Научи меня любить

(Абзац писался под песни Mr. Big – Arrow и Lucky This Time; http://vk.com/audios304258210)

Утро следующего дня начинается с минета, плавно перетекающего в секс. Виктория самозабвенно умеет делать две вещи: трахаться и работать. Вот и сейчас скачет на мне в позе наездницы с громкими ахами и охами, царапая грудь коротенькими ноготками. Хорошо ли мне? Да вроде, да, хотя бывало и лучше. Похмелье от выпитого вчера не настолько тяжелое, но всё равно голова немного побаливает, а наигранные стоны девушки не возбуждают, а только раздражают. Долго не могу кончить, отвлекаясь на всякую хрень. Разрядки достигаю, поставив девушку раком, жестко вбиваясь в нее на всю длину члена. – Новитский, ты варвар, – устало говорит Тори, уткнувшись лицом в постель, – но именно это мне в тебе и нравится, – улыбается и переворачивается на спину. – Рад, что смог угодить, – откликаюсь я, пытаюсь восстановить дыхание, – я в душ, составишь мне компанию? – предлагаю чисто из вежливости. – Нет, иди, я после тебя, – всё, программа максимум выполнена, можно уже не притворяться, не играть словами, надев привычные маски безразличия. Да кто ж против. Широко улыбаюсь и иду мыться. Уже в офисе звоню в доставку цветов, заказываю большой букет бордовых роз и отправляю их по адресу девушки с благодарственной запиской о прекрасно проведенном вечере и утре. Чуть позже заезжаю в ювелирный, покупаю ничего не значащую побрякушку и также отсылаю её с курьером Виктории. Правила есть правила. До конца недели пашу, как вол, прыгая с одной встречи на другую. На мысли об Алике и его избегании меня времени не остается вообще. Прихожу домой в десять вечера и всё, на что хватает сил, это принять душ и лечь спать. В субботу утром звонит Владислав Илларионович: – Доброе утро, Глеб, – приветствует он. – Привет, док, – настороженно отвечаю я, – что–то с Аликом? – Нет, с чего ты взял? – удивляется он, – просто у нас сегодня последняя встреча, и я думаю, что пришло время приобщить тебя к делу. – Ах, вот оно что… – безрадостно тяну я, покачивая головой. Посвящать Влада в то, что не видел Алика с того самого дня, как он был у меня дома, не вижу смысла, – хорошо, что от меня нужно? – Всё просто, – смеется Влад, – спать с парнишкой, но, – делает акцент на последнем слове и уже более серьезно добавляет, – Глеб, только не торопись, ладно? Вполне возможно, что при сильном напоре с твоей стороны может произойти рецидив. Да, он достаточно неплохо поддается терапии, особенно хорошо реагирует на гипноз, но это еще не показатель успеха. – То есть мне, что? Нужно держать его на грани между прелюдией и сексом? – уточняю для себя я. – Совершенно верно, – энегрично откликается Влад, – но не думаю, что это надолго. По сути, никакой проблемы и нет. Чистой воды психосоматика. Он неосознанно поставил себе блок на секс в пассивной роли, и как только до этого доходит дело, его подсознание выдаёт тревогу. Короче, тебе просто нужно проявить чуточку терпения, такта и заботы, и проблема уйдёт сама собой. – Хорошо, я тебя понял, – говорю и улыбаюсь замечательной новости, – Влад, скажи, а когда Алик должен к тебе приехать? – К одиннадцати часам. – И до скольки? – Ну, как правило, не больше часа. – Понял. Спасибо, «док». – Всегда пожалуйста, Глеб. К двенадцати часам подъезжаю к терапевтическому кабинету Влада. Выхожу из машины, присаживаюсь на теплый капот машины, закуриваю, жду. Когда на горизонте появляется поджарая фигура Алика, замираю и с прищуром не него смотрю. От той гаммы эмоций, что отражается на его лице в момент узнавания меня, выхожу из себя. Я что, монстр какой-то? Почему в его глазах столько негодования и страха? Алик порывисто дергается в сторону своей тачки, но я оказываюсь быстрей. Хватаю его за локоть, что-то говорю, от злости голос похож на рычание. С силой запихиваю его в машину и везу к себе домой. М-да, не так я представлял себе нашу с ним встречу. Даже подумать не мог, что буду настолько зол из-за неадекватного поведения парня. Я привык находить логичное объяснение всему, что меня окружает, но сейчас моя логика впала в анабиоз и совершенно не собиралась из него выходить, а я как не понимал Алика, так и не понимаю до сих пор. Уже в квартире между нами происходит разговор, из которого ясно одно, Алик до смерти боится подпускать меня к себе ближе, чем на пушечный выстрел. По некоторым его неосторожным фразам прихожу к выводу, что в прошлом ему сделали очень больно. Давить не хочу, он и без того, шарахается от меня, как от чумного, поэтому отступаю и не настаиваю. Вода камень точит. А вот то, что происходит потом, заставляет меня серьезно задуматься над своими чувствами к Алику. Прихожу к выводу, что это не просто похоть. От того урагана страстей, в котором он меня закружил, до сих пор не могу прийти в себя. Видеть, с какой искренней самоотдачей он отдается возбуждению, как пылко реагирует на ласку и прикосновения, как яростно требует себя взять, стало для меня приятной неожиданностью. Уверен, Алик понятия не имеет, насколько открыт и уязвим в такие минуты своей жизни. Читать его эмоции становится необычайно просто. Я, привыкший полагаться только на себя, не понимаю, как можно быть настолько открытым и доверчивым. Как можно так беспечно относиться к окружающему миру, который не прощает слабости, а завидев ее, ломает и уродует. В моей жизни было много предательства, лжи и разочарования. Это больно, неприятно и пиздец, как бьет по самолюбию, но... Благодаря этому, я уяснил для себя одну простую истину: люди — эгоистичные звери, думающие и заботящиеся только о себе. Поэтому в университете, больше налегал на учебу, нежели на «наведение мостов» между одногруппниками. Именно поэтому в моем арсенале шуток и острот нет сто одной байки про веселую и бурную студенческую жизнь. Зато, получив диплом, я ринулся воплощать в жизнь все свои амбиции и стремления. Упорство и характер стали весьма неплохим довеском в достижении поставленных целей, а финансовая поддержка семьи - хорошим заделом на будущее. За свои тридцать семь лет я смог многого добиться. Стал уважаемым человеком не только в строительном бизнесе, но и среди влиятельных людей нашего города. Обзавелся нужными связями и поддержкой, научился быть гибким, терпеливым и хладнокровным. А благодаря суровой школе жизни я до сих пор являюсь единоправным её хозяином, продолжая достигать новых вершин. И вот сейчас, стоя под ледяным душем, я пытаюсь собрать воедино все свои мысли и эмоции, спокойствие которых только что смог нарушить обычный парень, живущий в том же городе, что и я, дышащий тем же воздухом, что и я, имеющий тот же набор генов и ДНК, что и у меня, но при этом оказавшийся не таким, как все. В нем нет лживости и лицемерия, ханжества и снобизма, он испуганно доверчив, добр и открыт. Даже и не знаю, как воспринимать столь щедрый подарок судьбы. Как очередную проверку на прочность или же, как награду за прошлые испытания? Я конечно не привык получать от жизни поощрительных призов, но так или иначе мне приятно думать, что Алик послан мне в качестве искупления. Сбежав после оргазма в спасательное нутро ванной комнаты, под отрезвляющие струи воды, дабы обрести привычное равновесие, которое так легко пошатнулось при первом же ощутимом толчке, но это оказалось не так то просто. Но я не трус, и прятаться и убегать, как это делает Алик, не намерен. Поэтому решительно выключаю воду, вытираюсь, набрасываю банный халат и выхожу. Как и в прошлый раз нахожу парнишку на кухне. По-видимому, это место его успокаивает и способствует мыслительному процессу, которым он сейчас, собственно, и занимается, обхватив голову руками и вперившись взглядом в отполированную поверхность стола. Что он там так усиленно пытается разглядеть одному богу известно. – Вот смотрю на тебя и испытываю сильнейшее чувство дежавю, – тихо говорю я, привалившись плечом к стене. – Не ты один, – грустно отзывается Алик, нисколько не испугавшись моего голоса, – Глеб, нам нужно поговорить. – Согласен, но только не здесь, – усмехаюсь и продолжаю, – знаешь ли, не привык вести переговоры за кухонным столом. Пойдем лучше в кабинет. Заодно выпьем. Как только рассаживаемся по местам: я за свой рабочий стол, Алик напротив меня, спрашиваю: – Ну и что ты там надумал, пока меня не было? – говорю и почему-то волнуюсь услышать его ответ. Им же мне служит горькая усмешка и усиленное растирание лица ладонями. – Я буду продолжать тебя избегать, – искренне заявляет Алик, устремив на меня свои сапфировые глаза. – То есть ты предлагаешь мне за тобою побегать? – с сарказмом спрашиваю я. – Я вообще предлагаю тебе забыть про меня, – пылко отвечает он, нервно теребя манжеты своего свитера. – Не могу, – пожимаю плечами, встаю и подхожу к бару, – что тебе налить? Виски, ром, бренди? – Ничего, спасибо, – голос глухой и отстраненный, – Глеб, почему не можешь? Я не понимаю... Мы едва знакомы, нас ничего не связывает кроме работы, ты успешный, красивый мужик, зачем тебе нянчиться со мной, зачем я тебе вообще нужен? Пока слушаю его пылкий монолог, выпиваю пятьдесят граммов коньяка, наливаю еще и возвращаюсь обратно за стол. – Алик, а вот я лично искренне не понимаю, нахрена ты забиваешь себе голову всякими ненужными догмами? Ты вроде бы взрослый мужчина, а рассуждаешь, как дитя, – начинаю злиться. Не люблю, когда мне указывают, что и как делать, – причем здесь моя успешность, красота и то, как долго мы знакомы? Если я хочу кого-то или что-то... – Вот! Вот об этом я и говорю, Глеб! – восклицает Алик, тыкая в мою сторону указательным пальцем. – В этом и есть ты. Ты всегда привык получать то, что хочешь, не заботясь о чувствах других. Я уже сталкивался с такими людьми. Беспринципные акулы бизнеса, не знающие отказа ни в чем... – Да причем здесь бизнес, Алик! – подскакиваю я, оперевшись руками на стол. Ненавижу, когда меня перебивают, а уж тем более обвиняют в том, о чем и сами понятия не имеют. – Что ты вообще обо мне знаешь? Кто ты такой, чтобы упрекать меня в чем-то. Зачем ты вообще смешиваешь личное и бизнес? – не кричу, но говорю очень холодно, властно. Притихший Алик смотрит на меня круглыми виноватыми глазами, я же тем временем возвращаюсь в исходное положение и продолжаю свою отповедь. – Не смей путать божий дар с яичницей. Бизнес есть бизнес, в нем нет и не может быть места человеческой слабости. Выживает только сильнейший. Это естественный отбор, Алик, как и в животном мире. Если ты слаб, то быть тебе обедом более сильному хищнику. Да, я привык получать то, что хочу. Я слишком долго и упорно к этому шел, чтобы иметь на это право, но это не значит, что я стал сволочью, идущей по «головам» и «трупам». Да, у меня есть жизненные принципы, которыми я дорожу. Есть правила и устои, которые не меняются уже на протяжении многих лет, – шумно выдыхаю, перевожу дыхание, делаю глоток коньяка, продолжаю, – ты ни хрена обо мне не знаешь, но уже сделал свои собственные выводы, основанные на ошибках прошлого, – жестко смотрю на Алика. Вижу в его глазах раскаяние и вину за поспешность суждений. – Прости, – покаянность в голосе и опасливый взгляд в мою сторону, – просто ты всегда такой властный. А это твоя фраза: «Когда я кого-то хочу» вывела меня из себя. Я не вещь и не добыча, чтобы за мной гнаться. Я хочу... – Я когда-нибудь заставлял тебя почувствовать себя вещью, или, как ты там выразился, добычей? – холодно спрашиваю я, нервно передернув плечами. Теперь пришла моя очередь перебивать. Какое-то время Алик молчит, усиленно рассматривая свои руки: – Нет. – Правильно, – соглашаюсь, качнув для убедительности головой, – потому, что в этой роли я тебя никогда и не рассматривал. И вообще, еще слишком рано задумываться над тем, кто кому и кем приходится. Ни ты, ни я не знаем друг о друге совершенно ничего. Поэтому, – примирительно улыбаюсь, плохо получается, но я стараюсь, – нам следует начать именно с этого. Алик, пойми, то, что я в принципе захотел тебя узнать, для меня уже большой шаг. Я хреново схожусь с людьми. У меня сложный характер. И по натуре своей я одиночка. Но впервые за долгие годы у меня появилось желание впустить в свою жизнь кого-то другого... – Глеб, я... – Да когда же ты перестанешь меня перебивать! – искренне негодую я из-за несдержанности парня. – Может быть, дашь мне закончить? – получаю смиренный кивок и продолжаю. – Я не смогу посвящать тебе много времени. Я трудоголик, помешанный на работе. Я не могу обещать тебе быть добрым и заботливым, потому что груб и эгоистичен. Но если ты будешь терпелив, я обязательно это замечу и оценю. Я умею быть благодарным, Алик, запомни это. Закончив свою речь, вижу, что парень уже не рвется перебивать, в попытке мне что-то доказать. Просто сидит и смотрит на меня своими большими, необычайно красивыми глазами. Говорят, глаза – это зеркало души. Раньше я не понимал этого выражения, зато теперь оно обрело для меня смысл и значение. – Ничего не хочешь сказать? – с издевкой спрашиваю я, слегка приподняв бровь. – Или тебе больше нравится меня перебивать? – Об одном прошу, Глеб, не причиняй мне боли, – мольба в голосе заставляет дернуться и напрячься. Да что же всё-таки произошло полтора года назад, что преследует его по сей день? – Алик, позволь уточнить, о какой боли идет речь? – Обо всех её видах, – не задумываясь ни секунды, отвечает он. – Прости, мой хороший, но этого я обещать тебе не могу, – качаю головой и развожу руками. – Но... – жестом прошу помолчать: – Все мы люди, а значит, несовершенны. Нам свойственны ошибки, глупость и безрассудство. Я не буду обещать того, чего не в состоянии выполнить. Но если ты, – делаю паузу, привлекая еще большее его внимание, продолжаю, – говоря о боли, имеешь в виду физическую, то можешь быть спокоен. Я не мужлан и не садист. Споры и разногласия предпочитаю решать крепким словом, а не мордобоем. Как показывает многолетняя практика, язык – всему голова, – подмигиваю и улыбаюсь, но парень не реагирует, снова о чем-то усилинно размышляя, – ну что еще, Алик? – обреченно вздыхаю я. – Да ничего такого важного, Глеб! – психует и снова заводится он. – Ты, по-видимому, забыл, что боль бывает еще и эмоциональной. Но ты предпочел сделать вид, будто тебя это вообще не касается и не имеет значения. Начинаю смеяться. Громко, раскатисто —запрокинув голову назад: – Алик, ты неподражаем, – сквозь смех говорю я, смахивая с лица несуществующие слезы. – Сколько тебе лет, двадцать пять, двадцать три? – Двадцать семь, – обиженно отвечает он, нахмурив брови. – О, как! Молодец, хорошо сохранился, вот только рассуждаешь, как инфантил. Уж поверь мне, об эмоциональных окрасах боли и ее разновидностях я знаю куда больше, чем ты, – сейчас в моем голосе уже нет ни грамма веселья, одна лишь холодная сталь, – так что хватит уже строить из себя народного страдальца. Знаешь, Алик, мне уже не за чем знать, что случилось с тобой в прошлом. Тут и так все понятно. Вот только мой тебе совет, не живи прошлым, которого не изменить. Сделай выводы и иди дальше, а иначе, станешь таким же одиночкой, как я. Всё! Устал я от этого разговора! Хватит с меня! – Если тебе больше нечего сказать, то давай на этом закончим. – Мне нужно домой, – замечаю, что Алик вымотан разговором не меньше меня. – А я хочу, чтобы ты остался со мной на все выходные, – говорю и не замечаю властных ноток в своем голосе. – Ты неисправим, Глеб, – усмехается парень, покачивая головой из стороны в сторону, – так и хочется сказать, что хотеть не вредно, но я промолчу. Хорошо, я останусь, но мне все равно нужно домой. – Зачем? – блин, ну реально не понимаю... – Я тебя сейчас покусаю, – беззлобно огрызается Алик, обреченно вздыхает и начинаеи перечислять: – переодеться, взять рабочий ноут; — в понедельник сдача проекта, а он ещё не готов, — да и в квартире прибраться надо, там уже настоящий свинарник. – Хм, ладно, – не подумал об этом, бывает. Выхожу из-за стола, иду в прихожую, беру ключи от машины, достаю из сумки техпаспорт, возвращаюсь к Алику, который послушно ждёт меня на том же месте, – держи, к ужину жду дома, закажем еду из ресторана или ты хочешь куда-нибудь сходить? – вижу, как у парня отвисает челюсть от созерцания того «сокровища», которое я ему доверяю. – Алик, перестань, это всего лишь машина. – Очень дорогая машина, Глеб. Я лучше на своей, её в любом случае нужно забрать, – сопротивляется парень, но я же вижу, КАК ему хочется поддаться искушению. – Алик, услышь меня, пожалуйста. Это машина, на ней ездят, а не любуются, так что бери уже эти чертовы ключи и проваливай, – не знаю почему, но мне ужасно хочется, чтобы он взял мою машину. Не могу объяснить иррациональность этого порыва. Просто хочу и всё, – так что насчет ужина? – Лучше заказать, – зачарованно отзывается Алик, как-то странно на меня поглядывая. С нежностью что ли? Или же с благодарностью? Тогда за что? Хм, не понимаю. Ладно, позже разберусь. – А по поводу своей тачки не переживай. Вечером вызову своего водителя, он отгонит её куда скажешь. – Глеб, ну зачем кого-то напрягать? Я и сам могу за ней съездить. Сегодня же суббота, пробок нет, транспорт полупустой. – Алик, вот скажи мне, тебе еще не надоело пререкаться со мной? – спрашиваю и вплотную подхожу к парню. Двумя пальцами поднимаю его голову за подбородок и заглядываю в глаза. – Разве ты еще не понял, что это бесполезно? – не дожидаясь ответа, целую. Глубоко, сладко и с оттяжкой. Оказывается, я люблю целоваться. С ума сойти! – Я боюсь твоей тачки, – нехотя признается парень, обдавая губы горячим дыханием. – Пф, какие глупости, – усмехаюсь я, продолжая обнимать сильное тело Алика, приятно ощущая, как перекатываются под одеждой мышцы. – Всё, давай, дуй уже отсюда, – подгоняю его, хлопнув для разгона по заднице. – Ай, больно же, – наигранно потирая пятую точку, зубоскалится Алик. – Вечером пожалею, – томным голосом обещаю я, подмигивая парню. И готов поклясться, он краснеет. Так мило, так наивно и по-детски, что снова хочется его поцеловать, но сдерживаю себя, говорю «пока» и иду в свой кабинет. Работа не ждет.