Алик
Сжимая в руке ключи, спускаюсь на подземную парковку. Эмоциональное состояние на грани коллапса. Хаос в душе, сумбур в голове и тяжесть на сердце. Ну вот куда я лезу? Разве у меня с Глебом может быть что-то общее? В наше счастливое будущее и любовь до гроба я не верю. По мне он по определению не способен на сильные чувства, не говоря уже о привязанности. Что же касается меня? Да, я хочу Глеба: неистово, страстно, до дрожи во всём теле, но в то же время боюсь стать игрушкой в его руках, потрепаной и забытой спустя какое-то время, потому как я не умею быть терпеливым, да и мириться с чужим эгоизмом тоже не в моём характере. Хотя, если вспомнить Олега, то с ним я проявлял чудеса терпимости и понимания, но это другое. Его я любил. Сильно и беззаветно. С Глебом всё иначе, да и любви у нас никакой нет. Сегодняшний разговор позволил мне узнать его чуточку больше. Приоткрыл дверь на то, как он мыслит, чем живет, чем дорожит. И пусть я многого не понимаю, не разделяю и не поддерживаю, всё равно это шаг, маленький такой, практически не заметный, но всё-таки шаг. В том, что Глеб дал мне свою машину, нет ничего сверхъестественного, по крайней мере, для него, но вот я в этом жесте разглядел крупицу доверия, а это уже ценно. Оказавшись около лоснящегося чёрным металликом и хромироваными вставкими красавца, с благоговением осматриваю его со всех сторон. Руки слегка подрагивают от бурлящего в крови предвкушения. Безусловно, мощь в пятьсот с лишним «кобыл» вызывает у меня определенное волнение, но это не идет ни в какое сравнение с тем чувством эстетического восторга и возбуждения, которое я сейчас испытываю. Машины – это моя страсть, причём с детства. Сажусь на водительское сидение, жадно вдыхая терпкий аромат салона. Потрясающее сочетание кожи, дорогого парфюма, с едва уловимой ноткой дерева и лака. Провожу рукой по гладкой обивке руля, сжимаю его обеими руками и едва не урчу от восторга. Завожу двигатель. М-м-м… Экстаз. Перевожу положение рычага коробки передач в положение «D» и слегка утапливаю педаль газа в пол. Машина плавно подается вперед, отзываясь утробным урчанием мощного двигателя. Сделав пару кругов по парковке, чтобы освоиться, выезжаю на оживленную улицу города, тут же вливаясь в общий поток железных собратьев. Ехать не далеко, поэтому решаю выжать из этой поездки максимум. На удивление быстро привыкаю к габаритам автомобиля, учитывая его формы и обтекаемость. Не вызывает сложности и управляемость. Гидравлика руля легкая и податливая, газ и тормоз жесткие и чувствительные. На очередном светофоре останавливаюсь в среднем ряду, по левую руку от меня тормозит «заряженный» AMG-ый «мерин», у которого под капотом не меньше пятисот «лошадок». Кто за рулем рассмотреть не представляется возможным, он вкруговую тонирован, но как говорится, «у дураков мысли сходятся». Оба начинаем форсировать движками. Перехожу с автомата на ручное управление. Когда срываюсь с места, кричу от восторга. За четыре с лишним секунды до ста километров - это не просто кайф, это космос... Потягаться в скорости не получается из-за плотного трафика, поэтому начинаем «играть в шахматы». Что на старте, что по маневренности обхожу Мерседес на пару «ходов» вперед, и на следующем перекрестке под желтый сигнал светофора ставлю ему «шах и мат». Смеюсь и радуюсь воображаемой победе, словно ребенок. До своего дома долетаю слишком быстро. Лихо заруливаю во двор, но с парковкой возникает проблема. Выходные, блин. Покрутившись немного по тесным улочкам, нахожу подходящее место. Довольный, как слон, иду к своему подъезду, развязно покручивая брелком на пальце. Иду, улыбаюсь, сам себе приятный, делаю еще шаг и, как вкопанный, застываю. Перед подъездом стоит Артёмка с глазами полными удивления и непонимания. – Привет, – как-то неуверенно здоровается он, – я тут, вот... – протягивает ладошку с зажатыми в ней ключами, – забыл тебе отдать. – Привет, Тём, – растерянно и смущенно, как будто меня поймали за чем-то постыдным, откликаюсь я, принимая из его руки теплую связку, – да, спасибо, может, зайдешь? – спрашиваю, сам не зная, зачем приглашаю. – У тебя новая машина? – вопросом на вопрос отвечает Артём. – Нет, – вздыхаю, повесив голову, – она не моя, — признаюсь и знаю, что мой бывший любовник сделает правильные выводы. – Его? – Да. Идиотский диалог, не правда ли? – Понятно, – грустно вздыхает Тёмка, бросив на прощание короткое «пока», уходит. Не останавливаю. Сказать нечего, да и оправдываться — не вижу смысла. Мы расстались, конец истории. Жаль, конечно, но такова жизнь... От былой радости не осталось и следа, поэтому понуро бреду в свою берлогу. Вот что за жизнь. Стоит только расправить крылья и взмыть под облака, как тебя подхватывает резким порывом ветра и ты штопором летишь вниз, отчаянно гадая, удастся тебе из него выйти или нет. Убрав свое, теперь уже, холостяцкое жилище, принимаю душ, обедаю остатками супа, мою посуду, собираюсь и беру курс на салон красоты. Зачем? Да вот, посмотрел на себя в зеркало и решил что-то изменить. Объяснить мастеру, чего я хочу, не составило труда — достаточно было показать фото кумира. В итоге из салона я вышел со стильной прической в стиле «Гранж». Назад к Глебу ехал уже спокойно, без рывков и метаний — просто наслаждаясь комфортабельностью автомобиля.***
– Ни хрена себе, ты съездил убраться в квартире! – ошарашенно выдаёт Глеб, критично осматривая мой новый образ. – Ну как я тебе? Нравлюсь? – без зазрения совести кокетничаю я, крутясь на месте для лучшего обзора. Ответом служит голодной страсти поцелуй с привкусом металла. Жадно вылизывая друг другу рты, постоянно сталкиваемся зубами и языком, судорожно срывая с себя одежду. Закинув руки над головой и пропихнув между ног колено, Глеб с остервенением вжимает меня в стену, продолжая терзать разгоряченное тело зубами, упоительно сладко сжимая их на беззащитной шее. Хрипло стону, подставляясь под его рот ещё теснее. Тело горит... Пах разрывается от боли... Чтобы унять зуд, начинаю тереться яйцами о пропихнутое между ног колено, едва не поскуливая от восторга. Прорычав что-то нечленораздельное, Глеб накидывается на меня с ещё большим остервенением, выпуская из захвата затекшие руки. Тут же зарываюсь ими в растрепанные волосы мужчины, с силой оттягивая их назад. В ответ получаю болезненный укус в шею и долетевший до слуха рык. Царапаюсь, кусаюсь, скулю и умоляю, наплевав на гордость, забыв про стыд. Возбуждение такой силы, что вот-вот вспыхну, словно поднесенный к огню фитиль. Хочу его здесь и сейчас! Плевать на страхи, плевать на предостережения, плевать на всё! Тяну Глеба на себя, продолжая елозить по его бедру пахом. Крышу рвет не только у меня, но и у Глеба, что расфокусированно смотрит на меня потемневшими, словно горячее олово, глазами, на дне которых плещется такая первобытная похоть, что в дрожь кидает, но не от страха, а от предвкушения... Каким-то немыслимым образом отлепляемся от стены и делаем несколько шагов в сторону дивана, но до его горизонтальной поверхности так и не доходим, врезавшись в высокую спинку ногами. Недолго думая, Глеб резко разворачивает меня к себе спиной и с силой давит на шею, понукая этим движением лечь голой грудью на прохладную, пахнущую кожей, поверхность. Вжавшись в мою промежность пахом, позволяет ощутить всю степень своего возбуждения. Жалобно всхлипываю, толкаясь бедрами назад. Глеб сдавленно шипит, рывком стягивая с меня оставшуюся одежду. Проложив влажную дорожку от загривка до самого копчика, смачно целует сначала одну ягодицу, затем вторую. Покусывает и снова зализывает. Щурюсь от удовольствия, словно объевшийся сметаны кот. Неуловимое движение рук, и горячий язык Глеба медленно и с оттяжкой проходится между разведенных половинок, уделяя особое внимание пульсирующему анусу и поджавшимся яичкам. Тело прошивает током от самой макушки до пят. Выгибаюсь в пояснице и в потрясении оглядываюсь назад. Стон, застрявший где-то в глубине глотки, не позволяет вдохнуть полной грудью... Начинают гореть легкие, и только тогда я вспоминаю, как правильно дышать... И казалось бы — нет силы, способной противостоять столь мощному урагану страсти и желания, коим меня поработило в этот момент, но увы, это не так... Воспоминание об Олеге, втрахивающем субтильное тело парня в спинку дивана, возникает с моей голове наиярчайшей картинкой, а положение собственного тела лишь только усиливает поднимающееся из глубины чувство гадливости и омерзения. – Глеб… Нет! – чуть ли не рыдая, останавливаю я мужчину, – не так… не здесь… не сейчас… – не сразу замечаю, что действительно плачу. – Алик, что случилось? – непонимание в голосе Глеба заставляет меня посмотреть на него сквозь застилающую пелену из слез. В его серых глазах, вперемешку со страстью и желанием, плещется тревога, непонимание и обида. – Глеб, прошу тебя, позволь мне побыть одному, — тихим, срывающимся голосом молю я, обхватив себя за плечи. Делаю неуверенные шаги в сторону ванной комнаты. Нужно спрятаться и переждать, пока сердце перестанет истекать кровью. Не хочу, чтобы Глеб видел меня в таком ничтожном состоянии. На этот раз не произошло никакой панической атаки, лишь до банальности смешной приступ собственной трусости перед лицом давлеющего надо мной прошлого. Закрывшись в ванной комнате, словно устрица в раковине, провожу там не меньше часа, пытаясь взять себя в руки и привести мысли в порядок. Как объясняться с Глебом и смотреть ему в глаза, после того, как в очередной раз его оттолкнул — ума не приложу. Стыдно. Мерзко. Но делать нечего. Вопреки ожиданию получить допрос с пристрастием, мужчина встречает меня накрытым столом и витающими в воздухе ароматами съестного. Даже и не знаю, как это воспринимать. Как безразличие и холодность, или же, понимание и заботу? Ужин проходит в тихой и уютной атмосфере, под бутылочку красного вина, негромкую музыку и потрескивание декоративного камина. О недавнем эпизоде не разговариваем. Я — потому что сказать нечего, а вот почему молчит Глеб, я не знаю. То ли деликатность не позволяет, то ли желания копаться в чужом грязном белье нет. Что ж, понимаю... Сам бы не захотел... – Хочешь, завтра смотаемся на природу, покатаемся на квадроциклах? – как бы между прочим, интересуется Глеб, потягивая вино из большого пузатого бокала. – Я знаю одну базу отдыха, там гористая местность, лес, чистый воздух. Думаю, тебе понравится. – Было бы здорово! – с энтузиазмом откликаюсь я, цепляясь за это предложение как за спасательный круг. Чувствую себя ужасно виноватым перед Глебом. Хочу извиниться, но всё не знаю как, а тут такая шикарная возможность разрядить обстановку и сгладить острые углы. – Хорошо, – выдыхает он, допивает вино и поднимается, – тогда ложимся спать пораньше. Гостевая комната в твоем распоряжении. Спокойной ночи, Алик. – И тебе спокойной ночи, – эхом отзываюсь я, а внутри всё сжимается от обиды и сожаления. Не хочу спать один! Хочу прижиматься к сильному и горячему телу Глеба, вдыхать его аромат и зарываться носом в макушку. Почему? Ну почему я такой кретин? Ночь превращается в пытку. А сны в одно сплошное эротическое действо, в котором я занимаюсь любовью с Глебом во всех мыслимых и немыслимых позах... Утро ожидаемо встречает меня твердокаменным стояком и «опухшими» яйцами. Вчерашнее перевозбуждение в совокупности с ночными фантазиями не проходят для меня даром. Решив, что ледяной душ единственная панацея, понуро бреду в ванную комнату. Захожу в душевую кабину, включаю холодную воду, стою под ней минут пять, но ничего не происходит. Член как стоял колом, так и стоит, доставляя мне массу неудобств. В том числе и с желанием пописать. Выход один - подрочить. Обхватываю ствол рукой и начинаю ритмично водить по нему вверх-вниз. Злость на себя мешает сосредоточиться на процессе. Закрываю глаза и с наслаждением вспоминаю, как неистово терзали мою шею и плечи горячие губы Глеба, как хаотично блуждали его крепкие ладони по изнывающему телу, как болезненно-сладко сжимались вокруг кожи крепкие зубы, как необычайно остро было почувствовать его влажный и юркий язык на сжимающемся в нетерпении анусе. На этой мысли бурно кончаю, едва успев перехватить рвущийся из груди стон. Обессиленно падаю на колени, подставляя пылающее лицо под прохладные струи воды. Вот это оргазм, охренеть можно! Когда появляюсь на кухне, Глеб, свежий и бодрый, что-то готовит на плите. – Доброе утро, – чересчур бодрым голосом приветствую я мужчину, в надежде скрыть своё смущение от вида очень домашнего и уютного Глеба, – тебе помочь? – Доброе, – не оборачиваясь, отвечает он, – нет, спасибо. Уже все готово. Ты как раз вовремя. Сажусь за стол и получаю перед собой тарелку с великолепно прожаренным омлетом, плавленным сыром и кусочками ветчины. – Ты кофе как пьешь? С сахаром или без? – уточняет Глеб, продолжая за мною ухаживать. Как-то не по себе о этого. – С сахаром. Глеб, сядь, пожалуйста, – прошу я, пряча неловкость за благодарной улыбкой, – я и сам могу налить себе кофе. Не стоит так переживать. – Как скажешь, – безразлично соглашается он и садится напротив меня, – не выспался? – саркастически приподнимает бровь. Что? Неужели у меня это на лице написано? – Да нет, с чего ты взял? – пожимаю плечами, усиленно ковыряя вилкой омлет. – Наблюдательный, – бросает он, отпивая черную ароматную жидкость из красивой фарфоровой чашечки. – Ну и что же тебе твоя наблюдательность подсказывает? – на вызывающее поведение Глеба не реагирую, даже не злюсь. И так понятно, что это своеобразная месть за вчерашний облом. – Хм… Что ты не выспался, – по-дурацки отвечает он, уткнувшись носом в свою тарелку, – не разговаривай, ешь. – Слушаюсь, мой господин, – ляпаю я, не подумав, отчего реакция следует незамедлительная. – Алик, прекрати юродствовать! – восклицает Глеб, стискивая в руке вилку до побелевших костяшек. – Тебе еще не надоело выводить меня из себя? Я? Выводить? Его? Да что за ерунда вообще? Желание одно - послать всё к черту и немедленно уйти, но проглатываю обиду, заталкиваю ее поглубже, чтоб не выбралась, говорю: – Глеб, с чего ты это взял? Я просто дурачусь, – растягиваю губы в подобие улыбки, хотя знаю, насколько неубедительно это выглядит. Мужчина напротив меня хмурится. – Через полчаса выезжаем, так что не тяни, – резко поднимается из-за стола, относит свою тарелку в раковину, ставит и уходит. В голос вздыхаю, с силой зарываясь обеими руками в волосы. «Блин, ну почему все так сложно?! А-а-а…», – стону про себя я, отчаянно пытаясь не реагировать на всякого рода раздражители. Аппетит пропал, но я все равно запихиваю в себя вкусно приготовленный омлет. Запиваю всё это дело остывшим кофе, мою посуду и иду одеваться. Собравшись, спускаемся на парковку. Проходим мимо припаркованного мною Порша и идем дальше. Останавливаемся около двухсотого Land Cruiser цвета мокрый асфальт. Садимся, пристегиваемся, едем. Боковым зрением наблюдаю за Глебом. Блин, ну бывают же люди с таким непроницаемым лицом? Ничего не прочесть. Просто маска. И всё же как гармонично он смотрится за рулем этой большой, сильной и крепкой машины. Они словно созданы друг для друга. – О чем думаешь? – усмехается Глеб, бросая на меня короткий взгляд. – Не устал еще об этом спрашивать? – смеюсь в ответ я. У нас уже прям традиция появилась. – Как видишь, нет, – пожимает плечами он, – ну так о чем? – О том, что ты чертовски хорош за рулем этой тачки, – признаюсь я, наблюдая за пролетающим мимо меня пейзажем. – Только за рулем? – саркастически вскидывает бровь Глеб, искоса на меня поглядывая. – Уж кому-кому, но не тебе жаловаться на низкую самооценку. Сделаю вид, что это был риторический вопрос, – шутливый тон и игривость настроения немного разряжают накалившуюся между нами атмосферу. Ездить медленнее ста восьмидесяти километров в час Глеб просто не умеет, поэтому до места назначения доезжаем за полтора часа. Пробираясь по ухабистой дороге, а точнее по очень глубокой колее, я отчётливо понял, почему мы поехали именно на этой машине. Почему-то я решил, что базы отдыха, которые посещает Глеб, непременно должны быть загородными усадьбами с подъездными дорожками, выложенными из мрамора и тут на тебе, самое настоящее бездорожье. Когда же мы добираемся до самой базы, вообще выпадаю в осадок. Это сруб. Довольно-таки большой, но старый и обветшалый сруб. С потемневшим деревом, покосившимися перилами и прогнившими ступеньками, ведущими на террасу на которой нас встречает совершенно нетипичный для этой местности мужчина лет пятидесяти пяти. Хорошо одетый, гладко выбритый и аккуратно причесанный. – Михал-Михалыч, здорова, – радостно приветствует этого мужика мой спутник, обнимая и похлопывая того по плечу. – Глеб, дружище, рад встрече, – не менее радушно отзывается в ответ он, – поверить не могу, что ты вырвался отдохнуть со своей этой дурацкой работы. Совсем себя не бережешь, дружочек. Смотри, как похудел, осунулся. – Да ладно тебе, Миш. Не квохчи, – отмахивается от неуместной заботы Глеб, – позволь представить тебе моего друга Альберта, можно просто Алик. – Добрый день, – несколько смущенно, тяну я, – рад знакомству. – Ну, здравствуй, Алик, – с хитрицой поглядывая на меня, откликается Михалыч. – Так значит это ты вытянул этого бирюка на свет божий? Делаю глоток воздуха, чтобы ответить, но не успеваю. – Уж скорее я его, чем он меня, – смеётся Глеб, по-видимому, наслаждаясь моим пришибленным состоянием, а двойной смысл его слов вообще вгоняет меня в краску. Да чтоб тебя... – Ах-хах-хах, – ржет глебовский дружок, – вы надолго приехали? – отсмеявшись, спрашивает он. – Нет, Миш, вечером домой, – удрученно вздыхает Глеб, – работы много, да и Алику вернуться надо. – Ой, да ну тебя в баню с твоей работой, – нервно передернув плечами, журит друга Михаил, – вот ты мне скажи, нахрена тебе столько денег, если ты их никуда не тратишь, а только приумножаешь. В чем смысл? Жить-то ты когда собираешься? Или ты думаешь, что на том свете твои миллионы тебе очень сильно пригодятся? – Ну чего ты завелся? – шутливо боднув сердобольного Михалыча плечом, Глеб усмехнулся. – Лучше в дом пригласи, чаем напои, а уже потом морали читай. – Ох, и в самом деле, чего это я, – пристыжено хлопнув себя по лбу, Михаил жестом предлагает нам пройти в дом. – Алик, помоги мне с пакетами, – просит Глеб и направляется к багажнику. Топаю за ним. Чтобы перенести всё, что мы накупили по дороге сюда, приходится сделать не одну ходку. На последнем заходе подхожу к багажнику, наклоняюсь вперед и тянусь за пакетом, оттесненным в самый дальний угол. О появлении Глеба у себя за спиной, узнаю лишь только тогда, когда сильные руки мужчины стискивают меня за бедра и с силой притягивают их к своему паху. С удивлением и радостью ощущаю его возбуждение. Выпрямляюсь, так и не дотянувшись до кулька. Затаив дыхание, жду продолжения банкета. – Боже, как же сильно я тебя хочу... – жаркий шепот мне в ухо и табун мурашек по всему телу. От приступа острого желания, прикрываю глаза и шумно выдыхаю, – Алик-Алик, что же ты со мною делаешь… – все так же тихо, едва уловимо, продолжает шептать Глеб. Не могу сдержаться, потому резко разворачиваюсь к мужчине лицом, обхватываю его за шею руками и впиваюсь в губы сминающим поцелуем. Язык Глеба встречает меня с не менее обжигающей страстью, жадно вылизывая мой рот изнутри. – Эй, молодежь, вы где застряли? Чай остывает, – зычный голос Михалыча возвращает нас с небес на землю. – Идем, Миш! – севшим от возбуждения голосом отзывается Глеб и тут же переключается на меня. – А с тобой, Аличек, я закончу позже, но на этот раз даже не подумаю остановиться, понятно? Он уходит, а я стою и хлопаю глазами, переваривая сказанное. Ну-ну, посмотрим, как ты сдержишь свое обещание. Улыбаюсь и иду следом. Чай пьем долго и со вкусом. За это время узнаю о жизни Михаила некоторые подробности. Вдоволь наговорившись, мы с Глебом едем покорять горные холмы и вершины. Признаться честно, никогда раньше не катался на квадроцикле и вот сейчас, лавируя на мото-байке между часто растущими деревьями по ухабистой дороге, ловлю ни с чем не сравнимый кайф. Адреналин приятно щекочет нервы. Холодный ветер ласково покусывает лицо и тело, наполняя легкие наисвежайшим воздухом, от которого уже порядком кружится голова, словно у наркомана. На очередном резком повороте меня начинает заносить по влажной и скользкой земле, опасно наклонив моего четырехколесного коня на бок. Не успеваю отреагировать и затормозить, как на моем пути возникает дерево. Выкручиваю руль до упора, бью по тормозам, но уйти от столкновения все равно не успеваю. Боком влетаю в мощный ствол и от удара лечу наземь, больно приземляясь на правую сторону. – Бля-я-я-ть, – стону я, хватая ртом воздух, – ну вот что я за дебил, а? Пока пытаюсь встать, хотя бы на четвереньки, ко мне на скорости подъезжает Глеб: – Алик, стой, – властно пресекает он мои попытки выпрямиться, – я сейчас помогу. Ну вот что ты за дурень? – причитает Глеб, руками ощупывая мое пострадавшее тело. – Какого хрена было так нестись, не зная трассы и не умея толком управлять внедорожником? – Глеб, ну чего ты отчитываешь меня, как мамочка, – возмущаюсь я, морщась от каждого прикосновения его пальцев, - ауч... полегче, больно же! – Слава богу, ничего не сломано, – облегченно вздыхает Глеб, помогая мне подняться на ноги, – а чтоб больно не было, головой надо думаю, а не жопой! – Да что ты завелся на пустом месте? – восклицаю я, отталкивая его от себя. – Пусти меня, я сам справлюсь. Можно подумать, ты никогда не ошибаешься! – Ошибаюсь, Алик, но в отличие от тебя я умею и не боюсь признавать свои ошибки! – чеканит каждое слово Глеб, склонившись надо мною грозной тучей. – Ты слишком часто действуешь под влиянием эмоций, совершенно не задумываясь о последствиях. Тебе не кажется, что пора уже повзрослеть? Он прав! Тысячу раз прав! Но кто же это признает... – Не будь таким правильным и всезнающим, Глеб, – шиплю я ему в лицо, грозно сощурив глаза, – это пиздец, как раздражает! – разворачиваюсь и иду к своему совершенно целехонькому квадроциклу, намереваясь уехать отсюда, как можно дальше. – Вот! Именно об этом я и говорю! – зло цедит мужчина, наставив на меня палец. – О чем «об этом»? – психую я, раздраженный учительскими нотками в его голосе. – О твоей патологической трусости и неумении нести ответственность за свои поступки! – безапелляционно заявляет мужчина, сверля меня тяжелым взглядом. Услышав эти слова, запал спорить дальше сходит на «нет», оставив после себя горечь вины и раскаяние. Опускаю голову на грудь, тяжело вздыхаю: – Прости меня за вчерашнее, Глеб, – искренне извиняюсь я, поднимая глаза на мужчину, – это сложно объяснить... – Мне не нужны твои объяснения, Алик, – устало признается мужчина, запуская руку в свои спутанные ветром волосы, – я всего лишь хочу, чтобы ты перестал от меня убегать каждый раз, когда тебе что-то не нравится. Если ты не хочешь или же не готов о чем-то рассказать, я не буду настаивать, но ты должен понять, что бегством ты ничего не решишь. Это глупо и недальновидно. – Прости меня, пожалуйста... – Всё, Алик, забыли! – рукой останавливает поток моих излияний Глеб, - я не в обиде... – Неправда! – восклицаю я, возмущенно подпрыгивая на мягком сидении квадроцикла, – обижаешься и делаешь это с самого утра! – Хорошо, ты прав, – нехотя признается мужчина, – я немного разражен, но это не значит, что ты должен вымаливать у меня прощение. У каждого из нас есть прошлое, которое мы не в силах изменить, просто твое очень часто откладывает отпечаток на настоящем, что мешает жить не только мне, но и тебе. Да! Да! И еще раз да! Он прав во всём, но от этого не легче. Я все равно трус и параноик, которого нужно лечить. Знаю это, но ничего не могу с этим поделать. – Всё, хватит на сегодня «покатушек», – принимает за нас обоих решение Глеб, «седлая» своего коня, – возвращаемся на базу, но только, Алик, без спешки, пожалуйста, – убедительно просит он, заглядывая мне в глаза. Вздыхаю и киваю в знак согласия. Всё-таки ушибленные ребра и бедро сильно дают о себе знать. Вернувшись назад, находим Михалыча вовсю жарящим шашлык, от которых исходит такой одуряющий аромат, что рот мгновенно наполняется вязкой слюной, заставляя живот жалобно заурчать. От свежего воздуха и новизны ощущений аппетит зверский. Налетаем с Глебом на еду, как два оголодавших волка, урча и мыча от удовольствия. – Ох, спасибо, Миш, – блаженно тянет Глеб, откидываясь на деревянную спинку лавочки, – давненько я так вкусно не ел. – Ой, да ладно тебе льстить, – машет рукой Миша в сторону сидящего напротив него мужчины, – ты и не такое ел в этих своих дорогущих ресторанах. – Не-е-ет, это не то, – лениво возражает Глеб, зубами вынимая из пачки сигарету, – ничто не может быть вкуснее еды приготовленой с любовью. – Согласен, – вклиниваюсь в разговор я, тоже потянувшись за сигаретами. – Так, собрались травиться, тогда вон на террасу, – командует Михаил, указывая пальцем на дверь, – нечего мне здесь воздух портить. Дружно киваем и выходим на улицу. По возвращении Михалыч предлагает нам сходить в баньку, но я тактично отказываюсь, ссылаясь на непереносимость высоких температур. Доля правды в этом есть, но основная причина кроется не в этом. Ну не смогу я спокойно сидеть рядом с голым Глебом и при этом не возбудиться. Он тоже это прекрасно понимает, поэтому не настаивает, а отправляется париться с со своим другом вдвоем. Я же, послонявшись по дому и не найдя чем себя занять, ложусь на диван перед разожженным камином и не замечаю, как проваливаюсь в сон... – Алик, просыпайся, – мягким, обволакивающим голосом зовет меня Глеб, слегка похлопывая пальцами по лицу, – нам уже пора ехать. – Долго я спал? – хриплым со сна голосом спрашиваю я, потираясь щекой о широкую ладонь мужчины. – Не знаю, – улыбается Глеб, ероша мои волосы, – но сейчас уже начало одиннадцатого. Давай вставай, я жду тебя на улице. – Ну вот не понимаю я на кой черт куда-то ехать на ночь гладя? – импульсивно размахивая руками, возмущается Михалыч, – переночевали бы у меня спокойно, а завтра с утреца и поехали бы. – Нет, Миш, – безапелляционно заявляет Глеб, – у меня с утра очень важное собрание и моё присутствие, как ты понимаешь, необходимо, так что мы поедем. Спасибо тебе большое за чудесный день, за шашлык и за баньку, – смотрю на Глеба и понимаю, что он очень сильно устал, хоть и провел весь день на природе. Распрощавшись и откланявшись с добродушным и приветливым Михаилом, идем к машине. – Ты за рулем, Алик, – сообщает Глеб, ловко кидая мне в руки ключи. Ловлю их. – Уверен? – на всякий случай уточняю я. – Я всегда уверен в том, что говорю, малыш, запомни это, – устало призносит он, забираясь на пассажирское сидение. – Ты себя плохо чувствуешь? – обеспокоенно спрашиваю я. – Да вымотался что-то, – отвечает Глеб, утомленно откидываясь на подголовник, – поехали. Как я и предполагал, машина класс, проходимость феноменальная, добираюсь до развилки в рекордно короткие сроки. На трассе с удовольствием утапливаю педаль газа в пол. Ехать с той же скоростью, что и Глеб, побаиваюсь, поэтому на обратный путь уходит чуть больше времени, чем по дороге сюда. Уже засыпая в своей собственной постели все никак не могу перестать думать о серых глазах цветом плавленого серебра...