В прятки с Бесстрашием

Алекс

      В столовке стоит оживление и шум. Я, так и не переодевшись, прямо в боевой форме, захожу, вызвав оживление среди знакомых девиц, принявшихся расточать мне улыбки.       — О-о-о, Алекс, дорогой, ты шикарно смотришься, — обнимает меня Сани и целует в щеку. Я подхватываю ее, закружив легкое тело в объятиях, припоминая, что она в восторге от этого. И как только останавливаюсь, немедленно получаю пинок под ребра.       — Слышь, ты, черный ловелас, прекрати уже, э! — Кевин злобно сверкает на меня голубыми глазами. — Хочешь опять с Вороном попиздеться? Он добрый-добрый, а если разозлится, опять огребешь…       — Да нихуя страшного, Кевин, когда еще меня потаскает молодой-красивый, — одергивает его Сани. — А Ворон переживет, впервой, что ли?       С этой женщиной у нас большая и чистая платоническая любовь. Хотя подозреваю, что Сани любит всех, кто младше тридцати, и не прочь, чтобы ее потискали. Вдоволь наобнимавшись, она выкручивается из моих рук и, чмокнув меня в щеку, косится на мужа, хмуро наблюдающего за нашими нежностями… Ворон показывает мне кулак, а я шутливо втягиваю голову в плечи и спешу ретироваться, тем более на горизонте показывается Лин.       — Алекс, ты с нами сегодня? — спрашивает у меня Линдси, повиснув на плече. Я обнимаю ее за талию и целую в щечку. — Даже не мечтай, Эйт. Отвали. — Отталкивает, но руку мою со своей талии не убирает, ах, чертова девка. — Мы сегодня отмечаем первый день инициации, без тебя будет скучно. Джимми наладил инструменты, мечтает, что ты примешь участие в нашей тусовке…       — Если не сдохну после вчерашней ночки, то приму.       — Так что же вчера было? И чего ты так злился с утра?       — Ну, что-что, с Билли сцепились, лидер застукал и заставил мыть Яму… А что, ты уже ревнуешь?       — К Яме-то? И не мечтай, Алекс, все знают, что это единственное, что ты по-настоящему любишь. Ладно, я тебе все сказала. Придешь, значит, придешь, нет так нет.       Линдси отпихивается от моей груди и убегает из столовой, видимо, решив лидеров не дожидаться. Я возвращаюсь к урожденным. Все наши сидят и ждут, когда лидеры будут толкать речь, приветствуя новобранцев. Кучка неофитов, которые толпятся недалеко от нас, жмутся обособленно, явно чувствуя себя среди Бесстрашных не в своей тарелке. Девицы из переходников держатся вместе, поглядывают на нас украдкой.       Среди них, конечно же, не могу не заметить светло-пшеничные волосы Алексис, которые первым делом бросаются в глаза, а потом уже отмечаю ее довольно неплохую, стройную фигуру в черной форме Бесстрашия. Вот свалилась же эта курица-тезка мне на голову, и что делать теперь с этим счастьем? Чувствую, что наши пикировки на крыше не пройдут даром, — теперь все нервы вымотает и выест мозг чайной ложкой. Говорил я лидеру, ну не инструктор я…       Все урожденные начинают стучать железными кружками по столешницам. На верхнем ярусе появляются Эрик и Фор с Трис — лидеры Бесстрашия. Там же, я смотрю, и Вайро выходит вместе со своей женой, и Эшли. Я так привык их видеть всех вместе — отца с матерью и их друзей: лидеров Итонов, командиров Тревиса, Гилмора с женами. Сколько себя помню — они вместе, не разлей вода. Джойса очень не хватает и его красавицы Эллисон — они погибли в прошлом году при взрыве поезда… Ворона, правда, на балконе не видно — скорее всего, в паре с Сани будет вместе со всей фракцией внимать лидерской речи.       Лидеры подходят к перилам, и в помещении наступает почтительная тишина.       — Новобранцы, встать! — голосом, до боли похожим на мой собственный, гаркает он, и я вижу, как подпрыгивает говорливая девица — Алексис, настороженно озираясь. — Вы выбрали фракцию отважных воинов, защитников порядка, безопасности и будущего. У нас грядет непростое время. Как вы все знаете, недовольные долгое время провоцировали нас на открытый конфликт, и настала пора дать им отпор. С завтрашнего дня объявляется военное положение, но не так страшен черт, как его малюют. Мы задавим эту гадину, разросшуюся до невероятных размеров. Вы выбрали непростую жизнь, но несомненно достойную. Бесстрашие не просто фракция. Бесстрашие — это семья, где понятие «общая кровь» приобретает определенный смысл. Где жизнь товарища ценится выше собственной. Где вы постоянно будете сталкиваться со смертью, болью, страхом, но победив их, вы станете одними из нас. Мы здесь верим в отчаянный ежедневный подвиг, и это не только красивые слова — это то, что спасет жизнь вам и вашим близким. Уважайте эту веру и гордитесь ею! — Лидер отходит к матери, что-то говорит ей, смотря на нее сверху вниз с полуулыбкой. Она прижимается щекой к его груди, прикрывая глаза.       Все хлопают, и Бесстрашные поднимают неофитов на руки. Я смотрю, как переходники с ошалело счастливыми лицами поддаются всеобщей эйфории и что-то выкрикивают, пожимают друг другу руки. Потихоньку продвигаюсь в сторону своих подопечных, и когда их отпускают, мы оказываемся с ними за одним столом.       — Ну что, понравилось блуждать по рукам, Алексис? — подкалываю ее совершенно беззлобно, но она моментально впадает в агрессию.       — Да, я вижу, что ты тоже не скучал, Эйт. Вот у тебя восьмерка — это ты у кого-то восьмой или у тебя кто-то восьмой? Я смотрю, тут не только неофиты по рукам ходят…       Я, когда решил подойти к ним, как-то не рассчитывал на перепалку, но услышав такие речи, не смог даже слов подобрать сразу…       — Не доросла ты, детка, потешаться над местными прозвищами, ясно тебе? Тут каждое звание надо заработать кровью или доказать, что ты его достоин. Так что, будешь зубоскалить на этот счет, придется тебя как-нибудь проучить. У тебя есть что-нибудь не нужное, Алексис? Мочки, кончик носа, может быть, лишний язык? — Уже не на шутку разозлившись, сверлю девицу взглядом. Нахрена я, вообще, к ним подошел? Думал, может, поладим…       — Ты, вообще-то, первый начал! Угрожать слабым девушкам — это твое хобби?       — Слабым? Хочешь вызвать к себе жалость? Или собралась манипулировать принадлежностью к определенному полу? Бесстрашные — сильные воины, они ничего не боятся и никогда не признаются в собственных слабостях. Нет слабых женщин и сильных мужчин, все одинаково воины. Это всех касается, — говорю, хлопая по столу ладонью. Кружки подлетают, звякнув, а из одной опрокинувшейся жидкость неаккуратной лужей растекается по поверхности стола. — Ни от кого больше не желаю слышать подобного. Ваши слабости остались в ваших прежних фракциях.       — А ты всегда такой психованный или это только сегодня, в честь инициации? — отряхивая одежду, отбивает она. На ее новеньких брюках растекается влажное пятно — не успела вовремя среагировать и оказалась облитой.       — Ты даже не представляешь, каким психом я могу быть, — презрительно тяну я. — Милая, хамить мне — плохая примета, чтоб ты знала.       — Так то хамить, — парирует она снова, промокая влагу салфеткой, — а я лишь говорю правду.       — А с чего ты решила, что все, что приходит в твою пустую голову, и есть правда? Только потому, что ты Искренняя?       — Ну, я-то была Искренней, а вот ты как был тупым урожденным Бесстрашным, так им и останешься.       — А с чего ты взяла, что я урожденный?       — Только этот вопрос тебя взволновал? Против тупого ты не возражаешь?       Вот ведь, блядь, один-один. Я медленно поднимаюсь и грозно нависаю над всеми за столом. Облаченный в тяжелую боевую форму знаю, что выгляжу внушительно, и пользуюсь этим. Чувствую, как ярость начинает застилать разум, и жар бросается в лицо, отчего щеки невыносимо пылают.       — Ты, вообще, понимаешь, с кем разговариваешь? Ты меня не беси, я ведь могу и терпение потерять.       — Ты опоздал, Эйт, ты его уже потерял…       Прежде, чем успеваю осознать всю глубину своего воспитательного провала, не успев совладать с эмоциями, хватаю ее за волосы и достаю нож, привычно покрутив его в пальцах. Ни одна девица, и уж точно не эта нахальная Искренняя, не будет поносить меня при всех. Я не позволю!       — А вот теперь шутки кончились, детка, — как можно спокойнее сообщаю я ей, продолжая крутить оружие в пальцах. Она пищит что-то, а я пристально смотрю на нее, уже почти сумев взять себя в руки.       Интересненько. Глаза большие, и я не могу понять, какого цвета. Радужки светлые, вроде бы зеленые, с легким голубоватым оттенком. Хрен разберешь. Сейчас, когда она очень злобно на меня смотрит, они кажутся холодными темно-зелеными льдинками. Она держится за голову руками, сердито щурясь, и не думает даже сопротивляться. Или не умеет. Нож легко ложится в руку. Я, презрительно ухмыляясь, смотрю, как злость в ее глазах сменяется страхом.       — Чего ты предпочитаешь лишиться в это время суток, Алексис? — издевательски шепчу ей на ухо. — Что мне взять на память от совершенно безмозглой девицы, которая страх потеряла?       — Отпусти, Эйт! — вскрикивает она, и в ее голосе слышится паника. — Что, у тебя привычка такая — девушек за волосы таскать?       — Я таких девушек, как ты, на хую вертел, ясно? — Отпустив ее, не могу отказать себе в удовольствии зажать между пальцами прядку, ловко отрезая локон. — Пока возьму у тебя только это, Алексис. Помни, что если не заткнешь свой ебаный рот, можешь лишиться чего-нибудь более ценного.       Отпускаю ее и спешно стараюсь покинуть помещение: мы и так устроили спектакль, взгляды Бесстрашных, наблюдавших за этой сценой, я прекрасно чувствую затылком. Возле выхода замечаю Вика, обнимающего Кристину. Брат стучит пальцем по своему лбу, а я только отвожу глаза, сжимая зубы. Ты-то, конечно, так делать не стал бы, брат. Но тебя и девицы так из себя не выводят обычно.       Все, сегодняшний день можно вычеркнуть. Я так заебался, никуда не пойду, никуда, совсем меня вывела из себя эта девка. Все, никаких больше попыток, никаких поблажек. Отец просил жесткую инициацию — будет ему жесткач по полной. Все будут за ее длинный язык бегать до упаду по полосе, пусть ее потом свои же и пристукнут.       — Алекс, подожди! — окликает меня Эшли. Неужели видела… Готовить чайную ложку? — Алекс. Можно у тебя узнать? Что это было?       — Что, мам? — Она поджимает губы, но на «мам» не реагирует.       — То, что я видела в столовой. Ты таскал девушку за волосы. При всех! Алекс! Ты совсем охуел?       — Знаешь что! — вдруг все раздражение сегодняшнего дня, вся усталость и все накопленное бешенство выливается на голову этой маленькой женщины. — Отвалите от меня все! Срочно! Меня все заебло, до самых печенок! Еще ты с нотациями пришла! Хватит, меня достали все бабы! И ты туда же! Сделал то, что считал нужным, и попробуй мне когда-нибудь что-нибудь сказать при неофитах!       — Алекс, перестань сейчас же на меня орать! — тихо и спокойно говорит мать. — Я тебя понимаю, тебе нелегко сейчас, но ты должен держать себя в руках.       — Всем я всегда должен! Отцу должен, тебе должен, белобрысой девице — и той должен! Терпение я потерял! Да, я его не имел и иметь не собираюсь! Я не инструктор, я говорил ему, что ни хрена, ни разу не инструктор! Пойду на войну и сдохну там с большим удовольствием, чем я буду терпеть эту бесконечную еблю мозгов!       — Сынок, а инициация еще не началась даже. Как ты собираешься дальше со всем этим справляться?       — Я ему сказал, что я их покалечу. Я не умею ублажать неофитов, ясно? Когда я начинаю общаться с ними нормально, они считают это за слабость и садятся на шею. Помню, как мы в прошлом году издевались над Сандером: если бы не его жена, которая нас строила, мы бы, наверное, убили бы его вообще. А сейчас мне это терпеть все! У меня только один вопрос: чем я это заслужил?       — Я тебе одно могу сказать: будь осторожен, Алекс. То, что я увидела сегодня в столовой, ой не к добру.       — В каком смысле? В том, что если я ее убью, пойду под трибунал? Не волнуйся, была охота руки марать!       — Ну или убьешь, или… Ладно, не важно. Там тебя Кевин искал. Говорит, без тебя не идет у них ничего. Ты сходи, посмотри, что у них там не идет. И еще… Зайди, пожалуйста, к мальчишкам и Люси. Она второй день плачет, говорит, что никуда не поедет, пока тебя не увидит. И никакие уговоры, что ты занят, не работают, — грустно разводит руками Эшли.       Вспомнив о мелких, я сразу чувствую бурю самых разнообразных эмоций, от вины до восторга. Как я мог к ним не зайти? Мысль о том, как мне обрадуется Люси и как громко будут визжать Ричи с Троем, когда я появлюсь, одномоментно выветривает все плохое настроение, все тягостные мысли, и все, что только что грозило повергнуть в пучину, становится таким незначительным.       — Она где сейчас? — Смотрю на датчик времени, вроде не поздно еще. — Еще не спит?       — Нет, сейчас еще нет, она в детской. Если пойдешь, то давай заберем ее и отнесем к нам в комнату. И мальчишек повидаешь заодно.       Только сейчас я ощущаю, как ужасно я соскучился по сестренке и близнецам! Почти бегом дохожу до детской. Вик уже там, это слышно по раздающимся оттуда воплям. Мы с матерью заходим в комнаты.       — Люси, смотри, кто пришел! — зовет малышку Эшли, и на меня обрушивается водопад детского визга. Ко мне бежит Люси, широко расставив ручки, будто я весь ее мир. Обнимаю её, зарываясь в невероятные, сладко пахнущие мягкие волосы, а она прижимается ко мне, стискивая шею и доверчиво укладывая головку на мое плечо.       — Алекс, — выдыхает она, — наконец-то ты пришел, я так скучала! Я тебя люблю больше всех!       — Я тоже тебя люблю, Кнопка, и тоже страшно скучал!       — Покажи, как страшно!       — Вот так, — щекоча ее, говорю страшным голосом, — я скучал, страшно и ужасно!       Люси заливается, а я просто греюсь в ее позитиве. Невероятный ребенок, настоящее солнышко.       — Ты больше не уйдешь, Алекс? Я хочу все время быть с тобой!       — Мне придется уйти, Кноп. У меня работа Бесстрашного. Но когда я ее закончу, я обязательно к тебе приеду, ладно? Ты будешь меня ждать?       — Да-а-а!       — А скучать?       — Да-а-а-а!       — Сильно и страшно?       — Вот так, — показывая мне, как страшно будет скучать, Люси делает большие глаза просто огромными. — Пойдем, я тебе покажу, что я нарисовала…       — Люси, мы договорились, что придут старшие братья и ты пойдешь спать. Вика ты видела, Алекса тоже — пора выполнять обещания, — строго говорит ей Эшли.       Люси, сидя у меня на руках, делает грустную физиономию и разводит руками.       — Придется идти. Нельзя не выполнять обещания, да, Алекс?       — Да, Кнопка, нельзя.       — Ты обещаешь, что еще придешь?       — Обещаю, обязательно приеду. Я обожаю тебя, малышка.       — И я тебя, Алекс.       Люси сползает с моих рук, и я иду возиться с близнецами. А потом схожу все-таки посмотрю, что там Кевин с Джимми замутили. День сегодня определенно удался. И нахуй всех идиотских девок.