Алексис
Саунд: Roxette — Queen Of Rain
Следующие два дня проходят, как в мутном дурмане. Серьезно, случись вдруг так, что ко мне поздним вечером в темном уголке Ямы попытался бы пристать какой-нибудь говнюк, он был бы дико оскорблен тем, как мало я обратила внимания на его персону, все мои мысли поглощены страхами. От пейзажей, которые не дают нормально спать и пол ночи вытягивают душу тягучими, как патока, кошмарами, спасают только выматывающие почти на износ тренировки, после которых сил остается только упасть на кровать. И все было бы совсем прекрасно и замечательно, можно было бы продержаться на плаву достаточно долго, если бы не одно громадное «но» — я скучаю, ужасно скучаю. Очень сильно, до невыносимой боли. Внутри все сжимается, пульсирует от тоски. Мне плохо без Алекса! Так хочется обнять его, почувствовать тепло любимого тела. Услышать родной голос, нашептывающий ласковые милости, или беззаботный, заразительный смех. Сердце болезненно колотится в груди. Какой же я стала зависимой от него — аж самой страшно. Алекс ходит смурной, я вижу, что он злится, выплескивая своё раздражение, остервенело выбивая дух из снарядов. Опять разбивает свои костяшки в мясо. Так хочется начхать на всё, подойти и ткнуться носом в крепкое плечо, почувствовать, что он рядом, обмирая от счастья, но… Это как на те же грабли — только страшней. Целая буря негодования бушует в груди. Ревность, любовь, страсть, тоска — этот горький коктейль заполняет до краев. Чертова ревность. Недопонимание. Снова эта непробиваемая стена возвращается в нашу жизнь разом, в один момент. Отчаяние, выпустившее было из своих лап, накатывает снова тошнотворным спазмом, скручивая желудок в узел. Всю душу наизнанку. Слезы, не спрашивая разрешения, выползают из распахнутых глаз на щеки. Ну как так?! Как это возможно? Пропала… Черт, это невыносимо! А он? Он славный, замечательный, если б только не все эти его заморочки. Алекс не пускает меня в своё сердце, словно подспудно чего-то опасается. Чего же? Потерять свою независимость? Свободу? Бросает вызов. Кому — себе? Обществу? Он привык жить так развязно, привык со всеми флиртовать, заигрывать, его всё устраивает. Ему плевать, что мне больно и обидно. А я всё равно хочу быть с ним, хоть и боюсь показаться навязчивой, но и делить своего мужчину не буду ни с кем. Никак. Никогда. Как это возможно? Как?! От одной этой мысли, кажется, кислород кончается в окружающем пространстве, и во рту окончательно пересыхает. Почему всё так сложно? Казалось бы, есть тот, к кому меня невозможно тянет. Тот, кто в каждом мгновении моей жизни, моего существования. Тот, кто одним своим присутствием заставляет сердце разгоняться метрономом и задыхаться, дрожать каждой поджилочкой, почти умирая и затаив дыхание, ловить его взгляды. Открытые, прямые, лукавые, проламывая своей необходимостью, обаятельной улыбкой всю выстроенную сомнениями оборону. Я шалею от его близости. Но что будет потом? Алекс не изменится. А вдруг? Как самонадеянно. И глупо. Ревность, с изощренной жестокостью продолжит терзать моё сердце, отщипывая от него по кусочку. Пока совсем ничего не останется. Ему надоест это, а потом он уйдет. Просто исчезнет из моей жизни навсегда. А я останусь, захлебываясь от слез боли и обиды. С огромной пустотой внутри, словно все, что я чувствовала, ощущала, всё, чем жила и дышала, он забрал с собой. И все, что мне останется, прокручивать в голове каждую секунду, в которой был он. Ком в горле окончательно перехватывает дыхание, и так ожидаемо для себя я отчетливо понимаю, что не хочу его терять. Я не могу без него. Что готова провалиться сквозь землю, только бы обнять его, ведь Алекс — самое большое счастье, которое только можно вообразить. Моё счастье. И от простого осознания сюрреалистичной действительности, за ребрами просыпается желание, какое-то новое, не похожее на то яростное желание обладать или полностью отдаваться ему. Я и так его. Он просто душу из меня всю вытряс и себе присвоил. Зависимость от этого человека вползла в самое сердце и преспокойненько там устроилась. Он давно уже правит моей душой, разумом и телом. Но это что-то другое, нежное, теплое, что хочется смешаться с ним, срастись, раствориться в его восхитительных глазах. И вновь тоскливо сжимается сердце. Не умею я долго на него злиться. — Лекс, тебя вызывают на административный этаж, к лидеру Трис. Как только освободишься, зайди к ней! — выдергивает меня из моих тяжких дум старший Бесстрашный, пока я обессиленно отползаю от тренажерного зала. Сердце делает вычурный кульбит и ухается в пятки. Что еще случилось, почему я вдруг понадобилась лидеру? Из-за Алекса или еще чего? Снова кто-то прислал жалобу? Или это как-то связано с рангами и количеством моих страхов? Кажется, я начинаю понимать, что имел в виду Алекс, когда говорил, что не дай бог быть лидерскими протеже. Ладно, как бы там ни было, надо идти, раз вызывают. В кабинете кроме лидера Трис, обнаруживается невысокая, довольно молодая, симпатичная женщина. Кого-то мне напомнившая, но от переживаний я не понимаю кого. Женщина с интересом смотрит на меня, и я чувствую себя весьма неуютно под этим взглядом. — Проходи Алексис, — делая пригласительный жест рукой, говорит лидер, — есть к тебе разговор. Знакомься, это Майра Уильямс, командир секретного подразделения. У нее есть к тебе разговор. А я вас оставлю, пожалуй. — Разговор ко мне? Хм. Трис выходит, а женщина все так и смотрит на меня, придирчиво разглядывая, словно собирается покупать на развес. — Алексис Плейсед, — медленно проговаривает она, будто зачитывая протокол, — урожденная Искренняя, перешла в Бесстрашие. Мать и отец адвокаты. Состоит в отношениях с лидерским сыном. Хочу спросить, как тебе Бесстрашие? Нравится тут? Ух ты, ж, это что, попытка меня обескуражить? Что это за намеки, при чем тут Алекс? Мысли мечутся в голове, как перепуганные пташки, и я не сразу нахожусь, что ответить. — Бесстрашие — это невероятно круто. Мне тут нравится. — Слова вытягиваются, словно клещами. Боже, что за галиматью я несу? — Только лишь «круто»? — как можно безразличнее интересуется женщина, еще пристальнее вглядываясь в меня. Ах, ну да, я же блондинка. Черт, вся эта неопределенная ситуация начинает злить. — Слушайте. Я не знаю, чего вы от меня хотите и ждете. Я не знаю вас. Но ваши намеки и вопросы заставляют меня нервничать. Может, нам всем будет лучше, если вы скажете начистоту зачем вы меня позвали? Я вижу, что женщина подавляет улыбку. Медленно встает со стула, усмехается, складывает свои изящные пальчики в замок. — Да, это именно то, на что я рассчитывала. Я знаю, ты хотела пройти спецобучение, стать снайпером. Хотела ведь? — Да, у меня получается хорошо стрелять, хоть я для этого сделала немногое. Я очень хочу пройти обучение. И вот для этого я всё делаю, — отвечаю ей, делая ударение на слово «всё». Вот оно, то, чего я одновременно так ждала и боялась. Сердце ускоряется, но это еще не страх, а любопытство и восторг. — Твои рейтинги позволяют тебе поступить в спецшколу, пройти практику, стать настоящим воином. И ты, конечно, сделаешь это. Но мне интересно другое. Алексис, ты когда-нибудь думала, что представляет собой армия Бесстрашных? — Ну да, конечно, Бесстрашные — воины, защищающие наш город от недовольных… — Это все так. Однако, есть небольшая загвоздка во всем этом. Недовольных изначально было меньше, чем остальных членов нашего общества. Но они держат нас в напряжении вот уже более двадцати лет. Тебе не кажется это слишком… неправильным? — женщина резко обрывает свой размеренный тон, серьёзно глядя на меня. И что она от меня хочет, не пойму? Конечно, мне кажется это слишком неправильным. Война затягивается, гибнет мирное население, гибнут Бесстрашные в постоянных стычках. Давно нужно прищучить недовольных. Вот только уж не с обычным неофитом говорить командиру секретного подразделения о таких вещах. — Вы знаете, — я уже начинаю не на шутку злиться от всех этих недомолвок, — хоть я очень люблю загадки и мне очень хочется найти ответы на все вопросы мироздания, было бы лучше и проще, если бы вы сказали, что вы от меня хотите. Если что, я никогда не хотела быть политиком, ничего в этом не понимаю. Да, я готовилась стать адвокатом, но не сложилось, и я не могу… — Не надо так злиться, солдат. Я всего лишь хочу понять, знаешь ли ты, насколько серьезно наше положение, и готова ли ты к тому, что я хочу тебе предложить? — женщина смотрит на меня очень серьезно, без раздражения, даже с какой-то потаенной грустью, а потом отходит к окну, и мне становится страшно. Что она хочет сказать, к чему я должна быть готова? — Бесстрашные уже очень давно ведут борьбу за ту жизнь, которую все мы хотим вести. Мы хотим мира, спокойствия, хотим жить и развиваться, чтобы нас не убивали на каждом шагу и хотим быть свободными. Все это так, но мы по какой-то причине не можем себе этого позволить. Эта причина лежит глубоко внутри нашего общества, составляет основу нашей жизни и, к сожалению, пока мы ничего не можем с этим сделать. Но что если я скажу тебе, что есть возможность наконец покончить с войной. Раз и навсегда? Что бы ты сказала? — Наверное, то что это здорово, но при чем тут я? — Как-то странно, я собиралась стать снайпером, а не стратегом. — Мы отбираем солдат для борьбы. Людей с одной стороны приземленных, с другой — обладающих некими талантами. У тебя ведь есть талант, Алексис? — Мой инструктор говорит, что у меня хороший глазомер. — И не только инструктор это говорит, верно? Я командир особой группы, которую готовят к совершенно иному роду ведения боя. Всего я тебе не могу сказать, но у меня есть к тебе предложение, пройти обучение совсем в другом формате, что ты скажешь? — Я не совсем понимаю, что… — Ха, обрадовалась, а тут, похоже, что-то только начинается. По коже пробегает неприятный холодок. — Пока не заручусь твоим принципиальным согласием, я могу сказать только одно, такие предложения делают далеко не всем. — Но почему мне? Я вполне себе заурядная личность, в Бесстрашие перешла спонтанно… — Нам нужны люди, которых можно воспитать с чистого листа. У кого сознание не зашорено бесшабашностью и бессмысленным риском. И те, у кого определенно есть талант. А у тебя он есть, Алексис, ты не можешь отрицать. — И что будет, если я соглашусь? — осторожно интересуюсь я, гадая, что же это всё может значить. — Сразу после инициации тебе нужно будет отбыть на секретную базу и провести там двадцать четыре месяца, тренируясь и обучаясь. Это дольше, чем в обычной спецшколе, но оно того стоит, поверь мне. — Сердце мучительно толкается в грудину. Двадцать четыре месяца. Два года учебы. Черт! — Смогу ли я видеться со своими друзьями? Женщина тяжело вздыхает и поворачивается ко мне лицом. Ясно. Этого-то я и боялась. Судорожный глоток воздуха не удается сделать бесшумно, что только сильнее злит. Пальцы намертво впиваются в большую столешницу, что фаланги белеют. — Тебе надо выкинуть из головы все глупости, Лекси. Война — это очень серьезно и требует ответственного отношения. Это совершенно закрытая школа, о ней знают только единицы, особо секретный полигон. Но поверь мне, ты не пожалеешь. Это совершенно другой уровень Бесстрашия, девочка. Ты станешь суперэлитой, тебе не будет равных. Но твое решение должно быть совершенно добровольным. Не так просто вырвать из жизни целых два года. Если ты откажешься от моего предложения, это никак не отменяет снайперской школы, ты пройдешь обучение в течение шести месяцев и будешь обычным профессиональным солдатом. Но то, что я тебе предлагаю, это твой шанс, Лекси. Подумай над этим. А у меня душа дрожит — секретный полигон, новый уровень Бесстрашия, какое-то элитное обучение, но… Уехать на два года, и не видеться с Алексом. Что там может быть такого уж, что вот прямо мой шанс? — А можно как-то чуть больше конкретики? Там какие-то новые технологии или что? Ради чего мне на два года… — Я понимаю тебя, девочка. Я сама в молодости оставила свою фракцию и пошла за любимым в Бесстрашие. И ни дня не жалела об этом. Но сейчас, у нас положение такое, что нам придется выбирать между общим и личным. Да, тебе придется оставить Алекса на очень долгое время и неизвестно, что будет когда ты вернешься. — Неизвестно? Мне-то, как раз очень даже известно, что ничего не будет. — Но такие солдаты, которых мы обучаем, нужны нам для победы в войне. Эта война очень многих перемолола, Лекси. Ты вправе отказаться, но я все-таки очень тебе рекомендую подумать, тщательно все взвесить. Конечно, не тебе одной поступит такое предложение и мы наберем солдат, ты вольна остаться во фракции, но… В общем так, это предложение действительно до конца инициации и в течение месяца после нее. После этого начнется учебный год и тогда уж извини. Если решишь остаться со всеми, значит, так тому и быть. Хоть и очень жаль. О нашем разговоре не распространяйся, прошу. Даже Алексу не говори. Он тебя начнет уговаривать, а я не хочу, чтобы на тебя действовало чье-то мнение. Ты должна принять решение самостоятельно. Если ты примешь это предложение, дай знать лидеру Трис, она мне сообщит. — Можно задать вам вопрос? — Ну конечно. Что ты хочешь? — Ваше лицо кажется мне знакомым. Откуда я могла знать вас? Женщина улыбается одним уголком рта. — Ты знакома с моей дочерью. Кристиной. Честно говоря, это Вик прожужжал мне все уши насчет тебя. Мы стали следить за тобой, и я убедилась, что не так уж он неправ. Думай, девочка. У тебя еще есть время. Но я обещаю, если ты примешь это предложение, ты не пожалеешь. Никогда. — Хорошо. Спасибо большое. Я подумаю. Встаю и на негнущихся ногах выхожу из кабинета. Твою мать-твою мать-твою мать! Даже дышать, и то невозможно. Обучение — два года. Конечно, от таких предложений умные люди не отказываются, и в груди прямо заворочалась, сука, гордость. Что же это за элитное обучение такое? Новые секретные технологии, куча ресурсов, супер-техника, какое-то оружие. Явно что-то неизведанное и выходящее за рамки моей скудненькой фантазии. Боже, я всем сердцем бы желала попасть туда, черт побери, стать настоящим профессионалом. Давно понятно, что небольшой кучке наших воинов эту паршивую систему недовольства, так просто не сломать. Но, внезапная, совершенно колючая боль так стискивает сердце, что я еще несколько долгих секунд не могу начать дышать. Два года — это слишком много для меня. Как бы мне не было интересно, любопытно, да чего уж, я сейчас лопну просто! Майра права в одном, нужно всё тщательно обдумать, взвесив все «за» и «против». Да, это отличный шанс. Возможность поучаствовать в чем-то глобальном. Я могу стать кем-то большим, чем обычный рядовой снайпер, но прекрасно понимаю, что никуда я не поеду. Два года… Если я соглашусь, то уже не вернусь во фракцию, пока не закончится война. Да и потом навряд ли это произойдет. Согласиться — это значит отказаться от Алекса. А этого я не могу сделать, даже за сотню таких выгодных и обнадеживающих предложений. Под какие замки не прятала бы душу. Как бы я не злилась на него, как бы не обижалась, вынуждена признать, что он самое дорогое, что есть у меня. Самое лучшее, что когда-либо было в моей жизни. И понимать это уже неважно — нужно чувствовать, и это главное. Всё на самом деле легко и просто — нет, не смогу я без него. Я боюсь его потерять.