Записки наблюдателя

Каждый раз, возвращаясь домой, она устало скидывала обувь возле шкафа. Одна кроссовка постоянно переворачивалась набок, но девушке не было до этого дела, ведь утром она находила свою обувь в шкафу, чистой и неперевернутой. Она ни разу не додумалась сказать спасибо маме, которая каждый раз с молчаливым укором смотрела на нее. Затем, перебросив через плечо сумку, в которой постоянно находились вещи, ненужные ей, она быстро умывала руки и проходила в свою комнату, попутно крича маме, чтобы та приготовила ей чай. В ответ на вопрос «а сама ты сделать не можешь?» девушка кричала что-то о том, что ей нужно делать кучу работы, которую никак нельзя отложить на пять минут ради приготовления чашечки чая. Дедушка, живший с ними вот уже десять лет — его домик в деревне продали за гроши, — обычно просто лежал у себя в небольшой комнатушке. Все его общение с внучкой сводилось к тому, что она, приходя домой, шла мимо комнаты дедушки и бросала уставшее «привет, дедушка». «Привет-привет, Надя», — отвечал он, приподнимаясь на кровати, чтобы получше успеть рассмотреть проскользнувшую в комнату внучку. Сегодня все должно было пойти так, как обычно. Надя открыла дверь, устало облокотилась рукой на стенку и стянула с себя кроссовки. Ремень сумки перекрутился, больно надавив на плечо. Девушка быстро вымыла руки, вяло махнула матери, сидевшей на кухне и чистившей картошку. Проходя мимо комнаты дедушки, она, едва размыкая губы, вяло произнесла свое традиционное приветствие, когда дедушка вдруг сел на кровати и произнес: — Привет-привет, Надя… Ты мне снишься… Надя, взявшись за дверную ручку, замерла, словно пораженная. Прошло несколько секунд, прежде чем она зашла в свою комнату. Закрыв рукой рот, она облокотилась на дверь и медленно сползла на пол. Сумка с грохотом упала рядом.