Immortal odd love

4.Nox quum terras teneret* 10 октября 1943 года «Дорогая Магдалена! Твоё письмо меня очень расстроило. Милая, ты должна пообещать мне, никогда впредь не думать о таком. Родная моя, тебе нечего бояться, поверь мне. Мы в безопасности. Все позади. Им осталось недолго. Я знаю это. У тебя сейчас самый прекрасный возраст — не забивай себе голову плохим. Это пора веселья и любви. Твоя молодость только начинается, и я верю в то, что она будет прекрасна. Однако не забывай, пожалуйста, о приличии: уж я-то знаю, что происходит в головах у девушек твоего возраста. Сейчас ты уже большая девочка, ты всегда должна быть осмотрительной и не показывать своих чувств. Не могу дождаться декабря, чтобы увидеть тебя. Однако к Рождеству не удастся въехать в Данвеган, дом ещё нуждается в реставрации. Так что Рождество мы отпразднуем в квартире твоего дедушки в Лондоне. Норман обещает приехать к нам. Если хочешь, пригласи на каникулы кого-нибудь из твоих друзей, я буду очень рада. Пиши мне чаще. Искренне преданная тебе, Леди Сифильда МакЛауд » 17 октября 1943 года В это воскресенье в гостиной Слизерина снова звучала музыка. Рэндальф Нотт получил новые пластинки, и сегодня комнату наполняла «Honeysuckle Rose» Джанго Рейнхардта. Танцы, танцы, танцы. Впереди вечер в Клубе Слизней, к которому многие девушки и парни готовились основательно. Особенно был важен предрождественский вечер, поскольку в гости к Слизнорту наведывались его выпускники, которые часто были известными деятелями прессы, политики, спорта и могли дать дорогу в будущее молодым «протеже» профессора. Все это деяние смахивало на бал дебютанток, и «переживающей мама́» в этом случае был сам Слизнорт. И вот уже сейчас, в октябре, девочки получали посылки из дома с новыми платьями, туфлями, некоторым везло больше, и им высылали помимо этого еще и шикарные собольи или норковые горжетки. — Ну, как вам мой костюм? — В гостиную вошел Альфард Блэк, одетый в серый с тонкими черными полосками костюм-тройку. Именно эта модель костюма была на обложке каталога «Шеппард и Пруденс» за осень этого года. Шить у них — значит, достичь определенного высокого положения в обществе. Образ Альфарда завершала тросточка с позолоченным набалдашником в виде головы льва. — Ну, выглядишь ты прекрасно, только зачем украл у отца тросточку? — Спросил у него Нотт, который разучивал с Магдаленой причудливый танец под названием «линди-хоп»**. — Я вам больше скажу: он с лета упрашивал у отца трость! — Засмеялась Вальбурга. — Наконец, когда он ему надоел со своим нытьем, отец все-таки заказал у мастера Вудсона копию своей. — Вы не понимаете! — Вскричал Альфард. — Трость придает мужскому образу элегантности. — Он театрально вскинул голову. — Я еще к Рождеству отращу усы как у Кларка Гейбла. Ха! И буду выглядеть сногсшибательно. — У Кларка Гейбла? — Танцующая Магдалена чуть не упала со смеху. — Вы вообще ничего не понимаете. — Альфард подбежал к стулу, стоящему в углу комнаты, подхватил его как воображаемую партнершу и закружил с ним в танце, напевая мелодию музыки, звучащей из граммофона. Сейчас все были просто помешаны на кино. Несмотря на то, что кинематограф был продуктом маггловской деятельности, этот вид искусства был популярен у волшебников. Многие из ребят все лето проторчали в маггловских кинотеатрах в Лондоне. В тяжелое военное время кино было одним из немногих способов хорошо провести время, забыв хоть на час обо всех ужасах войны. В США практически каждую неделю выходил новый фильм, а снимавшееся актеры стали иконами этого времени. Женщины сходили с ума, просматривая ленты с Кларком Гейблом, Гэри Купером и Фредом Астером, а мужчины вздыхали при появлении на экране Вероники Лейк, Греты Гарбо и Джоан Кроуфорд. На моду, естественно, кинематограф повлиял немало. Образ голливудского щегла, всегда и везде безупречно одетого, смотрел на нас с каждого каталога модного кутюрье, а прически «холодная волна», стрижка а-ля «Garconne» и платиновый блонд в стиле Джин Харлоу и трагически погибшей в прошлом году Кэрол Ломбард стали визитной карточкой первых модниц. На прошлой неделе Вальбурга Блэк поразила всех своей новой стрижкой в стиле Луизы Брукс. Альфард сделал заключение, что она выглядит «как бомба с обложки маггловского журнала мод». Новые десятилетия принесли вместе с кино и новую моду на танцы, они становились все раскованнее, и люди старшего поколения наверняка бы посчитали линди-хоп достаточно неприличным. Слишком жаркий, слишком тесный контакт с партнером. Конечно же, этот зажигательный, до безумия быстрый негритянский танец с энергичной музыкой резко контрастировал с ограниченным и строгим танцем верхних белых классов США и Великобритании. Том, сидящий в кресле, не успевал следить за ногами Рэндальфа и Магдалены, так молниеносно они двигались. — Три основных шага — раз, два, раз, два, — а теперь дай мне руку… — По комнате разносился низкий бархатный голос Магдалены. На чем же основывается непобедимая привлекательность настоящей Женщины? Манеры? Верно. Фигура? Безусловно. Голос? Несомненно. Голос манит и волнует. Легкая дрожь обволакивает все тело Тома. Сначала плечи, затем спускается к ногам… Как Нотт мог терпеть такое близкое её присутствие? Как он мог касаться к ней абсолютно спокойно, не ощущая этих странных чувств, которые словно оковывают твое тело и не дают ему двигаться? Впрочем, у Нотта была своя богиня — пятикурсница Кадма Блишвик. Том прикрыл веки. Каждый их с Магдаленой контакт, будь то словесный, или телесный, давался ему с неимоверной тяжестью, как будто бы с этим она отбирала у него частичку власти и самообладания. На уроках зелий у Слизорта, по просьбе самого Горация, ему нужно было шефствовать над ней, так как к программе Хогвартса она не была готова. И теперь ему нужно было иногда брать ее руку, которой не хватало твердости, и помогать ей давить в ступке какой-то проклятый корешок! В последний раз он просто выхватил пестик у нее из рук. Магдалена наверняка сочла это за грубость. Но у него уже просто не было сил выдерживать это. Время от времени, когда они останавливались чтобы отдышаться, можно было видеть ее лицо. Оно становилось неприступным, когда Том встречался с ней взглядами. Она расточает всем милые улыбки: Рэндальфу, Абраксасу, который не сводит с нее глаз, Альфарду, который со стулом пытается повторить то, что делают Магдалена с Рэндальфом, прочему безликому и не имеющему значения антуражу. Она смеется и улыбается каждому, всем. Кроме него. Иногда её чёрная шелковая плиссированная юбка поднимается настолько высоко, что Тома бросает в жар. — Рэндальф, аккуратнее! — Почти кричит она, когда Нотт наступает ей на ногу в танце. Они смеются, и он снова кружит ЕЁ, поднимает ЕЁ, прикасается к НЕЙ. — Том, все в порядке? — Вальбурга в недоумении посмотрела на Тома. Он сидел натянутый, словно струна, и сжал поручни кресла так сильно, что пальцы побелели. — Все в порядке. — Холодно ответил он и удалился с комнаты. ************************ 24 октября 1943 года. Billie Holiday With Lester Young—Travʼlin' All Alone Кабинет профессора Слагхорна был обставлен по-викториански помпезно: много дерева, резьбы, дорогих сортов кожи и потрясающие обои с реалистичным изображением райских птиц. Профессор назвал кабинет своим детищем, и каждая деталь в нем буквально олицетворяла его любовь к уюту и дорогим безделушкам. По кабинету разносился тихий, обволакивающий голос чернокожей маггловской певицы Билли Холидей. Сегодня профессор Слагхорн собрал первое заседание своего знаменитого Клуба Слизней. За круглым столом, покрытым белоснежной скатертью, сидели представители знаменитых фамилий и просто те, кому Слагхорн предвещал большое будущее: слизеринцы Нотт, Эйвери, Мальсибер, Малфой, Лестрейндж, Риддл, Альфард Блэк. За столом также пустовало два места — Вальбурга Блэк и Магдалена Сеймур опаздывали на ужин уже на пятнадцать минут. — На следующей неделе мой отец идет на охоту с министром в Уэльс. На фазанов, кажется. — Голос пятикурсника Тадеуша Эйвери звучал нарочито громко. — В этом году в угодьях мистера Спенсер-Муна большая популяция фазанов. — Передавайте большой привет Вашему отцу, Тадеуш. Мне посчастливилось преподавать у него целых четыре года, я всегда знал, что он многого добьется, очень способный ученик. Говорят, ему пророчат кресло главы отдела магических происшествий и катастроф. — Слагхорн с восхищением посмотрел на Тадеуша и пригубил смородиновый ром из красивого граненого бокала. Эйвери самодовольно улыбнулся. — А как Ваш дедушка, мистер Малфой? — Слагхорн пустил по кругу корзинку с заварными пирожными и с интересом посмотрел на Абраксаса. — Проводит дни в нашем Девонском поместье, играя в карты с дедушкой Рэндальфа. — Абраксас и Нотт с улыбками переглянулись. — Да, Вы знаете, я помню, в начале тридцатых Ваш дедушка был завсегдатаем игорного дома в Брикстоне. Хотя чего таить! В то время туда ходили все. Мисс Сеймур! — Забасил Слагхорн. Дверь отворилась, и в кабинет вошла Магдалена Сеймур. Как всегда выглядя безукоризненно, она источала холодную элегантность в своей бордовой шелковой блузе с бантом и черной юбке. Малфой вскочил со стула, и Лестрейндж с Блэком захихикали. Магдалена посмотрела на него с удивлением. — Мы уже заждались Вас! — Щеки Слагхорна засияли. — Присаживайтесь, пожалуйста, возле мистера Нотта, надеюсь Вы любите заварные пирожные? — Он посмотрел на Мальсибера, кладущего себе в тарелку уже четвертое пирожное. — Боюсь, мистер Мальсибер ничего Вам не оставил. Ну, ничего! — Он щелкнул пальцами, и к столу подлетело очередное блюдо, однако на нем были уже не заварные пирожные, а шоколадные кексы и французские пирожные Буше. — Прошу прощения за опоздание, профессор. — Ровным тоном сказала девушка, присаживаясь и сверля презрительным взглядом Мальсибера. — Вальбурга просила меня передать Вам искрение извинения за её отсутствие. Она себя неважно чувствует. Магдалена мысленно засмеялась, вспоминая вчерашний вечер в Трех метлах. Вальбурга перепила какой-то настойки, и всю дорогу назад Магдалене пришлось практически тащить её на себе. — Очень жаль. — Протянул Слагхорн. — Надеюсь, мисс Блэк быстро поправится. И все же, мисс Сеймур, я с нетерпением ждал Вас, чтобы наконец расспросить у Вас о Вашей тете. Как она поживает? Я слышал, молва о её красоте дошла за океан, и за ней буквально охотился глава департамента защиты магического правопорядка Норман Макдафф. Я не удивлен, знаете ли: о красоте девушек из клана МакЛаудов слагают легенды. — Слагхорн подмигнул Магдалене, а она неуверенно улыбнулась. — Он сделал ей предложение в прошлом году. Но свадьбу пока не могут сыграть. Он хочет сделать это в США, а тетя Сифильда сказала, что не уедет, пока я не окончу школу. — Это очень похвально. Видно, Сифильда очень любит Вас. Я думаю, Ваш покойный дедушка был бы очень рад её помолвке с шотландцем: насколько я помню, он очень трепетно к этому относился. — Шотландцы вообще не любят ни англичан, ни валлийцев, ни тем более ирландцев. — С ухмылкой вставил Нотт. — Шотландские магические знания слишком ценны, чтобы делится ими с кем-то еще. В Шотландии было только три магических клана: МакКиноны, МакМилланы и МакЛауды. — Лестрейндж, который считал себя знатоком кровных уз волшебников в Британии, многозначительно поднял палец. — МакКиноны уже успели очернить себя браками с магглами, МакЛауды с давних времен, после сотни лет кровосмесительных браков, от которых рождались уродцы, роднились исключительно с МакМилланами. Магдалена кинула взгляд на Риддла, сидевшего напротив, который с беспристрастным выражением лица слушал разговор, однако глаза его были полны интереса. Сладкая тягучая истома окутала низ её живота. Дрожащей рукой она подергала воротник блузы: — Мерлин, тут так жарко! — Вдруг вырвалось у нее, и Слахгорн с удивлением на неё посмотрел. — Вы неважно себя чувствуете, мисс Сеймур? — Обеспокоено спросил он. — Может, Вы пойдете в гостиную? — Нет-нет, все нормально. — Ответила Магдалена, принимая из рук Нотта бокал с водой. Магдалена закусила губу и постаралась отвлечь себя ковырянием невидимого пятнышка на скатерти от человека, который завораживал, манил и одновременно отталкивал своим высокомерным поведением. — Тетушка Мелания из клана МакМиллан. — Обозвался Блэк. — И это еще раз подтверждает нашу теорию о том, что Блэки связаны родством со всеми магическими семьями в Британии. Так что, мы с тобой родственнички, Сеймур. — Подмигнул Мелании Альфард. Слагхорн кивнул. — В девятнадцатом веке шотландские кланы перестали быть такими закрытыми: МакМилланы успели заключить браки с Флинтами, Селвинами и Блэками. А уже в двадцатом веке Дугэл МакЛауд принял брак своей дочери с немцем. Ах, я помню какие интересные лекции по египтологии Ваш дедушка, Магдалена, давал в Лондоне. Съезжались со всей Европы! С уверенностью могу сказать, что с его знаниями он мог стать величайшим волшебником своего времени. В конце концов, люди, владеющие такими знаниями, очень часто в своих желаниях доходят до мирового господства. — Он был миролюбивым человеком, все это его не очень-то интересовало. Хотя я согласна с тем, что иногда в своих знаниях люди могут зайти слишком далеко. Дедушка действительно знал много, — его библиотека это нечто. Но в родовом поместье Данвеган я, к сожалению, не была. Мама говорила, что библиотекой занято три этажа. Даже в последние годы, когда здоровье его уже подводило, дедушка успевал пополнять её редкими и интересными экземплярами. — Да, здоровье старика Дугэла очень сильно подорвало известие об увлечениях сына темными искусствами. — Продолжил Слагхорн и потянулся рукой к шоколадному кексу. — После того, как Ваше поместье Данвеган чуть не сожгли его эксперименты, я встретил Дугэла в Лондоне, он, кажется, собирался отплывать на южный берег Франции. Он был полностью разбит. Все с интересом уставились на Магдалену, ожидая ответа. Она поймала на себе прожигающий взгляд Риддла и, неуверенно поправив прическу, сложила руки в замок: — К сожалению, я мало знаю об этом. Дядя Малкольм умер до моего рождения. — А как поживает Норман Макдафф? Пять лет назад я встречал в Лондоне на приеме у министра. Славный малый, далеко пойдет. — Сказал Слагхорн, пытливо глядя на Магдалену. — Я… Я не знаю. — Она поежилась. — Я думаю, хорошо. Он приедет к нам на Рождество, возможно, тогда Вы сможете увидеть его в Лондоне и расспросить у него все, что хотите знать.*** — Сэр, а правда ли, что профессор Вилкост уходит в отставку? — Вдруг спросил Риддл. Он словно понял, что бестактное поведение Слагхорна и бесконечные вопросы ставили Магдалену в неудобное положение. — Том, Том, даже если бы я знал это, то был бы не вправе сказать Вам, — ответил Слагхорн, укоризненно поводя пальцем с прилипшими сахарными крошками и тут же подмигнул. — Должен признаться, я был бы не прочь выяснить, откуда Вы черпаете Ваши сведения, юноша: Вам известно больше, чем половине преподавателей. Риддл улыбнулся, остальные мальчики рассмеялись, бросая на него восхищенные взгляды. — Что до Вашей сверхъестественной способности узнавать то, чего Вам знать не положено, равно как и до осмотрительной лести, с коей Вы обращаетесь к людям, от которых многое зависит… Кстати, спасибо за ананасы: Вы совершенно правы, это мое любимое лакомство. С уверенностью предрекаю Вам, что лет через двадцать Вы подниметесь до поста министра магии. Через пятнадцать, если так и будете присылать мне ананасы. У меня в Министерстве великолепные связи. Том Риддл лишь улыбнулся, остальные мальчики загоготали. — Не думаю, что политика — мое предназначение, сэр, — сказал Риддл, когда утих смех. — Прежде всего, мое происхождение не из тех, какое необходимо для подобной деятельности. — Глупости, — коротко отозвался Слагхорн, — яснее ясного, что Вы, с Вашими-то способностями, происходите из славного рода волшебников. Нет, Вы далеко пойдете, Том: я в своих учениках никогда еще не ошибался. Маленькие золотые часы, стоявшие на столе Слагхорна, отзвенели одиннадцать. — Батюшки мои, неужто уже так поздно? — Удивился Слагхорн. — Вам лучше идти, дорогие мои, а то наживете неприятности. Лестрейндж, я рассчитываю получить от Вас завтра утром письменную работу, иначе мне придется оставить Вас после уроков. То же относится и к Вам, Эйвери. Пока мальчики покидали кабинет, Слагхорн выбрался из кресла и перенес пустой бокал на письменный стол. Магдалена заметила, что Риддл, впрочем, уходить не спешил. Было видно, что мешкает он намеренно, желая остаться со Слагхорном наедине. — Всего доброго, мистер Слагхорн. — Попрощалась Магдалена. — До свидания, мисс Сеймур. Передайте мисс Блэк мои искрение пожелания о ее скорейшем выздоровлении. — Том, ты идешь? — Спросил Малфой, стоящий у двери рядом с Магдаленой. Том обернулся: — Да, идите. Я сейчас. — Живее, Том, — сказал Слизнорт, обернувшись и обнаружив, что Риддл все еще здесь. — Вы же не хотите, чтобы Вас в неположенное время застали вне спальни, — Вы все-таки староста… Когда они с Абраксасом вышли в коридор, Магдалена облегченно вздохнула. Абраксас рассмеялся: — Твое выражение лица было просто непередаваемо, Магдалена. Я представляю, как он достал тебя со своими вопросами. — Я просто не очень люблю говорить о своей семье. Мне кажется, я сама должна захотеть рассказать об этом. Сама должна до этого дойти… Когда так спрашивают, как-то не очень хочется откровенничать. — Магдалена улыбнулась. — А почему Том остался? — Спросила она, с интересом оглядываясь назад и смотря на дверь кабинета Слагхорна, ожидая, что вот-вот она откроется, и выйдет Риддл. — Не знаю. Может спросить что-то хочет. — Абраксас нахмурился. — Я хочу задать тебе один вопрос, Магдалена. — И, заметив, что ее лице стало серьезнее, улыбнулся. — Нет-нет, не о твоем дедушке, родстве с Блэками и так далее. — Малфой остановился. — Ну, ты же знаешь, что в декабре у Слагхорна вечер. Ты бы хотела пойти туда, — он замялся, — ну, скажем, со мной? Магдалена, заметив с какой надеждой смотрит на нее Абраксас, заулыбалась. И хотя все это время, пока девочки получали приглашения от парней, ни одна из них так и не получила приглашения от человека, с которым она тайно пытала надежду пойти на вечер. Магдалена Сеймур хотела пойти на вечер Клуба слизней с Томом Риддлом. Но в тот вечер свое утвердительное «Да» она сказала Абраксасу Малфою. ******************************* Магдалена проснулась в холодном поту. Она села на кровати, уставившись взглядом в простынь, и громко глотала ртом воздух. Ей снова снились люди Грин-де-Вальда, зеленый свет и труп в гостиной ее родного дома в Дании. Она потянулась за стаканом воды с тумбочки и, неловко поднося стакан ко рту, сделала глоток. Вода холодным потоком стекала по подбородку на грудь. Магдалена тихо встала с кровати и, обувшись, потянулась к белому шерстяному кардигану, висевшему на стуле рядом. Ей захотелось выйти в гостиную, чтобы освежиться, потому что в комнате не хватало воздуха. В гостиной было темно, в камине дотлевали красные угольки. Где-то сбоку напольные часы пробили полночь. Магдалена поставила пустой стакан на кофейный столик и, откинувшись на спинку дивана, схватилась за голову. Кажется, у неё была мигрень. И нервность, и ужасные головные боли — все, что так рано свело в могилу ее бабушку, унаследовала ее мать, а затем и сама Магдалена. — Не спится? — Вдруг услышала она за своей спиной. Она обернулась и увидела Тома. Он стоял, скрестив руки на груди. Его бледное лицо было едва видно в темноте. — А, это ты Том… Да. — Магдалена откашлялась, чтобы прочистить горло. — Кошмар приснился. — И что же приснилось тебе, Магдалена? — Спросил Том, усаживаясь в кресло напротив неё. — Да так… Как и всем. Пауки, бесконечные лестницы, пропасти… — С лёгкой ухмылкой соврала она. Том знал, что это неправда. Он догадывался, какие кошмары ей снятся, потому что его самого после того самого дня в Литлл-Хэнглтоне еще неделю мучили плохие сны. Мысль о том, что ты совершил убийство, может довести до безумия. Если, конечно, осталась хоть капля совести. Он ухмыльнулся. Его-то совесть уже не мучила, а вот Магдалену, видимо, все еще продолжала. Том оглядел девушку. Лёгкая шелковая ночная рубашка и накинутый сверху красивой вязки шерстяной кардиган облачали её тело. Она, заметив его взгляд, плотнее запахнула кофту и смущено опустила глаза, вспомнив, что неприлично находится в мужской компании в таком виде. — Извини. Я просто не думала, что кроме меня ещё кто-то решит не спать ночью. — Все нормально. Их взгляды встретились. Тому показалось, что пол уплывает из-под его ног. Каждый её взгляд для него был испытанием. Он словно стоял на краю пропасти, напряженный, старающийся изо всех сил удержаться. Это была битва, которую ему суждено было проиграть. И он сдался ей. — Пошли. — Он подошел к Магдалене и подал ей руку. В темноте его глаза казались абсолютно черными, как агатовое кольцо ее матери. Магдалена широко открыла глаза. — Куда? — Тебе нужно освежиться. Пошли. Проигранная битва — это не проигранная война. Она будет принадлежать ему. И для этого нужно было сдаться именно сейчас. Он властно сжал ее руку и повел за собой из гостиной Слизерина. ******************************** Ночной Хогвартс, и две тени, скользящие по освещенным луной коридорам. Словно кошка, подкрался ее тихий голос: — Том, может ты мне скажешь наконец, куда ты меня ведешь? Он молчал. — Том? — Тише. — Он остановился и стал прислушиваться к чему-то. По пустынным коридорам эхом пронесся звук чьих-то шагов, затем в конце коридора появился маленький приближающейся огонек света. — Прингл. — Прошептал Том куда-то в пустоту. — Быстрее, сюда, в тень. — Он потащил ничего не понимающую Магдалену в узкий тёмный коридор. Они прислонились к стене. Том слышал, как быстро билось сердце у Магдалены, холодной рукой она охватила его запястье. Шаги стали громче, и вот длинная черная тень уже была сбоку от них. Они затаили дыхание. Минуту тень стояла не двигаясь. Затем они услышали скрипучий, режущий слух, голос Прингла: — Вот же, маленькие мерзавцы… Убежали… Послышалась ругань, быстрые шаги, и тень начала удаляться. Том услышал, как Магдалена облегченно вздохнула. — Том, что это было? — Спросила она, когда они вышли, и Том снова потащил ее за собой. — Это был Прингл. — Его лицо было непроницаемо, и Магдалена не знала, смеется он про себя или нет. — Я знаю, что это был Прингл. А что с нами было, если бы он нас увидел? — Возмущенно шептала она, еле поспевая за Томом. — Знаю. Меня четвертовали, а тебя, — протянул он, — наверное, обезглавили бы. Как Анну Болейн.- Лёгкая ухмылка тронула его губы. — Очень смешно. — Язвительно заметила Магдалена. ********************************** Hans Zimmer — Hannibal—To Every Captive Soul Бесконечные коридоры, лестницы, винтовые лестницы и вот наконец они подошли к маленькой кованой двери. Том слегка толкнул дверцу, и перед ними открылась площадка, озаренная лунным светом. Это была астрономическая башня. Их взору открылся величественный вид мерцающего ночного неба. Запретный лес в эту ночь казался еще чернее, а Темное озеро поблескивало в ослепительном свете полной луны. Магдалена, словно очарованная, подалась вперед. Она подошла к ограждению и прошептала: — Какая красота. Потрясающе… Том тихо подошел к Магдалене сзади и снова уловил этот сладковатый, обволакивающий запах ладана. — Красиво? — Услышала она его шепот прямо возле уха. — Да. Очень. — И после некоторой паузы добавила, — знаешь… Там, откуда я приехала… В Дании, когда мы уезжали оттуда, там творился ужас. И на улице стоял какой-то постоянный дым и смог… Я давно не видела звезд. Такое звездное небо редко бывает осенью. — Тебе нравится луна? — Спросил Том, глядя на Магдалену. — Больше звезды. — Улыбнулась она. — Посмотри, их сегодня миллиарды. Среди них горят и какие-то далекие планеты. Наверняка на одной из них есть жизнь. Разве это не увлекательно? Сколько всего, мы ничего не знаем о месте, в котором существуем уже миллионы лет. После некоторой паузы Магдалена добавила: — Когда я была совсем маленькая, дедушка рассказывал мне вместо сказок египетские мифы. Он был египтологом. Так вот, однажды он мне рассказал, куда деваются звезды после ночи. Их съедает Нут — богиня неба. Из-за этого ее брат и муж Геб, бог земли, рассердился на нее и назвал свиньей, пожирающей своих детей. Чтобы Геб и Нут не ссорились, бог воздуха, их отец, — Шу, — отделил их друг от друга: поднял Нут к небу, а Геба оставил на месте. С тех пор земля и небо живут раздельно. — Но, как мы видим, — криво улыбнулся Том, — Нут по ночам все равно сожительствует с Гебом, ведь их дети — звезды, — появляются почти каждую ночь. Египетские мифы довольно жестокие для ночных сказок. — Да, ты прав, но зато интересно ведь, правда? Магдалена глубоко вдохнула холодный ночной воздух. — Спасибо за помощь с зельями, Том. Если бы не ты, я бы не справилась. Программа зелий в Дурмстранге действительно очень отличается от вашей. Мои зелья и там были не очень, но тут… Они просто отвратительны. — Ну, твои зелья и правда ужасные. — Улыбаясь, ответил Том. — Поверь, если бы не твоя помощь, они были бы еще хуже. — После того, как ты чуть не взорвала Хогвартс, пытаясь сварить Эйфорийный эликсир, мне трудно не поверить. Они засмеялись. — Но Слизнорт меня жалеет и ставит хорошие отметки. Конечно, круглая сирота. Как тут не пожалеть? — Она посмотрела куда-то вдаль и поджала губы. — Ненавижу когда жалеют. От этого еще больше чувствуешь свою никчемность. Жалость — мерзкое чувство, заставляющее чувствовать себя хуже других… Ты бывал там? — Вдруг спросила она, указав пальцем на Запретный лес. — Я думаю, там бывал каждый уважающий себя студент Хогвартса. Ты плохо одета. — Заметил он, смотря на ее тонкую фигуру. — Мне не холодно. Давай сходим? — Неожиданно предложила Магдалена. — Не сегодня. Но я обещаю, что пойдем. Она утвердительно кивнула и улыбнулась. Она впервые улыбалась ему, но не так, как другим, а по-особенному трепетно, хотя, может ему это и показалось. — Почему Альфард зовет тебя «Мэд»? Магдалена повернулась спиной к ограждению, облокотилась на него и задорно улыбнулась. — Тебя интересует почему «Мэд» или почему это делает именно Альфард? — Кажется, она откровенно веселилась. Том нахмурился. — Меня интересует и то, и другое. — На французский манер Магдалена — это Мэделин. Мэд сокращенно. А почему Альфард… Я думаю, ты и сам знаешь. Альфард такой бесцеремонный: я ему тысячу раз говорила, чтобы он не называл меня так. — Она пожала плечами. — Тебе не нравится, когда тебя так называют? — Нет. Просто не хочу, чтобы это делал он. Они проболтали еще достаточно долго, — настолько, что успела наступить глубокая черная ночь — самое темное время перед рассветом. — Пойдем, наверное, Том. Становится прохладно, а я, как ты справедливо заметил, плохо одета. — Она заулыбалась и потянулась рукой к его волосам, чтобы поправить выбившуюся прядь. Том властно перехватил ее руку. Тугой узел, завязавшийся внизу живота, заставил ее ощутить бессилие: казалось, что сейчас она упадет на колени. Снова было нечем дышать. Магдалена широко распахнула глаза и притихла, стараясь не выдавать своего состояния. Он ослабил хватку, поднес ее пальцы ко рту и коснулся губами. — С кем ты идешь к Слагхорну на вечер? — Тихо спросил Том. Магдалена не поверила своим ушам. Она мысленно уже миллион раз пожалела о том, что согласилась пойти с Малфоем. Сейчас Том сделал шаг ей на встречу, но она уже успела далеко убежать с другим. — Том… — Она пыталась сказать ему, но язык не слушался. — Том… Я… Я иду с Абраксасом. Его лицо потемнело. Магдалена увидела в выражении его лица разочарование смешанное со злостью. Он прикрыл глаза, видимо, пытаясь успокоиться. — Значит, я опоздал. — Отчеканил он. — Да. — Прошептала Магдалена. Он отпустил ее руку. — Извини. — За что? Иди. Уже утро скоро. — Его лицо больше не выражало никаких эмоций и стало таким, каким оно было, когда девушка увидела его в первый раз. В глазах Тома Магдалена уже не увидела никакого тепла — только холод и безразличие. Ей захотелось что-то кинуть в него, но подходящих предметов не было. Если он хотел идти с ней, то зачем было медлить и теперь смотреть на неё с таким выражением лица? Она окинула его долгим, полным ледяного презрения, взглядом и с превосходным самообладанием произнесла: — Ты сам виноват, Том. И, пока он приходил в себя от услышанного, она вышла с башни и направилась обратно в гостиную. Теперь пропасть между ними стала еще непреодолимее.