это даже кожей. Когда собираюсь уходить, один из них загораживает мне проход и так мерзко-премерзко улыбается и тянет: — А мне не хочешь отсосать, красавчик, — не говоря ни слова, бью коленом в пах. Парня сгибает пополам, второй не решается на меня рыпнуться, предусмотрительно отступая в сторону, а я беспрепятственно выхожу. И снова грохот, вспышки стробоскопа и пелена из дыма. Нетвердой походкой иду к столику. С наслаждением делаю пару глотков обжигающего напитка, смывая вкус секса с языка. С не меньшим кайфом затягиваюсь сигаретой. Через пару минут рядом со мной падает Никита, довольно лыбится, чокается со мной, отсалютовав бокалом выпивает. — Алик, — орет он мне на ухо, — я на «хаус»... не могу больше, ты из меня всю душу высосал, — ржет и озорно подмигивает, — дай свой номер. — Это плохая идея, Ник, — заверяю его я, — забудь, что было, ты ведь не гей, живи, как раньше и не парься, — тоже приходится орать, так как музыка долбит не по-детски. — Ладно, давай так... — машет рукой в просительном жесте парень, — дай мобилу, — даю, смотрю, как он записывает своей номер в телефонную книгу и сохраняет его, — захочешь — позвонишь. Всё, чао, детка, — юродствует он, смачно целует меня в губы и уплывает в сторону выхода. А я даже не спрашиваю, как он собирается добираться до дома в таком состоянии. Как-то похуй, пью дальше. Пойло закончилось, а я наконец-таки чувствую, что созрел на танцы. Выплываю на танцпол, который уже изрядно попустел, закрываю глаза и уплываю на волнах звука и ритма. Никогда раньше не занимался танцами, но почему-то все вокруг думают по-другому. Зажигаю треков восемь, даже не запоминая с кем. Возвращаюсь за свой столик, вискарь закончился, но мне же мало пол-литра усосать, считай уже, на голодный желудок. Жму кнопочку вызова официанта. Заказываю еще двести грамм того же самого. Пью и отключаюсь...