***
Эллария проснулась, вся дрожа и с облегчением ощущая знакомую сильную руку, обнимавшую её поперек груди. Она с трудом приоткрыла глаза - их противно щипало, не иначе, песок попал - пытаясь избавиться от ночного наваждения, но душный, не по-осеннему сухой и теплый воздух Королевской Гавани никак не давал отдышаться. Дурные сны для неё - не редкость, но этот кошмар был не простым, он заставлял сердце болезненно сжиматься и колотиться где-то в районе глотки, и Эллария искренне удивилась, что этот грохот никого не разбудил. Женщина беспокойно заворочалась, чем все же разбудила спящую рядом девку. Пахнущая летом, темнокожая, черноокая, гибкая и страстная, она так приглянулась и Элларии, и принцу, что оставалась с ними уже четвертую ночь подряд. Девчонка - Эллария никак не могла запомнить её имя, Алаяйя, - сладко потянулась, выгнувшись словно кошка, и, решив, вероятно, что "миледи" выспалась, запустила свои ловкие пальчики под одеяло, но Сэнд успела перехватить их, чувствуя, как за спиной недовольно заворчал Оберин. Он зарылся лицом в её волосы и прижался плотнее, рука с груди опустилась на живот, но Эллария ловко вывернулась от объятий любовника, понимая, что ещё чуть-чуть - и никуда она уже не сбежит. Она, мимолетно проведя пальцами по щеке юной шлюхи, уложила её теплую ладошку на грудь Красного Змея. Та улыбнулась, прекрасно понимая, что от неё нужно, а дорнийка выскользнула из постели и, подобрав легкое шелковое одеяние с пола, на ощупь двинулась вдоль стены, краем уха улавливая сладкие вздохи Яйи. Устоять перед искушением было тяжело, но образ змеи, умирающей в когтях жуткого пса, все ещё стоял пред мысленным взором. От того решимость только крепла. Когда она увидела Григора Клигана, что-то внутри треснуло. Она умоляла любимого, наступив на горло своей гордости, кричала, проклинала, угрожала, вырывалась и рвала ногтями кожу на его руках, когда Оберин, смеясь, пытался обнять её. Нет, Эллария не боялась, что Гора убьет её принца - ну что может пес против змея? - она страшилась того, что Красный Змей Дорнийский убьет себя сам. Он не оставил ей выбора. Она быстро нашла искомое - небольшой, обитый медью сундук. Петли его крышки были хорошенько смазаны, потому не издали и звука, когда она её откинула, запуская руку внутрь. Ощутив под пальцами небольшой сверток, Эллария вытащила его из-под кипы каких-то тканей и, прижав к груди, беззвучно выскользнула из комнаты. Стражник у двери не моргнул и глазом, когда из хозяйской спальни вышла полуобнаженная женщина, - ему платили за молчание, да и, вероятно, он давно привык. Им - точнее Оберину Мартеллу, принцу Дорна - выделили обширные покои, состоящие из нескольких комнат, в башне, в которой расселили всю делегацию из Солнечного Копья, и потому найти укромное место, не выходя наружу, не составило труда. Эллария прикрыла за собой дверь и опустилась на колени перед ложем, нынче ночью пустовавшим. Легкая ткань соскользнула с плеч, и длинные черные волосы рассыпались по груди и спине, становясь единственным одеянием, которое оставила на себе дорнийка. Ночная тьма - её верная соратница, но чуточки света все же не хватало. Женщина поднялась, разыскивая свечи, нашла лишь одну - толстую и сгоревшую почти до половины, но для дела Элларии её хватит с лихвой. Красный огонек, словно по волшебству, вспыхнул, выхватывая из темноты очертания предметов и мягкий силуэт возлюбленной принца, выпуская на волю причудливые тени, тут же перекинувшиеся на стены и потолок. Эллария твердо знала, что должна сделать. Она вновь опустилась на колени и развернула черный шелк, под которым оказалась статуэтка - небольшая, высотой всего полторы ладони, женщина, словно бы не высеченная, а отлитая из драконьего стекла. Она неотрывно смотрела на Элларию блестящими черными глазами - глазами женщины из сна, чье лицо леди Сэнд каждый день видела в зеркале, в воде, в непроглядной черноте очей Оберина Мартелла. Нарь'акаташ, лиссинейская богиня-покровительница женщин. Рук у забытого божества шесть: две сложены на груди, две разведены в стороны и две воздеты над головой - ладонь к ладони. Обнаженное тело было человеческим, но вместо ног извивался длинный змеиный хвост, свернутый петлей, благодаря которой статуэтка могла стоять ровно. Блики от свечи Элларии играли на блестящих черных плечах, грудях, животе и хвосте богини, точеное лицо которой выражало истовое наслаждение, они отражались в её глазах, оживляя их. В вольных городах говорят, что её жрицы, коих теперь остались единицы, глубже, чем кто бы то ни было в Семи Королевствах или даже в Эссосе, познали науку любви. Однако мало кто знает, что тонкости сладострастия - не единственное, чему учит Нарь'акаташ своих дочерей. В противном случае, Эллария была уверена, Красный Змей и внимания бы на неё не обратил, не будь она способна предложить ему нечто большее, чем любовные утехи. Мысленно озвучив свою просьбу, Сэнд поставила статуэтку перед собой, неловко потерла холодные пальцы и тихонько нараспев начала произносить что-то на неведомом языке. Слов она не понимала, да и женщина, обучившая её пути Семи Вздохов, лишь туманно поясняла, что о народе, говорившем на этом наречии, уже не осталось и воспоминаний в веках, но эта молитва дошла до настоящих дней и, видимо, не утратила силу, ибо в следующий момент Элларии почудилось, что от статуэтки начало исходить слабое тепло, а затем что-то черное, блестящее и пахнущее грозой выступило из каменных глаз, будто слезы самой Нарь'акаташ. Богиня плакала, разделяя страхи Элларии. А Сэнд бережно подставила крохотный хрустальный флакончик, тщательно собирая каждую каплю пахучего вещества. До рассвета оставалось всего несколько часов, потому времени у неё было в обрез.***
Удар попал в цель. В ушах шумела кровь, аккомпанируя жуткому заклятию-молитве Оберина, которое он повторил не меньше сотни раз. Эллария вцепилась в деревянные перила помоста, чтобы никто не заметил, как дрожат её руки и, гордо вскинула подбородок, с замиранием сердца наблюдая, как завалился на спину Гора. Огромный меч выпал из рук, а земля под ним начала чернеть от крови. Но он продолжал бороться, испепеляя принца ненавидящим взглядом. - Скажи это! - прорычал Оберин, отшвырнув свой щит и отходя в сторону. - Элия Дорнийская!!! Толпа зевак заревела, требуя крови - причем, кажется, не важно, чьей. Гора со стоном приподнялся на локте, а Элларии подумалось, ланнистерский пес так и не понял, откуда вдруг возникла черная тень, скрывшая солнце. На краткий миг Сэнд даже почудилось, что она разглядела тусклый черный блеск на наконечнике копья, взметнувшегося ввысь и тут же скрывшегося в груди Клигана. Раздался оглушительный треск, ясеневое древко брызнуло щепками. Гора взвыл диким голосом, полным бессильной ярости, но зрители зашумели так, что сумели заглушить его рев. Эллария судорожно выдохнула и бросила быстрый взгляд на Тириона Ланнистера, который дал, пусть и не по своей воле, Оберину шанс на то, чего он ждал семнадцать лет. Казалось, он, как и она, позабыл на время поединка, как дышать. Немудрено. А Красный Змей тем временем бросил обломок копья и плюнул под ноги. Сердце пропустившее, казалось, не один удар, а пару их сотен, заколотилось с бешеной силой, когда он поднял меч Горы. Под поверженным гигантом растеклась уже такая лужа крови, что любой другой человек бы умер, но только не он. Эллария нервно сглотнула - да человек ли он вообще? Если бы не помощь Богини... - Если ты умрешь, так и не назвав её имени, я найду тебя даже в седьмом пекле, - прошипел Красный Змей. Гора шевельнулся, казалось, намереваясь встать, но копье принца намертво пригвоздило его к земле. Он что-то прохрипел, но до Элларии донеслось только бульканье - звук, слаще которого, ей казалось, она прежде не слышала. - С каждым мгновением я чувствую себя все более невинным. - Неуместный смешок Ланнистера заставил женщину вздрогнуть, однако же, не отводя глаз от почти завершившегося боя. Казалось, победа уже в руках Мартелла, но почему же это чудовище не умирает? Неужели она ошиблась?.. Черная туча, с которой так долго боролось на хмурых небесах солнце, наконец сокрыла свет, и тень легла на внешний двор, где шагу ступить было некуда - столько зевак собралось. Несомненно, дождь не заставит себя ждать, а тем временем Красный Змей Дорнийский с огромным мечом в руках поставил сапог на грудь бешенного ланнистерского пса, сорвавшегося с цепи. - Назови имя! - Он поднял меч над головой, а Элларии показалось, что земля ушла из-под ног, когда она в последний миг разглядела руку Клигана, резко выброшенную вверх. Наверное, она закричала, потому что головы людей, стоявших близко, вдруг обернулись к ней, но когда по толпе разнесся вопль ужаса, а все прочие голоса смолкли, все внимание переключилось снова на центр поля, где Гора повалил на себя дорнийского принца, мертвой хваткой прижимая его к чудовищной ширины груди. Они схватились, поднимая столпы пыли и щедро поливая землю черной кровью, золотой шлем с сияющим солнцем во лбу откатился в сторону. В таком положении у Оберина не было шансов, Эллария, не выдержав, зажмурилась, все молитвы вылетели из памяти, а колени подогнулись. Все было кончено. Бес, стоявший рядом, ахнул, а в воздухе запахло грозой. Раздался пронзительный женский крик, одинокий среди всеобщего молчания, и Эллария каким-то краешком сознания, который ещё оставался способен думать, поняла, что то был вопль королевы-регентши. Она удивленно распахнула глаза и, не веря себе, увидела, как распростертый Гора лежит на земле без движения, а рядом, отдуваясь, стоит на коленях Оберин. На лице бойца королевы застыла маска истинного ужаса, а Мартелл тряс головой, явно не понимая, что произошло. Но прекрасные черты возлюбленного Элларии вдруг исказил гнев, он вскочил на ноги и едва не упал назад, пошатываясь. Не желая верить глазам своим, дорнийский принц ударил мертвеца ногой, рванул за копье и снова рухнул на колени, вцепляясь в глотку Клигана. - Назови имя!!! - Рычал он, молотя его головой об землю. - Не смей умирать, тварь, я не позволю!!! Шлем с прорезью для глаз защитил бы Гору, будь в том нужда, но Оберин не унимался. - Имя, грязная шавка! Он хрипел, кричал, бил кулаками, разбивая их в кровь, пока трое королевских гвардейцев не оттащили его, отчаянно вырывавшегося, в сторону. Третий подвел к телу великого мейстера Пиццеля, который, долго ощупывая массивную шею Горы, наконец объявил: - Он мертв, миледи и милорды. Гневный вопль, полный досады, возвестил о недовольстве Серсеи, которая, взметнув длинные юбки, бросилась прочь. Эллария злорадно ухмыльнулась и принялась выискивать в оживившейся толпе возлюбленного, одновременно и страшась его увидеть, и желая этого более всего. И он вышел вперед, тяжело дыша, пылая от едва сдерживаемой ярости и сильно хромая, когда Тайвин Ланнистер поднялся со своего места и бесцветным голосом объявил: - Суд Богов свершился. Ты, Тирион из дома Ланнистеров признаешься невиновным, и волен покинуть это место, когда тебе вздумается. Должно быть, лицо карлика выражало ликование, но Эллария не сводила взгляда с Оберина, неотрывно прожигавшего непроглядно черными глазами Старого Льва. - Мы признательны тебе, Оберин Мартелл, принц дорнийский, за то, что помог выявить священную истину и избежать наказания невиновного. - Рад быть полезен, милорд Ланнистер. Но уверяю, виновные, - это слово он выделил особо, - будут наказаны. И Богами, и людьми. С этими словами Красный Змей, развернувшись на пятках, пошел прочь, не оборачиваясь, от Десницы, оставшегося в крайнем негодовании за его спиной. Он направился в их сторону, и сердце Элларии Сэнд защемило при виде окровавленного - пусть крови Горы на нем было и больше, чем своей, - неловко припадавшего на одну ногу возлюбленного. Прежде она не видела его таким, и этот, новый Оберин Дорнийский её пугал. - Бес, я надеюсь, твои вещи уже собраны? Я не намерен задерживаться в этом городе более, чем требуется для того, чтобы седлать коней. Карлик кивнул, а Оберин прошел мимо, даже не взглянув на Элларию. На его лице было лишь каменное спокойствие, но выражение черных глаз заставило женщину поежиться. Он знает и, возможно - даже вероятно - ненавидит её за то, что она сделала. Но он жив, и это главное.