Unbroken

Сотни раз Джон видел, как умирают люди. Сотни и тысячи раз на его глазах обрывались жизни его братьев-дозорных, одичалых, теннов, рогоногих, даже великанов и мамонтов. Полурукий, Нойе, Стир, Манс, Слинт, Пип, Гренн, Вун-Вун, Торне, Рикон, Олли, Игритт… Оборона Стены, Суровый Дом, Битва Бастардов — в другое время и в другом месте Джон посмеялся бы, так нелепо звучало это название, данное битве за Винтерфелл, но не сейчас. Люди сражались и умирали, за него и против него, но он никогда не видел, как умирают драконы. До этого самого дня, о котором твердила леди Мелисандра. До того, как бессчетные орды ходоков умудрились свалить на землю Рейегаля. Снежные хлопья летели с неба, застилая взор, но Джон видел всё. Тяжелое чешуйчатое тело рухнуло, раздавив не менее сотни мертвецов, но на их место тут же пришло в два раза больше. Дракон ревел, молотя крыльями по земле, его лапы скользили по снегу, ставшему красным от крови; изо рта вырывались струи жидкого пламени. Его крылатые братья еще кружили, от их отчаянного рева, казалось, дрожали сами стены Винтерфелла, но исход был предрешен. Рейегаль, самый спокойный из троих, тот, что едва ли не в первую же встречу терся о руку Джона чешуйчатой мордой, будто гигантский кот, погибал, погребенный под бесчисленными мертвецами, восставшими ради одной цели — убивать всё, в чем теплился огонек жизни. Дракон же был не огоньком — он был пожаром. Над полем боя в клубах дыма разнесся жуткий вой, крылатый ящер рухнул, снова попытался подняться, но дрожащие лапы подвели, и упыри, облепившие его, точно взбешенные пчелы, полностью сокрыли дракона от глаз Джона. Не выдержав, король отвел взгляд и невольно остановил его на Дейенерис. Она не плакала, не полыхала злобой, даже не отвернулась. Лицо королевы было пустым, как у мраморной статуи, безучастно взиравшей с возвышения на бой, который её, казалось бы, и не касается. Лишь в фиалковых глазах плясали отсветы пламени, пожиравшего её врагов. Дрогон и Визерион взревели в голос, и Джон сжал пальцы на рукояти Длинного Когтя. Последняя вспышка полыхнула там, где находился поверженный Рейегаль, и все стихло. На миг показалось, что стало еще холоднее, будто бы из мира вместе с одним из трех оставшихся драконов исчез источник тепла, оставляя их наедине с Зимой, что нес за собой Король Ночи и его ледяная орда. — Прощай, сын мой, — раздался рядом бесцветный голос Дейенерис, и Джон вздрогнул. Таргариен стояла справа от него, её белые одежды рвались на ветру; слева — леди Мелисандра. Его собственный черный, как и прежде, плащ хлопал за спиной — белое, черное и красное, цвета возродившихся Драконов, цвета снега, крови и опаленной пламенем плоти, которые занимали всё пространство перед замком, сколько хватало глаз. Но он — не Таргариен, он Старк. Они с Сансой — Старки. — Сражайтесь, дети мои, ваш бой еще не окончен! — Звонкий девичий голос разнесся над полем боя. — Дракарис! Дракарис! Дракарис! Джон сжал и разжал кулак, по привычке разминая пальцы. Умирай на снегу его дети, смог бы он вот так смотреть? Смог бы стоять в стороне? Он хотел быть честным хоть сам с собой, но не знал ответа. Прежний Джон Сноу уже рвался бы к самому центру сражения, прорубая себе дорогу, но этот… Тот, в кого вдохнула жизнь Красная Женщина, поделившись с ним пламенем Владыки Света — чужого бога, которому Джон никогда не молился. Этот Джон — не ночной дозорный, не бастард, даже не Сноу, он стоял здесь, глядя, как за него вновь умирают другие. Люди, драконы — не важно. И все ради того, чтобы исполнить пророчество об Азор-Ахае. Верил ли в него Джон? Теперь это не имело ровным счетом никакого значения, когда в него поверили тысячи северян, одичалых, рыцарей Долины и сама Драконья Королева, прилетевшая из далекой Королевской Гавани. Джон прищурился, всматриваясь в гущу сражения и не видя того, чего ожидал с момента его начала. Сейчас, стоя под стенами отчего дома, он старался не думать, что произошло со Стеной, с Эддом и прочими его братьями, но получалось плохо. Если ходоки уже здесь, то последний рубеж обороны пал, и думать иначе — значит тешить себя ложными надеждами, пусть они — это всё, что им оставалось с тех пор, как полчища неживых под верховодством Короля Ночи выдвинулись на Винтерфелл. Джон много раз спрашивал у Красной Женщины, зачем им это, если они могут сразу же отправиться на Юг, но жрица молчала. Лишь твердила о «юном старце», что тянет их за собой, словно мотыльков свеча. Она видела его в пламени, Джон — нет, но у него не было собственного разумного объяснения тому, что сотни тысяч умерших к югу и к северу от Стены восстают белыми ходоками и идут к его дому. К их с Сансой дому. «Я должна кое-что тебе сказать, Джон!» Голос сестры эхом зазвучал в голове. «Скажешь, когда вернусь». Она так отчаянно цеплялась за его руку, едва не падая под ноги коню, скользя на растаявшем под тысячей сапог снегу. «Не вернешься…» Джон помнил её слова перед битвой с Рамси, четко и ясно. Им не вернуть Рикона. Живым. Тогда он едва мог поверить, что Санса готова пожертвовать братом ради победы, её голос звучал уверенно и твердо, но сейчас он звенел от отчаянья, едва не срываясь на крик. «Даю слово. Я всегда буду рядом с тобой». Он старался быть убедительным, очень старался, но сам себе не верил. Джон гладил её по волосам, невольно повторяя её же слова, и лгал. И ей, и себе. «Старыми и Новыми Богами заклинаю, Джон Старк, вернись. Я должна тебе рассказать!» Джон помнил, так, словно это было вчера, как те же слова говорил их отец леди Кейтилин, уезжая в Королевскую Гавань, откуда так и не вернулся. А ведь лорд Эддард был человеком чести, а что он сам? Он даже не Старк, по большому счету. Если подумать, сколько клятв он уже нарушил? Одну, две, десятки. Он и в этот раз её не сдержит, солгав сестре в лицо. Король Севера падет в любом случае, и вопрос лишь в том, последует ли все живое за ним к Богам и сгинет в новой Долгой Ночи, или же хоть в этот раз Мелисандра не ошибается. Вдалеке затрубил рог. Один сигнал. Два. Три. Джон вздрогнул, сбрасывая с себя задумчивое оцепенение. Он ждал его, условного знака, который должны подать его люди, завидев Короля Ночи. Значит, он появился, и, наконец, на доску для кайвассы выставлены все фигуры. Два короля наконец сойдутся в бою. — Пора, мой король, — сильный и переливчатый, как разгорающийся в очаге огонь, голос Красной Женщины заставил Джона обернуться. — Настало время исполнить пророчество; час, когда Великий Иной падет, сраженный рукой возродившегося в пламени Азор-Ахая! Её слова разлетелись над головами солдат, вынуждая вытягивать шеи, чтобы видеть происходящее. Джон вытащил из ножен валирийскую сталь, и Мелисандра приняла меч, взмахнула изящной рукой, алый шелк взметнулся среди снежных хлопьев, и клинок вспыхнул пламенем, исходя целой россыпью искр. Воины, окружавшие их, вскинули оружие и зашумели, Дейенерис усмехнулась одними губами, глядя на «спасителя», а Джон лишь нахмурился — от него ждали речи. Однако громкие слова редко приносят громкие победы. Он знавал хороших ораторов, но мало кто из них мог зваться годным воином на деле. Сейчас же настало время дел, а не слов. — За Север! — Крикнул он, устремляя Длинный Коготь к чернеющим небесам. — За Владыку Света, — эхом откликнулась Мелисандра. — За Семь Королевств, — прошептала рядом Дейенерис. На мгновение Король Севера замер, оглядывая свое поредевшее воинство. Авангард уже смят превосходящими вдесятеро силами противника, даже несмотря на поддержку драконов, и это — всё, что у него осталось. Всё, что отделяло мир живых от мира вечного хлада. Щит, который охраняет царство людей. Меч во тьме. И Джон — острие этого меча. Он ощутил почти физическую тяжесть. Джон так и не успел побыть ребенком — дети на Севере взрослеют быстро, а бастарды — втрое быстрее, но сейчас он чувствовал себя стариком. — За короля! — Взревели воины, пришпоривая коней. — За Север! Возможно, там, на Юге, люди и сражались за Драконью Королеву и её права на Железный Трон, но здесь и сейчас эти люди шли на верную смерть за Джона и за свой дом. — К бою! — Голос короля потонул в гуле сотен других, конь шарахнулся от горящего меча, и он натянул поводья, но чья-то рука коснулась его колена, заставляя обернуться. — Позвольте один, последний совет, мой король. Леди Мелисандра смотрела на него снизу вверх, но в голове все равно до сих пор звучали её насмешливое «ты ничего не знаешь, Джон Сноу». Женщина смотрела не мигая, а её ладони обжигали даже сквозь шерсть и вареную кожу. За её спиной, подняв целый буран, приземлился Дрогон, подставляя спину своей всаднице, и следующие слова жрицы потонули в хлопанье его кожистых крыльев. — … Владыкой заклинаю, Джон Сноу, вернись. — Красная Женщина мягко, почти ласково улыбнулась и прошептала так, что Джон скорее угадал её слова по движению губ, нежели расслышал, ровно за миг до того, как конь рванул с места: — Она должна тебе рассказать…